Любовь и небо (СИ)

Весь апрель ушёл на подготовку и сдачу экзаменов по теории и практике на самолётах ЯК– 11. С утра до позднего вечера мы пропадали в приземистом здании учебно-лётного отдела, штудируя многочисленные науки, без знания которых путь в небо был закрыт. Изредка во время самоподготовки к нам приходили преподаватели, консультируя по отдельным, наиболее трудным, темам. Оценка менее четырёх баллов считалась неудовлетворительной, и мы из кожи лезли, чтобы не попасть в разряд троечников.

– Тройка на земле – это двойка в воздухе, – напоминали наставники. – Надо учитывать человеческий фактор.

Наконец, теория осталась позади, и мы с удовольствием отдались процессу загрузки в грузовики необходимых для лагерной жизни вещей.

В майские праздники я вновь увиделся со Светой, рассказал, что выезжаю на запасной аэродром Калманку, что по возможности буду её навещать и чтобы не влюблялась в период разлуки. К этому времени отношения наши окрепли, но я по-прежнему относился к ней по-братски.

Летний аэродром находился километрах в сорока от основной базы. К нашему приезду городок усилиями солдат срочной службы был уже разбит и облагорожен, и нам оставалось только навести лоск на территории, почистить дорожки, соорудить клумбы и посадить цветы.

За палатками, где предстояло жить, раскинулся методический городок, а дальше – широкое раздолье взлётно-посадочной полосы… Вытянутое с востока на запад на добрых полтора километра, оно было плотно окаймлено вековыми соснами и тёмно-зелёными елями, и только кое-где кудрявились свежей глянцевой листвой стайки берёзок. На краю аэродрома, огороженный колючей проволокой, разместился склад ГСМ со множеством больших и малых емкостей и огромной железнодорожной цистерной в центре. А поблизости от городка в одну шеренгу стояли тупоносые Яки, заботливо зачехлённые брезентом от непогоды.

Весь курсантский поток, как и в Аткарске, разбили на экипажи и назначили инструкторов. В нашей лётной группе изменений не произошло, если не считать, что вместо Володьки Забегаева старшиной назначили меня. Доверие, конечно, льстило моему самолюбию, однако должность не радовала. Кому нужны лишние хлопоты?

С инструктором Широбоковым мы впервые встретились на территории УЛО. Лейтенант в прошлом году закончил наше же училище и в новенькой, хрустящей форме, словно только что отпечатанная купюра, выглядел как образец для подражания. Высокий, стройный, с обаятельной улыбкой парень был чуть – чуть старше нас, и разговор вёл на вполне понятном курсантском лексиконе.

После короткого знакомства лейтенант ушёл, пообещав с каждым поглубже поговорить в воздухе.

В лагере он появился на третий или четвёртый день после нашего перебазирования. По-хозяйски откинув полог палатки, он вошёл внутрь, и я на правах старшего дал команду «Встать! Смирно!» и доложил, что происшествий в экипаже не случилось, и что люди занимаются по распорядку дня.

– Вижу, – сказал Широбоков, окидывая взглядом наше немудрёное жильё и усаживаясь около буржуйки.

– Как настроение, по полётам не скучаете?

– Ожиданием и живы, – отозвался из своего угла Женя Девин – мой самый первый друг и товарищ по аэроклубу.

– Это хорошо, – с удовлетворением похвалил инструктор. – Ну, что ж, через недельку, пожалуй, и начнём. Самолёт интересный, норовистый, на взлёте и посадке капризный, зато в воздухе послушен, силён и безотказен, и выполняет все фигуры высшего пилотажа. Если, конечно, чувствует в кабине лётчика, – добавил он.

– А теперь главная ваша задача – не болеть, дисциплину не нарушать, в самоволки не ходить. Надеюсь, всем понятно?

– Чего уж проще, – вставил слово и Вовка Забегаев, а Гена Чирков закивал головой и смущённо заулыбался.

– Если вопросов нет, то до завтра, – повернулся лейтенант к выходу. – Отныне мы будем встречаться каждый день.

– Встать! Смирно! – скомандовал я, провожая инструктора.

– Вольно, – произнёс он через плечо и вышел.

Хотя по ночам в палатке было не жарко, зато уже с утра чувствовалось окончание весны и наступление лета, и мы целыми днями проводили на воздухе.

Под руководством нашего наставника мы чуть ли не наизусть изучали «Инструкцию по эксплуатации самолёта Як – 11», « Курс учебно-лётной подготовки» (сокращённо – КУЛП). Знания, почерпнутые из них, составляли основу безопасности полётов, а пунктуальное выполнение рекомендаций – гарантию быстрого и уверенного овладения техникой пилотирования.

Дважды в неделю работали на матчасти, устраняя зазоры между ветошью и поверхностью самолётов. Но это так, между прочим, а главным оставалась подготовка к предстоящей вывозной программе.

– На первых порах буду вам помогать, – обещал инструктор, – но не надейтесь, что это затянется надолго. У каждого из вас хороший самостоятельный налёт на Як-18-х, вы уже прочувствовали красоту свободного полёта, и лишать ее в вывозных и контрольных не входит в мои планы.

Машина действительно оказалась более чем серьёзной. На взлёте из–за мощного гироскопического момента винта она активно разворачивалась в сторону от курса, и были случаи, когда некоторые курсанты отрывались от земли чуть ли не поперёк старта. Широбоков научил нас парировать тенденцию машины к развороту ножной педалью, и с нами подобных казусов не происходило. А на посадке самолёт не терпел высокого выравнивания и выдерживания и охотно сваливался на крыло. Вот где мне пригодилось умение видеть землю до миллиметра.

Глава четвертая

Если вы от кого-то услышите, что проблема секса в армии решена, примите это известие с определённой долей юмора. Армия – это наглухо закрытый мужской монастырь с обетом строгого воздержания. До тех пор, пока существует принудительный призыв в ряды Вооружённых Сил, тема будет всегда муссироваться от самых высших чинов до рядового солдата. Именно последнему, затюканному и забитому, приходится испытывать морально-психологические неудобства в общении с противоположным полом. Казалось бы, в таких условиях самое время расцвести гомосексуализму, но «голубых» в конце шестидесятых не было. В русском языке и слова – то такого не существовало.

Большие начальники, подписывая соответствующие уставы, предусмотрительно ввели в текст воинских трактатов ёмкую фразу о том, что каждый защитник нашего славного Отечества обязан стойко переносить тяготы и лишения воинской службы. Проще говоря, если природа настоятельно требует интимных отношений с женщиной, а её нет – крепко завязывай свой непослушный стручок на двойной узел. Кстати, самовольные отлучки, с которыми так рьяно борются начальники всех рангов, происходят именно на этой основе.

Одним из способов удовлетворения плотской похоти в армии – широко распространённое среди молодёжи рукоблудие. И просто, и доступно и голова не болит. Однако и оно имеет определённые минусы. Во-первых, требует тщательной конспирации, чего не так-то просто добиться, постоянно находясь на виду среди сослуживцев. Во-вторых, от механической дрочки и без определённых фантазий истинного оргазма не получаешь. И, в-третьих, если не менять руку, пенис искривляется и портит внешний вид голого служивого. Ко всему прочему говорят, что от онанизма на ладонях вырастают волосы. Проверьте, они у вас есть? Нет? Значит, врут люди.

Полагаю, излишне напоминать, что курсанты – те же солдаты, и испытывали чувство сексуального голода ничуть не меньше, даже наоборот, поскольку солдатская пайка была заметно беднее лётной. А у полуголодного мысли, как известно, работают в другом направлении.

Частенько во сне меня навещали старые подружки Любка и Вера. Как правило, вели они себя вызывающе, а Любка, стерва, по привычке обшаривала мои карманы, пока я над ней трудился. После таких встреч я просыпался и с отвращением обнаруживал скользкую, как сопли, мокреть на кальсонах. Когда это произошло впервые, я растерялся, подумал, что заболел, но со временем стал воспринимать поллюции как должное. Оказалось, что этот «грех» испытываю не только я.