Полный привод, или Километры вдоль нормальности (СИ)

— У меня в Лондоне ещё и гинеколог — мужчина, чтоб уж сразу тебя информировать.

Александр остановился.

— Гинеколог? — он прищурился. — Мужчина? — съехались к переносице его длинные брови. — В Лондоне?

— Да. Мужчина, — задрала Жаклин подбородок и тоже остановилась.

Юноша помолчал. А потом выдал:

— Или он меняет пол, или ты меняешь гинеколога. Ещё не хватало, чтобы какое-то существо с «прибором» в штанах касалось моей девушки.

— Александр! Это гинеколог! — чуть громче возмутилась Жак.

— Да хоть Папа Римский! Нет! — громче неё гнул своё Алекс.

— Но, это же маразм! — прибавила она ещё больше децибелов и показала пальцами себе на висок.

— А мне плевать! — не уступил ей в наращивании звука юноша. — Не-е-е-ет!

Жаклин вздохнула.

— Ладно, узурпатор, — скептически сжала она губы, пряча улыбку. — Доктор Абрамсон уже довольно взрослых лет — ему где-то под семьдесят. Пол менять в таких годах… поздновато и опасно. Он всё время шутит, что уйдёт на пенсию, как только я рожу маленького, и будет его нянчить. Такими специалистами не разбрасываются, — с укором посмотрела на парня Жаклин, двигаясь дальше по тротуару.

Юноша только медленно покачал головой, тяжело вздохнул и пошел за девушкой, никак не прокомментировав последнее уточнение.

— Господи, Алекс, а что мне прикажешь делать со старыми моими комплектами и бюстгальтерами? Куда мне их девать? — совершенно искренне озадачилась Жаклин, беря на ходу парня за руку.

— Выкинь.

Глава 36 Часть 4

— В Лондоне сбежать от большей массы туристов довольно просто — они в основном изучают и умеют пользоваться только метро. Поэтому, если хочешь обмануть их, пересаживайся на поезд. — Только лишь отойдя от магазина нижнего белья, девушка тут же свернула с Cromwell Street в какойто совсем маленький переулок.

— Мы сейчас поедем на поезде? — показывал «высший пилотаж» логики Александр.

— Ты абсолютно прав, мой шотландский друг, — засмеялась англичанка, а он, получив такую ироничную реплику, притянул девушку к себе за шею и довольно сильно прижал. — Мы сейчас поедем на поезде с вокзала Виктория до станции Ржи. Это в Пекхэме, — продолжила она, отдирая его руку от себя. — Там есть один замечательный паб. Я уверена, он тебе понравится. Во-первых, в нём пиво в основном от небольших домашних пивоварен, а в Англии не бывает плохого домашнего пива, примерно как в Италии не бывает плохого «вино де ля каза» — домашнего вина, а во-вторых, там поют под гитары сами посетители. И что интересно, даже если не у всех хороший голос или слух, то всё равно, это так мило — слушать, как люди делают это просто так, в подарок.

— А еда там вкусная?

— Еда там обычная. Вообще, в Лондоне очень трудно найти плохой паб, с плохой едой и пивом, но и найти самый лучший практически невозможно. Его просто нет. Они все примерно одинаково хороши. В некоторые пабы люди ходят поколения подряд. Ну, я думаю, тебе это знакомо — у вас в Глазго так же бывает.

— Угу. А виски там какой?

— Разный, Александр. Виски там разный.

— Разный — это хорошо, — почесал себе щеку шотландец.

К поезду на вокзале Виктории Жаклин их провела не через главный вход и кассы, а сразу к автоматам северного перрона. Юноша купил билеты, после чего девушка взяла его за руку и как мама — ребёнка, повела к нужной платформе.

«Southern3.30» — горели на табло у входа на перрон название и время отправления маршрута. В принципе, поездка на городском поезде в Лондоне очень мало чем отличается от поездки в городском автобусе — за окном практически та же картинка и столь же частые остановки. Александр в дороге смотрел в окно примерно так же, как Жаклин изучала восточный хайлэндс за окном его Q7. Красивое лицо юноши излучало совершенно искреннее любопытство. Конечно же, в первую очередь его интересовали изменения в линейке марок машин, припаркованных у жилых домов, по мере удаления от центра, а многочисленные футбольные поля, проплывавшие мимо, он просто пожирал глазами. Жаклин не могла им не залюбоваться.

— Алекс… — отвлекла она его. И подождав, пока он «стряхнёт» с себя наваждение очередным овальным газоном для футбола, продолжила: — Дженни когда-нибудь тебя рисовала?

Юноша тут же «сверкнул» «тюльпанами», показывая, что его в очередной раз застали врасплох.

— Да, — он опять отвернулся в окно, но было видно, что его глаза улыбаются. — И много.

— У неё есть твои портреты?

— У неё целый альбом моих портретов. А кто, по-твоему, ещё мог бы ей позировать столько времени?

— У тебя хватало терпения ей позировать? — Жак в неверии покачала головой. Не складывалась у неё в голове картинка того, как МакЛарен стоит или сидит часами в роли натурщика.

— Нет, конечно. Я лежал на диване, допустим, что-нибудь учил, а она пристраивалась напротив, просила не шевелиться и принимала что-то там чёркать у себя на бумаге.

— Тебе нравилось, как она тебя изображала? — у Жаклин чуть слюнки не потекли от того, что у кого-то есть такой уважительный повод смотреть на него сколько понадобится.

— Не всегда, — красавец поморщился. — Она иногда меня изображала как-то так… — он полез рукой себе в волосы, — я даже не знаю. Таким рисункам нужно соответствовать. Примерно как сыграть в кино Иисуса Христа. А я не очень люблю, когда меня… идеализируют.

— Но ведь ты для неё… — Жаклин чуть замялась, — ну, по крайней мере, до тех пор пока не появилась я, был для неё очень хорошим братом. Почему бы ей тебя не приукрасить. А может, она тебя видит лучше, чем ты сам себя.

— Поэтому я оставил ей все эти её работы. Хотя некоторые очень хотелось выбросить. Да и труд её жалко. — С сожалением кривился юноша.

— Если она соберётся к нам в Оксфорд, пожалуйста, попроси её прихватить с собой этот альбом, — очень мягко и вежливо попросила Жаклин.

Больше книг на сайте - Knigolub.net

— Если Дженн будет у нас в Оксфорде, можешь даже не сомневаться, она начнёт рисовать тебя. Готовься! — Александр почесал скулу. — А Сулу мне уже заранее жаль. Дженн нарисовала всех собак, кошек и ёжиков всех своих подруг и соседей. У нас ничего этого не было, а изображать мои футбольные мячи, кубки и гантели ей быстро надоело.

— Кубки? У тебя есть кубки? Какие? — Заморгала девушка.

— По боксу. — Боксёр равнодушно пожал плечами. — В школе я любил соревнования. У меня там есть и за первые места, и за третьи. И медали такие… детские, — парень сделал движения рукой, будто вкручивал электрическую лампочку. — Я занимался боксом, пока отец разрешал, — он отвернулся в окно опять. — Мать не хотела с ним ругаться постоянно, поэтому мирилась с моими подбитыми глазами и рассеченными губами. А потом отца не стало, и она тут же первым делом запретила бокс. Но… но это в прошлом, — Александр повернулся к девушке. — Я бокс не бросал и бросать не собираюсь. А какие у тебя отношения со спортом?

— Нууу… у нас с ним, так скажем… взаимное игнорирование, — засмущалась та.

Так за разговорами они подъехали к станции Rye в районе Peckham.

— И как называется паб? — Алекс оглядел перрон в поисках выхода.

— Идём сюда, — взяла его за руку Жак и потянула в обход навеса над перроном. — Паб называется: «Слон и сигара». Когда-то здесь были пастбища за стенами города, и на них разбивали свои шатры бродячие цирки и кукольные театры, — оглядела девушка типичный жилой район Лондона с длинными узкими улочками и двухэтажными домами, — церковь не пускала их в город.

— Ты сама здесь часто бывала?

— У-у, — покачала головой Жаклин. — Только два раза. В Университете я о нём не знала. Меня сюда привела моя подруга Мара из седьмого госпиталя в Челси. Её компания любит здесь бывать, и меня пару раз брали с собой.

Они шли по улице, которая и впрямь очень напоминала сельскую местность — асфальт не везде был оформлен бордюром, заборы палисадников попадались и из дерева, а не только из камня, далеко не все двери подъездов «осчастливили» домофонами — в общем, только что петухи не кукарекали.