Чипсы (СИ)

Но ушла служащая, а женщина не пошевелилась даже.

-- Как столб будем стоять? - крикнула моя мама спине и обтянутой заднице.

Девочка, моя обидчица, по всей видимости тоже всё слышала. Во всяком случае, больше никто не бегал по горкам. Скорее всего она забилась в какой-нибудь незаметный угол - их там много. Но мать обидчицы и пять, и десять минут спустя так и стояла, прямо и уверенно, метрах в пяти-десяти от нас. Другие мамы-бабушки стояли рядом. Они охраняли своих детей от возможного нападения "опасного ребёнка".

-- Надо мобильник купить, -- сказала мама. - Сейчас бы папа нам помог. Вот скотина! Хоть бы ногти ребёнку остригала!

Но и это мать девочки проигнорировала. Стояла - и как будто ничего не слышала. Её спина и задница как бы говорила нам: "Чего надо? Сами такие! Идите вы!"

Мама обработала мою рану раствором перманганата калия из своей аптечки, прилепила пластырь. И когда я побежала на качели, наших обидчиц и след простыл. Наверное, они смылись, когда мама наклеивала пластырь.

Я очень расстроилась. Я переживала из-за несправедливости. Мне было так смешно на батуте, так радостно, я так хотела дружить, а она - душить стала. Рана сочилась и на следующий день - пришлось мазать царапину зелёнкой. Ещё через день царапина начала жутко чесаться и я сковырнула корку. Опять потекла кровь, мама ругалась, снова мазали зелёнкой. Я сковырнула и новую корку, потому что и на следующий день жуть как чесалось. И всегда на удивление сильно текла кровь! Мама заказала папе достать ранозаживляющую повязку. И папе в этот же день кто-то дал такую сетку с лекарством, которые сейчас продаются во всех аптеках, а тогда о них никто, кроме медиков и не знал. Эти сетки-повязки - от шрамов, они помогли, рана затянулась и больше не чесалась. Но шрам остался до сих пор...

Я закончила рассказ. Дэн безразлично поцеловал меня в висок. Я прекрасно видела, что он ничего и не понял, да и слушал в пол-уха. Он покачал головой, поохал, уверил, что сейчас шрам практически не заметен и нервно спросил: встретили ли мы эту когтистую девочку и её маму где-нибудь когда-нибудь потом. Я ответила: к сожалению, нет.

-- Повезло им! Не то, что мне.

Дэн впервые за два года тонко намекнул мне на толстые обстоятельства... на ту давнишнюю обиду. Но ведь я же просила прощения, стояла на коленях! Зачем вспоминать?!

Я разозлилась. После двух лет наших целомудренных отношений я перестала возмущаться про себя и молчать. Меня бесили его чёрные депрессии, которые он выплёскивал только на меня. Я сказала:

-- Всё не успокоишься, что ли?

-- Что ли.

-- Хочешь, что ли, чтобы я теперь на колени в лужи здесь встала?

-- Что ли.

-- Понравилось тогда что ли?

-- Ну так, -- он смотрел на меня с вызовом.

Я психанула, села в лужу - как тогда, поцарапанная и напуганная сидела на батуте:

-- Доволен?

-- Ну так!

Я опустила руки в лужу - вода доходила до запястий... встала и пошла, высоко подняв голову. Дэн конечно же меня догнал.

"Ещё бы он не догнал, да он тебя на понт брал", -- говорила мне мама вечером. (Я не утерпела и пожаловалась маме, я всё чаще и чаще в этом году стала жаловаться маме на Дэна, вообще больше стала рассказывать.)

В последней нашей ругани, перед тем как я убежала из дома навсегда, мама мне сказала:

-- Если бы ты не возмутилась тогда, в ту слякоть - помнишь?-- он бы тогда тебя и бросил бы, неужели ты не понимаешь?

-- Почему?

-- Допустить, чтобы ты села в грязную весеннюю лужу в светлых джинсах?!

-- Но куртка, мама, у меня была пёстрая, почти не было заметно, что она испачкалась! - городила я глупую лишённую логики околесицу.

-- Он хотел от тебя уже тогда отвязаться!

-- Нет!!! - заорала я.

-- И ты спокойно бы сейчас сдавала ЕГЭ!.. - тихо и очень уверенно сказала мама.

Я теперь верю и не верю, что Дэн провоцировал меня на ссору и разрыв отношений. Зачем же он потом извинялся?

Мы тогда поссорились с Дэном, у этой злополучной площадки, и я не стала ему дальше рассказывать, как мама переживала, как больше никогда не выходила на прогулку, не захватив с собой большой чёрный сотовый телефон, на оплату которого уходило в то время много-много денег.

Я не стала рассказывать, как мама не пускала меня больше на батут, а прежде, чем покупать билет, подолгу стояла за забором и смотрела на детей, а особенно на их родителей... Предельно осторожной мама становилась в разгар лета, когда в Мирошеве много приезжих туристов и дачников-москвичей. Мама считала, что на меня, четырёхлетнюю, напала тогда как раз москвичка. Хорошо, что Илька чаще мамы гулял со мной. Илька разрешал мне всё.

Папа сказал после этого случая, поцеловав меня в макушку:

-- Шрамы украшают не только мужчину, но и женщину. Наша мама всегда так говорила, когда работала в челюстно-лицевой.

А мама расплакалась и спросила:

-- Почему? Почему обидели Аришеньку? Илька в пять лет часто один гулял, никогда не было, чтобы его так цапали.

-- Так то в Казани, -- бурчал Илька.

Папа успокаивал маму, уверял, что это ерунда. Но вид у него был грустный. Папа говорил, что не надо забывать, что мы живём в провинции, где много очень бедных и поэтому очень агрессивных людей. От агрессивных и бедных людей папа плавно перешёл к криминогенной обстановке, и "успокоил", что Мирошев и область - в последней трети списка рейтинга "количество преступлений на душу населения", в отличие от Казани, которая устойчиво укрепилась в первой двадцатке. Дальше папа переключился на свою специализацию, и начал отчёт по афганским опиатам и психотропным веществам. И тут Мирошев волочился где-то в хвосте списка. Всё это не имело никакого отношения к произошедшему со мной. Но папа считал, что имеет. Он считал, что наркомания опасна в том числе и последствиями и обязательно отражается на потомстве. Папа связывал агрессию девочки с её психическим здоровьем. А психическое здоровье с...

-- В Кимрах по прогнозам восемьдесят--девяносто процентов молодёжи умрёт в ближайшие десять лет.

-- Зачем ты мне это говоришь? - рыдала мама. -- Какое отношение это имеет к Арише?

-- Представь: какие у них родятся дети. Представь как агрессивно будут они себя вести из-за пагубной наследственности.

-- Да что представлять-то! У нас в Мирошеве сейчас такие дети. Злата. Ты бы видел её мать.

-- Да видел. Ничего криминального.

-- Она выпимши! Она всё время выпимши!

-- Тем более нечему удивляться, - тут папа обратился ко мне: -- Ты, Ариша, не бойся драк. Это не самое страшное. Драку можно предвидеть, научиться давать отпор. По статистике на каждого погибшего в драке приходится десять смертей от паралича сердца. Вот с этим я борюсь, и, надеюсь, ты вырастешь и будешь бороться.

Папа сглазил. Во-первых меня избили меньше, чем через год. А спустя восемь лет в Мирошеве от драк погибло столько несовершеннолетних, что смерти от передозировки и некачественных наркотических составов отошли даже не на второй, а на десятый план. В отчётном восьмом году это повлияло на статистику не только по региону, но и по стране. Началось всё с того, что наши местные наркоманы избили проезжего байкера, припарковавшегося на пляже Иголочки, чтобы искупаться. Байкеры не знали, что можно парковаться на любом пляже (река Игла огибает Мирошев), но не в Иголочке. В отместку друзья байкера приехали с костетами и заточками и покалечили кучу наших пацанов. А потом случайно проезжали другие байкеры, какие-то питерские, этих уже побили и порезали вроде бы мирошевские бездомные из гаражей. Многие дела до сих пор "в производстве". На самом деле, кто побил питерцев, неизвестно до сих пор. Но потом случилась организованная бойня в центре города у мемориала. Есть неподтверждённые версии, что с байкерами бились футбольные фанаты, оповещённые кем-то из наших мирошевских болельщиков. Восьмой год стал "весёлым" для папы, он тогда был начальником УВД, и ему пришлось буквально поселиться на работе. Теперь тот конфликт вошёл в новую редакцию учебника "Криминальная психология", раздел "Психология группировки", глава "Подстрекательство и провокации". В июне байкеры приезжают с цветами к мемориалу, памятнику погибшим воинам. Но это к моему рассказу вообще не относится. Просто - папа сглазил, вот и всё. Я не верю в сглаз. Это для слабых, чтобы себя оправдать. Просто так говорится.