Влюбленный Дед Мороз

— Да. А что, не похож? Впрочем, конечно, я же без формы…

Александр Васильевич встал, застегнул на все пуговицы свой модный английский пиджак, поправил галстук темного лионского шелка. Щелкнул пальцами. На голове его возник красный парчовый колпак со снеговой опушкой. Гладко выбритые щеки и подбородок скрыла густая, в тугих серебряных кольцах, окладистая борода. Стройную фигуру облекла длинная, до пола, алая с золотом парчовая шуба. Живот и бока под шубой округлились, сразу прибавив необходимой солидности.

Взглянув на Лилию, Александр Васильевич секунду помедлил и щелкнул пальцами еще раз. Живот, бока и борода исчезли. Зато в его руке появился играющий льдистыми искрами посох с серебряным набалдашником, а на полу у ног возник туго набитый мешок.

Лилия, прижав к груди руки, смотрела на него с ужасом и восторгом.

— Как вы… как вы это делаете?!

— Ну, нельзя же тринадцать лет проработать главным Дедом Морозом страны и при этом не приобрести кое-каких, гм, профессиональных качеств…

Лилия захлопала в ладоши.

— А что в мешке? — с жадным любопытством спросила она.

Александр Васильевич щелкнул пальцами в третий раз и вернул себе первоначальный облик. Мешок, шуба, шапка и посох исчезли.

— Еще не время, — наставительно погрозив Лилии пальцем, сказал он. — До Нового года осталось еще больше суток. Хорошие дети, чтобы получить свои подарки, должны иметь терпение.

— Да я не для себя… мне лично ничего и не нужно!

— Да? — Александр Васильевич посмотрел на нее с искренним изумлением. — Так-таки и ничего?

— Ничего, — твердо ответила Лилия. — А сейчас, когда я наконец встретилась с вами, мне и вовсе нечего желать.

Александр Васильевич шагнул к ней. Лилия затрепетала. Она, в высшей степени уверенная в себе, состоятельная и состоявшаяся, пятидесятилетняя и девяностокилограммовая женщина, мгновенно ощутила себя маленькой и хрупкой девочкой.

Это чувство Лилия не испытывала еще ни разу в жизни. Даже тогда, когда была молодой, тоненькой, легкой и не обремененной могучим жизненным опытом.

Это было ощущение силы, намного превосходящей ее собственную.

Александр Васильевич взял ее за подбородок своими чуткими длинными пальцами и серьезно, без улыбки, посмотрел на нее сверху вниз. Вот еще что, думала Лилия, изо всех сил стараясь не моргать: мало кому из мужчин удавалось смотреть на нее сверху вниз как в прямом, так и в переносном смысле.

— Я не встречал вас раньше, — медленно произнес Александр Васильевич. — Иначе я бы помнил. Рассказывайте. Все. И в подробностях.

Он отпустил ее. Лилия, с некоторой досадой, но и с облегчением чувствуя, что томительное напряжение минуты прошло, опустилась в кресло и, сидя прямо, сложив руки на коленях, как послушная ученица, принялась рассказывать.

Александр Васильевич оказался благодарным слушателем. Несмотря на то что Лилия, волнуясь и запинаясь в некоторых местах, рассказывала непоследовательно и сумбурно, он ни разу ее не перебил.

Он сочувственно кивал, когда она описывала хитрость тетки, заманившей ее летом в Великий Устюг и заставившей заниматься своим домашним хозяйством. Он изумленно поднимал брови, когда она рассказывала о своей неудачной попытке разузнать про него у музейной служительницы. Он весело смеялся, когда она, ободренная вниманием аудитории, в лицах и на разные голоса представляла сцену с измученным экскурсоводом и требовательными туристами. Он был внимателен и серьезен, когда она доверчиво поведала о том, какие чувства испытывала, когда вернулась из Великого Устюга домой: что ей наскучила ее прежняя жизнь и она решила открыть Клуб.

— И вот теперь, — закончила Лилия, — они все явились ко мне сегодня, за день до Нового года, в надежде и уверенности, что я помогу им. И я даже не знаю, что мне теперь делать… Совсем нет времени на подготовку. Но и обмануть их ожидания было бы слишком жестоко.

— Зачем же обманывать, — усмехнулся Александр Васильевич, — я помогу вам.

— Поможете? Правда?!

— Да. Если только они не хотят чего-то такого, что не в моей компетенции.

— А разве такое существует?

— Разумеется. Например, я не могу заставить никого полюбить.

— О… Да, конечно. Но ведь можно поспособствовать… Создать, так сказать, условия.

Тут оба чудотворца задумались. Александр Васильевич не спеша допил свой чай.

— Это можно, — сказал он наконец. — Вот, скажем, я встретил подходящего для моей дочери молодого человека и пригласил его к нам. Но молодой человек не пришел. И у меня есть подозрение, что кто-то другой уже создал для него условия. Только в другом месте и с другой женщиной. Вы не знаете, кто бы это мог быть?

— Кто бы это ни был, ему не тягаться с вами, — твердо ответила Лилия. — Однако не кажется ли вам, что молодому человеку стоит предоставить свободу выбора между… гм… условиями?

— Свободу выбора? — вздел брови Александр Васильевич. — Молодому человеку, слегка помешавшемуся на своей науке, не знающему в точности, что ему нужно и что будет для него наиболее правильно?

— Но ведь большинство людей именно таковы — не знают в точности, что им нужно… И желают отнюдь не того, что будет для них наиболее правильно…

— Да, — согласился, подумав, Александр Васильевич. — В этом вы, психотерапевт, правы. Ну что же, я согласен. Пусть он выбирает сам. Хотя я почти обещал дочери…

— Я тоже обещала Кате… и даже без «почти»…

— Это означает лишь одно, — усмехнулся Александр Васильевич, вставая и протягивая Лилии руку, — никогда не стоит ничего обещать. Даже нам с вами. Особенно нам с вами. Надо говорить — если обстоятельства сложатся благополучно. Или, по выражению моего восточного друга и коллеги Бобо-Навруз Эфенди, если будет на то воля Аллаха.

— Стало быть, не будем больше создавать условий и вообще вмешиваться… обещаете?

— Ну вот, опять…

— Ах да, простите… Я хотела сказать — договор?

— Договор. Ну а теперь, расскажите мне про остальных. Чего они хотят — платья, книжки, игрушки?

— Гм, не совсем…

И Лилия, не без сожаления выпустив руку Александра Васильевича (о, это сладостное ощущение легкого электрического покалывания в пальцах!), взяла со столика свой рабочий блокнот и принялась зачитывать вслух последние записи.

Утром 31 декабря Екатерину Сергеевну разбудил звонок в дверь. Это пришел за своей тетрадкой племянник Коля. Поправив на веснушчатой переносице круглые, как у Гарри Поттера, очки, он осторожно осведомился, зачем все-таки тете Кате понадобились задачи по математическому анализу.

Екатерина Сергеевна, хмурая, не совсем проснувшаяся и недовольная, сгоряча хотела сказать племяннику правду. Но вовремя удержалась.

— Да у нас в школе один выпускник собирается поступать в политех, — объяснила она, — считает себя таким умным. А сам перебивается с четверки на тройку. Вот я и дала ему твои задачки, чтобы он здраво оценил свои способности!

Племянник Коля понимающе фыркнул. Екатерина Сергеевна ждала, что он заберет тетрадку и уйдет, но он, прислонившись к притолоке, принялся ее листать.

— Ну, здесь правильно, — снисходительно бормотал он, — а здесь можно было и короче… А вот здесь…

Вот здесь он замолчал. И молчал довольно долго. Екатерина Сергеевна уже собралась оставить его одного и идти в ванную чистить зубы, когда он очнулся от глубокого раздумья и небрежным тоном попросил у нее телефон выпускника.

— Зачем тебе? — удивилась Екатерина Сергеевна. — Хочешь оказать ему гуманитарную помощь? Лучше о своей учебе думай, у тебя сессия на носу!

— Да сдам я сессию, не сомневайтесь, — гордо возразил племянник, — я ведь, если вы помните, отличник. Просто я должен с ним поговорить. Как старший товарищ. Направить его, так сказать, на путь истинный…

Екатерина Сергеевна внимательно посмотрела на Колю.

Племянник, хороший мальчик, не привыкший врать, опустил голову.

— На самом деле я хотел его спросить… По поводу задач с 15-й по 18-ю. Я понятия не имею, как их делать. А он решил, и, похоже, правильно.