Чипсы (СИ)

-- Я и сам не знал, что Макс со Златой задумали, я же ни разу не репетировал. Слова они мне не могли прислать. У меня же ни компьютера-ни мобильника. Мне Злата все слова по ходу подсказывала, -- оправдывался Дэн.

-- Я подарю тебе ноут, Дэн, -- сказала я и поцеловала его в плечо, в точёные снежинки, мокрыми точками они таяли на куртке. - И ты обещал больше об этом не вспоминать...

Мы поднимались по лестнице на пятый этаж. Лестница не сильно воняла, если сравнивать с тем, как воняло на первом этаже. На втором этаже, около мусоропровода, стояло пластиковое в рельефную клеточку ведро со столетником, на третьем -- огромный горшок с чахлым золотым усом. В землю была воткнута табличка: "Приютите сироту!"

-- Кто-то ухаживает? - скептически спросила я.

-- Нет, -- сказал Дэн. - И в квартиру не берут; его хозяйка умерла. У нас тут все суеверные, после того как балкон обвалился. А табличку я написал. Что это за кукуруза?

-- Да ты что, Дэн! Это золотой ус. Полезное растение. Поливай молочной водой и скорлупу от яиц в землю сыпь. Смотри: он же скоро переломится.

-- Да ну. Ну и переломится, -- безразлично отмахнулся Дэн.

-- У них стебли хрупкие, -- промямлила я. Я привыкла, что далёкие от ботаники люди безразлично относятся к растениям, но чтобы до такой степени безразлично, но в то же время писать таблички! Может, Дэн тогда просто прикинулся, что ему всё равно? Не знаю... Он так вдохновенно рассказывал на улице о Косьме и писателе Загоскине, уроженце нашего края. Может Дэну было стыдно за свой подъезд? Не знаю. Я комнатные растения не очень люблю. С комнатными можно всё что угодно вытворять. Комнатные - все давно мутанты, скрещенные - перекрещенные. Но для лечебных целей они подходят, тем более золотой ус. И я взяла его под свою опеку. Достаточно поливать это растение поливитаминами. Покупаете самые дешёвые витамины, разводите в воде, и золотой ус оживёт. Он иногда капризный, но очень полезный. Он повышает иммунитет, а это самое главное.

-- Он тут выжил, потому что зимой для него оптимальная температура пятнадцать градусов, иначе он облетает, -- сказала я.

-- Где облетает? - Дэн думал о чём-то своём. Я и потом часто замечала, он часто вдруг начинал думать о чём-то, прекращая разговор, погружаясь в себя...-- Ты наш ботаник, -- вдруг сказал Дэн.

-- Все люди ботаники, -- парировала я. Мне очень хотелось поразить Дэна своими знаниями и я сказала: -- Писателя Погорельского знаешь?

-- Чёрная курица?

-- Именно. Погорельский тоже ботаникой увлекался. Он с немецкого в университете перевёл трактат о полезности растений для человека. Это было больше двухсот лет назад.

-- Ну... -- протянул Дэн. - С такими-то имениями как у него. Повезло мужику. Внебрачный сын, а папа ему и дворянство дал, и в имении огромном поселил, не то что наши хрущобы.

Я замолчала. Я насторожилась. Потом это недовольство Дэна, это даже зависть к успешности, везучести других меня стали раздражать. Мне казалось, что он намекает на меня. Правильно говорят: бедному не понять богатого и наоборот.

В лестничном пролёте четвёртого этажа около мусоропровода на стекле окна был наклеен лист А4. На нём было написано:

Соседи!

Закрывайте крышку мусорного бака!!!

Воняет!!!

Ползают тараканы!

Дэн, проходя, резко открыл мусоропровод...

Когда мы зашли к нему в квартиру, я спросила:

-- Зачем ты это сделал?

-- Потому что они гады.

Я не стала больше ничего спрашивать. Я вообще об этом забыла. Вспомнила уже потом, два года спустя, то есть совсем недавно, когда Дэн меня прогнал.

Дэн спросил:

-- Тапочки наденешь? Или побрезгуешь?

Я сказала:

-- Надену. И не надо, Деня, говорить так.

Он заулыбался, сказал "прости-прости", достал из калошницы чУдные тапочки. Кожаные, мягкие, с маленьким супинатором с вентиляционными дырочками!

-- Это я сам купил, для тебя. Я надеялся, что это когда-нибудь произойдёт.

-- Что?

-- Что ты придёшь ко мне в гости. Что? Малы?

-- Совсем чуть-чуть, но они же без задника, -- честно сказала я.

-- Я узнал твой размер по кедам. Ты иногда так сидишь за партой, что подошвы видны. Я на размер больше на всякий случай взял. Надо было на два.

- Да, Денис. Тапочки -- маломерки, надо было на два больше.

Меня тогда поразило, что Дэн так надеялся, тапочки для меня купил, а в школе даже на меня не смотрел. Меня это очаровало, даже околдовало.

Дэн тогда ещё сказал:

-- Если бы не сегодня, я бы после Нового года всё равно тебя пригласил. Я и деньги начал копить на восьмое марта, я давно решил сказать тебе, что люблю тебя... Ну: смотри мою спартанскую обстановку! - и он позвал меня в комнату.

В комнате царила ужасная бедность. Какая-то сырая прогнившая бедность, хоть в комнате было тепло, даже жарко. Честно говоря, я еле-еле сдержалась, чтобы не выказать жалость вперемежку с брезгливостью. Стол, старый-старый, деревянный, видно, что не ДСП, а из толстых досок, какой-то обгоревший стул, и старый-старый сундук. От сундука и веяло сыростью, он был страшный, жуткий, почерневший, с металлическими когда-то под позолоту, а сейчас - под гниль с медной примесью, поцарапанными узорами-аппликациями. Ещё в комнате жила табуретка. Ещё гири. И всё! Кроватей не было! Паркет поцарапанный, вздутый, в сто раз хуже, чем в актовом зале школы. В актовом зале хотя бы занавески на окнах есть, то есть гардины. А у Дэна не было гардин, и занавесок не было. Болтались жуткие пожелтевшие перекошенные жалюзи. На потолке - взбучки, слои штукатурки, как шелуха от лука (и цвЕта приблизительно такого же). "Чиполлины какие-то", -- подумала я. До кучи -- люстра без плафонов, лампочки режут глаз. Это вредно для зрения, смотреть на вольфрамовую нить лампы накаливания. Я зажмурилась, когда Дэн включил свет. Мне расхотелось держать Дэна за руку. Усилием воли я заставила себя свою ладонь из его ладони не убирать. Мама говорит: "Если противно и дискомфортно - надо просто задержать дыхание, выдохнуть, успокоится и вести себя как будто всё обычно, обыкновенно". Мама знает, мама работала с гниющими вонючими людьми, с умирающими стариками. А тут - гнил всего лишь сундук, паркет и потолки - предметы неодушевлённые. Мама мне говорила: "Всегда и во всём можно найти положительное. Любого человека можно очаровать не смотря на ситуацию -- просто надо себя контролировать, что не просто, но возможно и необходимо в себе воспитывать". Как хорошо, что мама так меня учила, и всегда ругала, если я шарахалась от бездомных, которые у кремля жили круглогодично, пока их папа всех не разогнал. Помню, щурясь тогда от вспыхнувшей лампы, я пожалела, что брезгливо отказывалась присутствовать на рейдах по зачистке бездомных в гаражах. А ведь папа предупреждал, что в 21 веке надо быть готовым к "средневековью" -- так папа называл опустившихся бомжей в вонючих телогрейках, которых аферисты "надули чисто на хату", юрких воришек, всё детство которых прошло на Иголочке или на паперти, ощетинившихся пьяниц, которые хоть и имели жилплощадь в ближайших посёлках, и сдавали кто комнату, кто полдома, но предпочитали жить в центре Мирошева и просить милостыню у туристов- часто даже не ради наживы, а за компанию, чтобы не было так скучно и одиноко... Папа мне всегда говорил, что среди опустившихся людей много и умных и образованных, но я боялась рейдов. Я шарахалась. И у Дэна я чуть не шарахнулась от сундука.

-- Денис! Как же у тебя чисто. Как легко здесь дышится! - спустя минуты две я нашла "положительное".

-- Ну так, -- улыбнулся Денис. - Мебели почти нет. За вещами я слежу. Они все в бабушкином сундуке. Пол мою. Я люблю, когда чисто.

"Так вот почему сырость", -- поняла я. А Дэн довольно продолжал: