Полный привод, или Километры вдоль нормальности (СИ)

Девушка согласилась улыбкой.

— Но сначала мы поплаваем! — наклонила она на бок голову.

— Ух… — выдохнул он через сжатые в дудочку губы. — Хорошо. Мы поплаваем.

И они поплавали.

Александр и Жаклин плавали в этой пусть и фирменной, но небольшой джакузи, и делились представлениями о Мальдивах, Сейшелах, Фиджи, островах Кука и иже с ними. Мужчина, естественно, сразу же завёл разговор о купании нагишом.

Жаклин нырнула под воду головой, а когда вынырнула, он поразился, какие, на самом деле, у неё длинные волосы, оказывается. Её пружинки распрямились, и концы волос полностью закрывали лопатки, тогда как сухими доставали только до плеч.

Так, за разговорами и планированием секса на пляже, влюблённые опять незаметно начали заигрывать друг с другом. Но на этот раз Александр сразу же вошёл в девушку, и они опять в очередной раз задохнулись от ощущений, после чего принялись наслаждаться своим соединением телами. Между всем этим блаженством следовали поцелуи, поглаживания, ласки и ещё много всяких интимностей, эротики и, конечно же, секса.

В принципе, джакузи может держать заданную температуру воды столько, сколько потребуется, но парочка всё-таки к часам трём ночи угомонилась. Укутав Жаклин в махровую простынь, которая нашлась у Кирка тут же, в шкафу, Александр вытерся сам и отнёс девушку в спальню.

*

Жаклин с рождения боялась высоты. Не вот прямо чтобы панически, но всё-таки. Она почти не выходила ни на один из балконов их с дядюшкой временного пристанища в Нью-Йорке, в Куинсе, на двадцать пятом этаже, да и в окна этой квартиры выглядывала без особого удовольствия. Последнее девушка с успехом практиковала и в самолётах, на регистрации выбирая себе место у прохода. Ну и так далее.

Поэтому ничего удивительного, что если ей и снились кошмары, то зачастую с высотой «в главной роли» и с довольно скудным «амплуа» — в своих страшных снах она почти всегда проваливалась в лужи.

Будучи ещё совсем ребёнком, маленькая Жаклин удивлялась, насколько вода в лужах иногда бывает похожа на чёрную тушь, которую использует мама для своих чертежей. Став чуть постарше, девочка заметила, что эта «тушь» обладает удивительным свойством отражения. Отражающиеся в ней небо, облака, деревья, трава, бордюры тротуаров, голуби, пьющие из лужи, имели столь же контрастные очертания и насыщенные краски, сколь и реальные, что делало саму лужу похожей на дыру в поверхности земли, на «замочную скважину» в двери в тот, соседний мир. Будто ты ступаешь по тонкому-тонкому насту, но только не снежному, а земляному, и стоит тебе ступить в воду, ты тут же улетишь в тот другой мир, как Алиса — в кроличью нору.

И Жаклин «летала». Часто.

Особенно после смерти папы и мамы. И может быть, даже этот мир был не совсем другим — судя по виднеющемуся в отражении точно такому же небу, как и над её головой, скорее всего, там, за этим небом тоже есть земля. Только, наверное, очень далеко. Во всяком случае, ни в одном из своих «полётов» достичь хотя бы какого-нибудь «дна» Жак так и не удалось.

Однако же повторяемость и однообразность кошмаров со временем стала иметь свои плюсы — девушка уже узнавала свои страшные сны, понимала, что она спит и, значит, скоро проснётся, опять окажется в своей реальности, и этот ужас закончится. Но ей всё равно было очень страшно.

Александр проснулся и понял, что ещё ночь — вокруг стояла темень. Он только не понял: почему он проснулся, когда темно — это не в его правилах и уж тем более привычках.

Пункт первый золотого правила Александра гласил: просыпаться нужно только тогда, когда спать уже нельзя. Ежели спать ещё можно, то просыпаться запрещается. Категорически! За непослушание — спотыкание на ходу, многочисленные удары лбом о косяки дверей и трудности в социализации, а конкретней-лёгкая социопатия с её постоянным желание убивать. Всех.

Юноша вспомнил, что сейчас каникулы, они с Жаклин в доме Кирка, значит, спать ещё можно и должно, и если ты не чувствуешь тела девушки на себе или под собой, нужно нащупать хотя бы её руку или ногу, по ним опознать всё остальное, подтянуть его к себе и, прижавшись, спокойно вернуться к старине Морфею.

Пару раз хлопнув по постели рядом с собой и не нащупав ничего из намеченного, МакЛарен распахнул глаза на этот раз уже шире. И замер. Жаклин сидела в темноте, опёршись спиной о спинку кровати в изножье и, обняв поджатые коленки руками, смотрела на него немигающим взглядом. Как лунатик.

Парень хотел было спросить, почему она не спит, но не стал этого делать.

— Жак, малыш, иди сюда, — похлопал он ладонью по кровати возле себя и протёр глаза указательным и большим пальцами.

Она тут же встала на четвереньки и поползла к нему, Александр даже успел увидеть, как повисли её большие груди в вырезе маечки. Забравшись к любимому человеку под одеяло, девушка примостилась к нему сбоку и прижалась всем телом.

— Алекс, мне страшно, — прошептала она почти одними губами.

— Жаклин, я люблю тебя и никому не отдам, — юноша, развернувшись на бок, лёг с ней нос к носу и положил руку на талию. — Поверь мне, пожалуйста.

— Я верю, — всё так же еле слышно прошептала девушка. — Но-о… боюсь.

— Малыш…

— Давай не поедем туда. Давай останемся здесь, — горячо затараторила она, сжав ладошкой его за плечо. — Я не хочу туда, я не хочу к нему, Алекс. Я не хочу его видеть! Я не выдержу.

— Ну, хорошо, давай, пока Кирк не освободит мою квартиру, мы поживём у меня в общежитии.

— А Сула? — Жак закусила ноготь большого пальца.

— А тебе обязательно забирать её прямо сейчас? Она может побыть с твоим мужем. Не думаю, что он её обидит.

— Он может не замечать её неделями. Нет, я не смогу её ему оставить, — она чуть помолчала, прикидывая ситуацию. — Да и потом, придётся ходить и проведывать её. Или даже идти забирать, а я хочу уйти от него только один раз и больше никогда не встречаться.

— Но в общагу её не пустят.

— Знаю.

— Может быть, можно её отвезти пока к твоей Сесилии? — парень рукой принялся гладить девушку по голове, перебирая кончиками пальцев её «пружинки».

— Нет, — Жаклин отвернулась. — Столько хлопот из-за моей слабости, — вздохнула она. — Хорошо. Я постараюсь.

Юноше захотелось её ещё как-нибудь приободрить.

— Ты не сделала ничего плохого, Жаклин.

«Соберись, тряпка», — мысленно закончила за него девушка.

— А когда прилетает Кирк? — поинтересовалась она вслух.

— Четвёртого. Но может и задержаться. Как только он будет в Лондоне, я сразу же еду к нему.

— Угу. Хорошо, — промямлила Жаклин каким-то детским голосом. — Александр, извини, а можно я кое-что спрошу как врач? — как будто спохватилась она.

— Ой, Джеки, а может, не надо? Что-то мне уже нехорошо.

— Прости, но всё может быть, поэтому… Александр, а вдруг кто-то из нас бесплоден?

— О-о-о… я так и знал, — откинулся на спину юноша. — И это ты спросила не как врач, а как истинная англичанка — у тебя какая-то патологическая потребность сразу думать о плохом.

— У меня бабушка была француженкой.

— О самом плохом, Жак! — ткнул он указательным пальцем в кровать возле себя.

— Извини-извини-извини, это я всё от… мыслей этих… которые никому не нужны.

— Я не врач, но даже я знаю, что так бывает. Проносит людей как-то, — и Александр хихикнул. — У тебя и так скоро встреча с Чарльзом, а тут ещё и это, вот ты и запаниковала.

— И тогда я должен задавать тебе вопрос: а что, если я не смогу иметь детей? Что тогда? Ты меня разлюбишь?

— Нет, конечно! Что за чушь! — тут же вспылила девушка и опять прижалась к нему. — Я не хочу ребёнка, я хочу ребёнка от тебя. Твоего ребёнка и только твоего.

Александр молчал. Поэтому она поспешила с пояснениями.

— Это примерно как: я не хочу в Лондон, я хочу в Лондон с тобой, я не хочу в горы, я хочу в горы с тобой, понимаешь?

Юноша сдвинул брови к переносице.

— Ч-ч-честно признаться, с трудом, — в раздумье проговорил он. — Я думал, с детьми всё иначе. Это инстинкты.