Когда любить нельзя

Звонил отец.

– Что у тебя там случилось, что ты так неожиданно сорвалась? – спросил он.

– Привет, папуль! Да ничего не случилось, просто Вика решила познакомить меня с новым приятелем. А встречу хотела провести непременно у меня, в домашней обстановке, – объяснила Мария.

– Ну и как? – рассмеялся отец.

– Да ну! – отмахнулась Мария. – Такой же пижонистый, как все ее парни… И где она их выкапывает, прямо как на подбор! Я ей сказала, что в следующий раз буду знакомиться с претендентами на ее счастье только в ресторане или еще где-нибудь на нейтральной территории, а то слишком много посторонних приходит в мой дом.

– Ты, как я понимаю, там уже одна? – спросил Николай Дмитриевич. – Перемываешь посуду?

Замешкавшись, Мария почему-то солгала отцу:

– Да, одна… Но я останусь здесь на ночь, устала.

Но тот, кажется, все-таки что-то заподозрил, потому что быстро закруглил разговор:

– Ну ладно, Марусенька, спокойной ночи! Я пошел спать. Включи на ночь дополнительное отопление, обещают понижение температуры.

– Хорошо, пап, включу. Целую, спокойной ночи! – попрощалась Мария и положила трубку.

Отец Кирилл, дотирая последние чашки, посмотрел на Марию и сказал, указывая на настенные часы:

– Пожалуй, и мне пора.

– Я никуда вас не отпущу! – объявила Мария.

Ее лицо и голос были настолько решительными, что отец Кирилл не стал ничего возражать, лишь изучающе посмотрел на нее.

– Я никуда вас не отпущу, – повторила она, отбирая у него полотенце, и, отбросив его в сторону, стремительно обняла отца Кирилла, прижимаясь лицом к его груди.

Растерявшись в первый момент, он замер, но потом попытался осторожно отстраниться от нее, но Мария с такой силой воскликнула: «Нет!», что он вновь замер в нерешительности.

– Мария, – тихо окликнул он.

Она отрицательно затрясла головой, еще сильнее прижимаясь к нему лицом.

– Машенька, – дрогнувшим голосом прошептал он, – нам нельзя этого делать…

– Да?! А кто это сказал?! – взметнулось ее сведенною болью лицо. – Почему нельзя? Почему вы должны хоронить себя?! Вы же мужчина! Вы же еще молоды! В чем-то Юрий был прав!

– Я – священник… – попытался напомнить ей отец Кирилл.

– И что? Вы боитесь, что я вас «оскверню»? Боитесь, что «погрязнете со мною в грехе»? Так я не могу осквернить вас, я – чиста! Еще ни один мужчина не прикасался ко мне!

– О Господи! Мария, что ты со мной делаешь?! Я – не толстовский отец Сергий, и увечить себя не стану. Но ты же должна понимать, что искушаешь меня!

– Поцелуйте меня, пожалуйста, – попросила его Мария и потянулась к нему.

Ее тело в ожидании прикосновения отца Кирилла затрепетало, словно туго натянутая тетива.

Отец Кирилл вздохнул, наклонился и, поцеловав Марию в лоб, отодвинулся.

– Нет!.. – простонала она. – Не так! – и уже не дожидаясь его действий, прильнула к нему всем телом и прижала свои губы к его губам.

Почувствовав, как под неопытным, но страстным натиском губ Марии его покидают остатки самообладания, отец Кирилл запротестовал, обрывая поцелуй:

– Мария, нет! Как мужчина я уже умер, не искушай меня больше!

– Нет, неправда, вы живы! А если вы собрались умирать, то пусть ваша смерть мужчины родит во мне женщину! Прошу вас, сделайте это для меня! Я никого не смогла бы попросить об этом, только вас… – билась она об него всем телом, то отстраняясь, то прижимаясь к нему и обвиваясь вокруг него лозой.

Решительно отодвинув от себя Марию, отец Кирилл молча взял ее, как маленькую, за руку и вывел из кухни.

Включив в гостиной свет, он усадил ее на диван, потом сел рядом и сказал:

– Давай поговорим!

Мария прерывисто дышала, обратив на него напряженный взгляд, в котором смешалось отчаяние и мольба.

Отец Кирилл несколько секунд пристально смотрел на нее, потом встал, выключил свет и вернулся к дивану. В незадернутые шторы тут же проник свет уличных фонарей, но лиц в полумраке было не видно, только силуэты. Так разговаривать было легче.

– Мария… Машенька, послушай… – осторожно начал отец Кирилл. – Я еще в прошлый раз заметил, что тебя что-то гнетет… И не меня ты сейчас добиваешься, а словно пытаешься спрятаться от чего-то!

Мария шевельнулась.

– Нет, нет, не перебивай! – остановил ее рукой отец Кирилл. – Я же чувствую, что ты пытаешься что-то или кого-то забыть. Кто тебя так обидел?

Мария судорожно вздохнула, но промолчала и, опустив голову, сгорбилась, словно ее разом покинули все силы. Ей совсем не хотелось сейчас ни о чем таком вспоминать и говорить. Ее сердце рвалось прочь от этих воспоминаний! Забыть… забыть!.. Для этого ей нужно было так много и так мало. Она хотела любить и быть любимой. Она хотела семью и простого человеческого счастья. В этот вечер ей показалось, что она поняла, каким должно быть ее счастье. Но счастье на то оно и счастье, чтобы чаще всего оказываться недостижимым…

Словно почувствовав ее состояние, отец Кирилл обнял ее за плечи и привлек к себе. Мария, прислонившись к нему боком, уткнулась носом ему в плечо и всхлипнула.

– Ну, ну, вот только плакать не надо, – попросил отец Кирилл, успокаивающе поглаживая ее по голове. – Лучше расскажи мне, что у тебя произошло.

Не отрывая лица от его плеча, Мария, все еще всхлипывая, стала рассказывать ему о своей жизни, Геннадии, злополучной полусвадьбе с последующим расторжением брака, о том страхе и неверии, которые с тех пор поселились в ее душе.

Отец Кирилл молча слушал ее, не перебивая, лишь изредка сжимал ее вздрагивающие плечи, когда в ее голосе особенно прорывалось волнение.

– Я даже на какое-то время потеряла смысл жизни. Мне кажется, если у меня все не залаживается, то это потому, что я какая-то ущербная, непутевая.

– Ну уж и непутевая! – не выдержав, перебил ее отец Кирилл. По голосу было слышно, что он улыбается. – Выпало тебе на долю одно испытание, так это же не конец света!

– Да если со мной такое произойдет еще раз – я не выживу! – воскликнула Мария.

– Выживешь, Машенька, и не такое люди переносят… Я не говорю, что это легко, но ты сможешь это преодолеть. Ты сильная, я это вижу, только тебе нужно поверить в свои силы.

– Поверить в свои силы или поверить в Божью помощь?

– Мудрые люди не зря говорят: «На Бога надейся, но сам не плошай», – усмехнулся отец Кирилл. – Бог дал тебе всё: жизнь через твоих родителей, твои дарования, этот мир. Тебе лишь нужно научиться жить в этом мире, с благодарностью пользуясь тем, что дал тебе Господь.

– Ну почему у меня не может быть, как у всех нормальных людей: семья, дети?… – с горечью воскликнула Мария.

– Все еще будет… – улыбнулся отец Кирилл. – Это только со стороны, Машенька, кажется, что у тебя все плохо, а у остальных все прекрасно. У этих «нормальных людей», как ты их называешь, уйма своих бед и горестей, и не позавидуешь. Я, порой, такого наслушаюсь, что просто оторопь берет! В каждой избушке свои погремушки, Машенька. Только духом падать нельзя. Уныние – грех великий, низводящий человека до уровня камня лежачего. А человек, действительно, создан по образу и подобию Божию, как сказал, пусть и ёрничая по этому поводу, наш гость, а это значит, что мы должны перенять от Него стремление к действию, к творчеству. Ведь под лежачий камень вода не течет! Но и клин клином вышибать тоже с умом нужно. Ну не тем человеком оказался твой Геннадий, так это не означает, что ты должна заткнуть эту брешь первым попавшимся человеком. Всё еще придет к тебе. Нужно только жить и смиренно ждать своего «чоловика», как говорят на Украине. И его обязательно пошлет тебе Господь, ведь браки совершаются на небесах. А без любви и уважения создавать семью и рождать детей нельзя! Тебе же не просто галочку о наличии нужно поставить: семья – есть, дети – есть. Это же твоя жизнь…

– Мне кажется, у меня уже ничего хорошего не будет, – обреченно понурившись, сказала Мария. – Геннадию я была нужна только из карьерных соображений, а не сама по себе. Вот и вы меня отвергли…