Полный привод, или Километры вдоль нормальности (СИ)

Протянув своё фирменное: «Ну, начина-а-а-ется!» юноша послушался.

И даже пошёл дальше — после выхода на улицу накинул на плечи коричневую дублёнку. Доктор Рочестер, недавно получив такой мощный удар по профессионализму в виде своего любимого пациента на больничной койке, сейчас почувствовала почти сатисфакцию.

В принципе, клуб «COCOON» предстал перед ними таким же, каким его и запомнила уроженка Лондона — типичная постройка Британских островов, но с явственной обработкой и доработкой современными дизайнерами.

Почему они отказались от стилизации именно под сам кокон неизвестно, но зато ощущение уюта и камерности заведения им удалось передать мастерски. Чего стоила одна только, сооруженная над банальным английским крыльцом и ещё более банальной мощной деревянной крашеной дверью с традиционным дверным молотком, арка из растущих по бокам, вечнозелёных туй. Такие же туи каким-то волшебным образом вились и вокруг опорных столбов ограждения, на каждый из которых водрузили по круглому плафону матового жёлтого света. Окна с рамами, стилизованными под плитку шоколада, венчала лепнина в стиле ампир — такие низкие равносторонние треугольники, а внизу на французских подставках для цветов, кое-где виднелись неприхотливые фиалки, сейчас, к сожалению, подмёрзшие. Изнутри заведения, с подоконников, лился плавкий, слабый, тёплый свет электрических свечей, что делало картинку в целом необычайно уютной и домашней. Почти сказочной.

— Вообще-то здесь вход только по членским карточкам, — Александр вёл девушку к дверям, положив руку ей сзади на поясницу. — Но в такие дни Кэм выдаёт ещё и пригласительные. Потом поймёшь почему, — он заговорчески улыбнулся.

— Потом? Что-то планируется?

— А как же! Кэм открыл магазин. Он долго к этому шёл и банальный а-ля фуршет не потерпит. Но нам нужно поторопиться.

В этот раз на входе стояли две милые девушки, которые, увидев Алекса, в первый же момент чуть не послали ко всем чертям весь свой профессионализм и борьбу с безработицей. Но к счастью, старый добрый покер фейс парня спас их от этого опрометчивого шага. Красавец протянул смутившимся контролёршам пригласительный и, даже не взяв обратно «жетон присутствия» — в заведении Кэмерона Прайса присутствие Александра МакЛарена в подтверждении не нуждается — прошёл с Жаклин сразу к гардеробу.

Внутри клуб полностью подтвердил свой фасад — уют и комфорт как они есть. Первое, что бросилось девушке в глаза в комнате размером футов четыреста на сто, может быть, сто пятьдесят — это стены. Их отделали какими-то замысловатыми, причудливыми панелями из полосок толстой верёвки бордового цвета. И если это была отсылка к кокону, то в случае с Жаклин, она не сработала, поскольку девушка понятия не имела, как выглядит кокон изнутри. Ей это напомнило, скорее, поверхность клубка пряжи. Именно таким образом на них наматывают нить, укладывая каждый последующий виток рядом с предыдущим.

«Клубочные» панели чередовались с панелями во французском стиле рококо, обклеенные атласной тканью жаккардового рисунка с изысканными бра, в которых горели такие же электрические свечи, как и на подоконниках. С потолка свет лился из-под неглубоких английских абажуров, обтянутых тканью «французских» панелей и по краю — с бахромой из верёвки «клубочковых».

Вообще, именно освещение многократно усиливало в помещении атмосферу уюта и домашнего комфорта. Полы в залах, которых, кстати, оказалось два, устлали грубыми досками, мебель — только мягкая. По диванам и креслам валялись однотонные пледы и мягкие подушки.

Но самое интересное, что впечатлило Жаклин среди всего этого креатива — это рояль. Мягкого, тёплого, приятного глазу цвета молочных ирисок он стоял в торце первой комнаты на овальном красивом ковре такого же оттенка и притягивал к себе взор, словно магнит канцелярские кнопки.

Увидев это роскошество здесь, девушка тут же вспомнила слова Алекса о том, что Кэм талантливо играет джаз и безоговорочно в это поверила. Именно сейчас. Ей даже показалось, что она уже слышит звуки этой музыки. Это был один из тех инструментов, которые и делают с любовью, и выбирают с любовью, и играют на них тоже с любовью.

«Боже, он прекрасен». — Порода и качество просматривалось в каждой линии, в каждой поверхности. Жаклин подумала, что не выйдет за дверь и вообще, не уйдёт отсюда, пока не услышит, как он звучит.

Но, безусловно, именно он был бы признанным гвоздём программы в этой комнате, которая по сути являлась музыкальным салоном, если бы не его владелец. Кроме диванов, кресел, пледов и подушек, между двумя дверьми в боковой стене, одна из которых была открыта и вела в бар, над рабочим, мерцающим камином, висел портрет хозяина заведения. Во весь рост и в смокинге. Именно эта картина и расставляла здесь все точки над «i».

Проходя за руку с парнем мимо этого шедевра, Жаклин невольно замедлила шаг и, в восхищении покачав головой, выдохнула:

— Краса-а-авец. — И тут же почувствовала, как напрягся красавец рядом. Кривоватая, чуть надменная улыбка поползла вправо. Юноша дёрнул болтушку к себе за руку и в следующее мгновение крепко обнял этой же рукой, после чего, наклонившись к её личику, слегка пососал нижнюю губку. Видимо, отъезды из ночных клубов со всякими там Кэмеронами не проходят бесследно для молодых шотландских гормонов. Но сами того не ожидая, они оба одновременно посмотрели на картину и почувствовали, как Кэм, будто благословляет их оттуда.

«Остался только Кирк», — вздохнула про себя девушка.

Но, как бы там ни было, публика вокруг не проявили абсолютно никакой реакции на столь знаменательное и занимательное для пары событие.

Кстати, как и предсказывала Жаклин, народ пожаловал в очень разном и довольно креативном одеянии. Судя по всему, даже бомжстайл здесь не объявляли вне закона и дресс кода. Доктор Рочестер в своей повседневной одежде в этой толпе выглядела примерно так же, как смотрелась бы отличница Палома, если бы её каким-то ветром занесло на бал хиппи. Что уж говорить о Александре. Он выделялся в своём классическом костюме, как, допустим, принц Уэльский в одном из беднейших районов Ист-Энда шестнадцатого века.

Хотя, в принципе, по поведению публика ничем от обычного контингента ночных клубов не отличалась — люди стояли группками, что-то обсуждали, кто-то перемещался от одной компании к другой, кто-то целенаправленно пробирался в бар. Жаклин заметила одну уже довольно немолодую даму в весьма интересном платье, очень хорошо стилизованном под женские одеяния коренного населения Америки. Даже по низу была пущена бахрома, наверное, какого-то натурального ворса, а орнаменты отличались не идеальностью, угловатостью и натуралистичностью. Как и положено, с бокалом в руках, дама находилась в компании двух молоденьких девушек и седовласого джентльмена с тростью. Все четверо обсуждали, видимо, что-то исключительно важное и интересное — на лицах четвёрки, в сумме, присутствовал чуть ли не весь спектр человеческих эмоций, но всё это, разумеется, сквозь английскую сдержанность.

В одном из углов комнаты стояли стул и кресло. На стуле лежало нечто непонятное, какая-то средних размеров шайба не то шерсти, не то меха классического рыжего цвета.

Идентифицировать в этой «шайбе» кота Жаклин помогло только априорное ожидание и одно торчащее оттуда кошачье ухо. Второго не просматривалось. А вот в соседнем кресле свернулся клубком вполне себе такой конкретный индивид этого когтистого семейства. Отсутствие загадки в его внешнем виде объяснялось тем, что в отличии от своего собрата на стуле, этот был гладкошерстным. Ну, почти. Оба не проявляли ни малейшего интереса к происходящему вокруг и, судя по всему, привыкли рассчитывать на взаимность. Или даже на ней настаивать.

— Это Зи и Константин, — проследив за взглядом Жаклин, пояснил Алекс.

— Откуда ты их знаешь? Ты ведь здесь никогда не был, — удивилась та.

— Я видел Константина дома у Кэмерона. Кирк несколько раз брал меня к нему. Кэм тоже не очень правильный англичанин. Ты не большая любительница старины, а он не большой любитель собак. Он любит кошек.