Чипсы (СИ)

На улице я всегда с Тоней, в мобильнике -- маячок. Он пикает. Я теперь всех подозреваю. Тоня - дикая. Может её попросили взять "шефство" надо мной? Может, они бояться, что я руки на себя наложу? Раньше не боялись, а теперь боятся? Не может быть, чтобы эта самбистка была с папой заодно! Я сама бегаю за Тоней. Тоня ходит в магазин за хлебом. Я вижу, когда она идёт. Я караулю Тоню и иду рядом с ней. Мы молчим. Она ходит всегда в одно и то же время. В магазине я поймала себя на том, что чипсов совсем не хочется. Я купила бананы и курагу. Вкураге калий. А у меня сердце щемит от тоски. Вспомню Дэна - и сразу больно. Я знаю: сердце у меня здоровое. Мне делали и ЭКГ и УЗИ, холтер не ставили, но я же не сердечница. Сильный стресс откликается в организме болью. И моя сердечная боль - это нервы и расстройства: только и всего. "Ты разбила моё сердце", -- говорят. И это верно. Очень верно.

Сегодня утром мы с Тоней ходили за земляникой.

-- В девять - раньше нельзя, роса, -- сказала Тоня.

Мы и так отложили сбор из-за погоды.

-- Землянику надо собирать в ясный день, -- говорила Тоня.

Я очень боялась земляных муравьёв. Но их почти не было. Муравьи делают себе кочки. Подлесок под проводами вырос - и кочек стало меньше - муравьи любят солнце. Тоня волновалась, что нас опередят двое на мотоцикле, бабушка и внук, но их тоже не было. А земляника была. Навалом.

Я ни разу не собирала землянику в ведро. Но мне очень понравилось. Пока не разошлись в разные стороны, мы поболтали чуть-чуть:

--Кто-то проходил кое-где. Но это ничего. Просто подъели. А бабушка и внук нашли наверное более урожайное место, -- сказала Тоня и завистливо добавила: -- Конечно. У них - мотоцикл. Причём за рулём - бабушка, а не внук.

-- Ты здесь всё и всех знаешь, -- сказала я. -- А в другом месте - опасно.

-- Это точно. В Тужиловке я никого не знаю. Да и тут, Арина, в августе особенно, гоняют на разных драндулетах... Я их боюсь.

-- Надо обороняться, Тоня. По нашему с папой опыту сигнальное оружие оптимально. На него пока не надо разрешения. Но скоро, наверное, и на него будут требовать документы. А пока - советую

-- Какое оружие?

-- Сигнальное. Стартёры на соревнованиях таким стреляют.

Папа подарил мне на четырнадцатилетие маленький, как игрушечный, немецкий сигнальный пистолетик весом в 300г, который он называл "пугач" и маленькие пульки, которые он называл "козявки". Пистолет оглушал, можно было стрелять не вынимая руку из кармана: пулька конечно же оставляла дырку как будто сигаретой чуть-чуть прожжённо от булавки, но опасные ситуации не часто случается. В опасных ситуациях об одежде и деньгах никогда не думают. Тем более, что после выстрела через боковой карман в одежде с изнанки можно оставить заплату. С четырнадцати лет я перестала выкидывать кусочки ткани, прилагавшиеся вместе с запасной пуговицей ко всем курткам и ветровкам.

Я рассказала об этом Тоне.

-- А-аа. Дорогое оружие?

-- Это не совсем оружие. Это сигнал, звук. Понимаешь? Есть совсем недорогое, но без затвора.

-- Так без затвора лучше. Смотрела "Молчание ягнят"?

-- Нет. Я не смотрю телевизор.

Тоня была, по-моему, поражена:

-- И по компу не смотришь?

-- Нет.

Тоня прекратила собирать ягоды и теперь смотрела на меня как на динозавра.

-- Ну там такой в фильме конец. Она - в темноте, ничего не может разобрать, взвела затвор, на ощупь, такая, ходит по подвалу с пистолетом. А маньяк всё видит, он с прибором ночного видения, целится ей в затылок...

-- Такого не бывает. Откуда у него в подвале прибор ночного видения?

-- Не знаю. И он взводит курок. Звук такой... Она на звук обернулась и выстрелила.

-- Она - полицейский что ли?--сразу спросила я.

-- Да. Вспомнила? Смотрела значит?

-- Нет. Просто это одно из базовых упражнений в тире для групп быстрого реагирования. Я тоже так могу. Я бы всё-таки советовала пугач с затвором. Это дороже, но это безопаснее.

-- Ну да, -- Тоня опять стала собирать землянику. - Стартёры... Они же взяли, стрельнули, и всё.

-- Вот именно. А тебе пистолет надо носить. В кармане...

-- Я думала: в кобуре, -- отозвалась Тоня.

-- Нет. Это же не боевой. Это как игрушка, пугач. Я стреляю только вниз, не вынимая руку из кармана.

-- И часто?

-- Один раз в жизни понадобился. И то неудачно.

-- Почему?

-- Я вынула пистолет - собаки сразу кинулись. Я тогда не знала, что собаки кидаются на оружие. Но дело не в этом. Средство индивидуальной защиты...

-- Пистолет?

-- Всё равно что. Нож, баллончик, шокер, да просто палка, придают уверенности. Когда ты подготовлен, это заметно. Рука в кармане - уже сигнал для нагнетателя, что не стоит ждать лёгкой победы.

-- Кому не ждать победы?

-- Нагнетателю. Но имей в виду, Тоня. У нас такое законодательство, что даже за палку тебя могут осудить, о ноже, шокере и баллончике я уже не говорю.

Тоня больше ничего не спросила, как-то резко потеряла интерес к разговору. Мне кажется, ей не понравилось, что я всё время начеку. Дэну это тоже не нравилось. Но у меня это вошло в привычку, я ничего не могу с этим поделать! Я знаю очень много о преступниках от папы. А девушка - всегда лакомый кусок.

Тоня спросила вдруг:

-- Тебя обижали в детстве, да?

-- Только до школы. Два раза.

-- Били?

-- Один раз били.

-- А другой?

-- Другой просто царапнули.

-- Ну-уу. Царапнули -- это не считается, -- сказала Тоня.

-- Посмотри! - я сняла бандану и повернулась к Тоне виском.

-- Да. След.

-- Да, Тоня. След. Уже лет четырнадцать.

18 Шрам

В детстве, в пять лет, меня сильно обидели. И это не смотря на то, что мама меня яростно оберегала.

Около кремля, левее памятника Косьме, находится площадь, здание администрации и большой универмаг, в настоящем - ТРЦ, чуть вглубь -- площадка, где экстремалы катаются по полусфере на скейтах и великах и стоянка, где раньше из московских машин таскали магнитолы. А дальше вглубь - парк отдыха. Там аттракционы: детское колесо обозрения, свинки-паровозики по ровной плоскости и паровозики-кораблики по деревянным рельсам-"волнам", цепные карусели и жуткие американские качели, в болоте-луже - катамараны и лебеди. Лебеди противные. Они у нас в Мирошеве во всех водоёмах и прудах. Чёрные лебеди в пруду у кремля- ещё куда ни шло. Они для туристов. У них и домик посередине пруда, там мель. А белые, по-моему, давно скрестились с гусями. И шеи у них такие противные. Когда бомж - поберушник у кремля, сказал, что у меня лебяжья шея, меня перекосило. Дэн это видел. Мы с Дэном гуляли в парке прошлой весной, в марте, по лужам, и я специально подвела его к детской площадке, чтобы рассказать о шраме на виске. Площадка платная. Когда-то она казалось мне волшебной. Сейчас в Мирошеве во дворах стали появляться площадки с пластиковыми горками. А в моём детстве их почти не было. Мама или Илька водили меня только на эту платную площадку. Там были и пластиковые горки, и пластиковая спиралевидная выгоревшая жёлтая кишка, и огромный надувной батут. Такие красные надувные батуты, которые сцену напоминают с кулисами, а не то, что сейчас на пляже - натянутый многогранник с сеткой.

Сколько себя помню, вход - 40 рублей. И когда маленькая была - 40 рублей, и сейчас.

--Вечная такса, -- сказал Дэн. - И мне казалась волшебством эта площадка, а батут представлялся чем-то космическим... Мне казалось, что дети, прыгающие на батуте - летают в невесомости. Но, в отличие от тебя, я ни разу не заходил на эту площадку, да я вообще редко в парке гулял, чтобы не расстраиваться. Шарики-то продавали по сто-двести рублей! Мы на эти деньги могли и крупы и масла купить.