Журавлик - гордая птица (СИ)

Здесь сосны в далёкую высь смотрят гордо,

И солнце сюда не спешит заглянуть.

Здесь северный ветер гуляет свободно,

Меж древних стволов проложив себе путь.

Здесь лес сторожат валуны-великаны.

Укрывшись под пледом из гладкого мха,

Они мирно дремлют под шум океана,

Чья песня доносится издалека.

Тебе расскажу о заветном секрете —

Цветочной поляне, что сам отыскал.

Так часто сюда приходил на рассвете

И, лёжа в траве, о тебе я мечтал.

Дурманил мне голову запах медовый,

Я кожи твоей вспоминал аромат.

Глаза закрывал, представляя, что снова

Я рядом с тобой, я вернулся назад.

Однажды под серой дождя пеленою

Неистово споря с самою судьбой,

Я понял, что сердцу не ведать покоя,

Пока не вернусь сюда вместе с тобой.

В глаза посмотрю, опущусь на колени…

Надеясь: разлуки окончился срок,

Без устали буду молить о прощенье

За то, что от боли тебя не сберёг.

Как только самолёт набрал высоту, Белла щёлкнула карабином замка и откинула страховочный ремень с удовлетворённым выдохом. Эдвард и Саша, сделав то же самое, расслабились в своих креслах. Каллен нагнулся вперёд, проверяя, как чувствуют себя Аня и Алекс. Оба сумели справиться с ремнями самостоятельно. Склонившись друг к другу макушками, они весело перешёптывались. Обернулись к детям и сидевшие впереди Эммет с Женей.

— Может, отдашь нам переноску? — спросил Эм у сына, державшего на коленях контейнер, где дремал Вайт.

— Ему и тут хорошо, пап, — Ал состроил умоляющую мордашку. — Ну, пожалуйста!

— Только аккуратней, — сдался Эммет.

Они летели в Сиэтл, где их должны были встретить Эсме и Карлайл, чтобы отвезти в Форкс, куда родители Эммета и Эдварда вернулись всего пару месяцев назад. Карлайлу предложили место руководителя клиники в Форксе. Несмотря на блестящую карьеру и отличные перспективы в будущем, маячившие перед старшим Калленом в Сиэтле, он без раздумий согласился на переезд. Так же как и Эсме, он скучал по родным местам, часто вспоминая оставленный в тех краях большой уютный дом, который они так и не решились продать. Эсме даже наведывалась в него время от времени, следя, чтобы дорогое её сердцу жилище находилось в идеальном состоянии. Она не жалела средств на заботу о доме, где выросли её дети и где они с Карлайлом пережили так много счастливых моментов. Эти стены помнили первые шаги Эдварда, Эммета и Элис, их первые достижения и неудачи. Здесь в атмосфере теплоты и любви прошло так много семейных праздников. Дом все эти годы ждал возвращения своих хозяев… И три месяца назад чета Каллен вернулась в Форкс. Именно Эсме пришла в голову идея организовать свадебное торжество, намеченное Эдвардом и Беллой на лето, в этом маленьком, но дорогом для всех Калленов городке. Очень тактично, не желая давить на сына и невестку и почти не надеясь на положительный ответ, она упомянула об этом в одном из телефонных разговоров. Взвесив все «за» и «против», Эдвард с Беллой, к неописуемой радости Эсме, дали своё согласие. Элис взяла на себя организацию празднества, заверив Беллу, что всё, что от неё потребуется по прилёту в Штаты — это подобрать свадебное платье. В первый день июня оба брата Каллен в компании своих половинок и детей летели рейсом Москва — Сиэтл. Так как они не планировали возвращаться в Подмосковье большую часть летних каникул, Вайта и Афанасия решили забрать с собой. Для этого пришлось преодолеть множество необходимых формальностей, но результат был налицо — обе собаки летели вместе с хозяевами, мирно посапывая каждая в своей переноске. Кролика Ани на время переселили в частную гостиницу для домашних питомцев, специализирующуюся на уходе за животными, вынужденными оставаться без хозяйского присмотра.

— Как вы? — тихо спросил Эдвард жену и сына.

— Нормально, — Саша только пожал плечами и уткнулся в переносную игровую консоль, погружаясь в сюжет новой игры.

— Всё хорошо, — Изабелла расслабленно улыбнулась.

— Это радует, — Каллен вернул ей улыбку. — У тебя совсем небольшой опыт воздушных путешествий, насколько я знаю. А Аня с Сашей вообще летят первый раз в жизни.

— Да, но, кажется, они неплохо справляются, — Белла посмотрела на увлечённого виртуальными автогонками сына, потом перевела взгляд на сиденья перед ней. — Посмотри на эту парочку, — она указала подбородком на Аню с Алексом. — Им, кажется, вполне комфортно.

— Тише, — Анюта обернулась и строго посмотрела на родителей. — Вы разбудите Вайта, — она покачала головой и склонилась к переноске, которую Алекс держал на коленях.

— Кому-то не помешало бы отдохнуть, — заметила Белла, повернувшись к мужу. — У тебя усталый вид. Знаю ведь, что ты почти не спал этой ночью. Почему, кстати?

— Не спалось, — Каллен пожал плечами. — Думал, как изменилась моя жизнь за последнее время.

— Надеюсь, в хорошую сторону? — Изабелла хитро прищурилась.

— В хорошую. Это точно! — заверил её Эдвард. — Всего полгода назад я покидал Америку, с тоской думая о завтрашнем дне. А за эти месяцы успел обрести семью, за которую, не задумываясь, отдал бы собственную жизнь. Мы многое пережили этой зимой.

— Но мы справились, — Белла перекинула руку через сиденье сына и погладила плечо Эдварда. — И во многом это — твоя заслуга. Ты так много раз доказывал, что способен защитить нас, что любишь нас. Когда ты рядом, Эдвард, я чувствую себя в безопасности.

— Рад это слышать, — Каллен выдал свою фирменную кривоватую улыбку и, склонив набок голову, прикоснулся губами к пальчикам жены, лежащим у него на плече.

— А теперь поспи, — попросила она. — Нам лететь ещё часов десять.

— Да, пожалуй, — он опёрся затылком на подголовник и сомкнул веки. Очень скоро до слуха Беллы долетело его размеренное дыхание — пережив бессонную ночь, Эдвард моментально заснул.

Контейнер, стоящий рядом с Изабеллой, слегка покачнулся, и оттуда донеслись звуки возни. Она приложила руку к закрытому решёткой окошку, тут же ощутив, как в её ладонь уткнулся влажный нос Фани.

— Потерпи, малыш, — тихонько шепнула Белла. — Веди себя хорошо.

В ответ пёс лизнул её пальцы, испустил тяжёлый вздох и, пытаясь устроиться комфортнее в ограниченном пространстве, перевернулся набок, приготовившись и дальше терпеливо сносить тяготы перелёта.

Белла откинулась на спинку кресла и прикрыла глаза. Она тоже была не прочь вздремнуть, надеясь тем самым скоротать хотя бы малую часть долгого путешествия. Но сон не шёл, как бы она ни старалась. Вместо этого разум её заполонили воспоминания о последних месяцах. Минут пять назад Эдвард рассуждал о том, как непредсказуема жизнь. Сегодня она бросает тебя лицом в грязь, не обещая ничего, кроме одиночества и тоски, а завтра может дать шанс на счастье. Он, не желая тревожить сына, не упомянул напрямую о тех испытаниях, которые пришлось пройти им всем за довольно короткое время. Белла вздрогнула, вспомнив, как тяжело далось мужу выздоровление. Она только могла представить себе, сколько выдержки потребовалось ему, чтобы терпеть боль в сломанных рёбрах. Ещё долго Белла просыпалась по ночам, не ощущая рядом тёплый бок Каллена, а потом, прошлёпав босыми ногами по дому, находила его на кухне. Он торопливо глотал обезболивающее и, заметив стоящую в дверях жену, смущённо отворачивался.

Бывало и так, что Эдвард и Изабелла одновременно вскакивали с постели посреди ночи от громких криков из комнаты дочери. Пару недель после похищения Аня вела себя спокойно. Даже слишком… Она не вспоминала о случившемся и вообще выглядела довольной и счастливой. Однако и тут и там на глаза домашним стали попадаться странные детские рисунки. Иногда на них были державшиеся за руки Изабелла и Каллен, иногда — Саша и сама Аня. Но на каждой из этих картинок присутствовал и ещё один персонаж — высокий человек, лицо которого всегда было заштриховано чёрным. Он возвышался над хрупкими, намалёванными неумелой детской рукой фигурками и протягивал к ним непропорционально длинные руки. Будучи педагогом по образованию и имея за плечами приличный опыт работы с детьми, Белла предполагала, что таким образом её дочь, не находя смелости открыто сообщить о своих страхах, молча изливала их на бумагу при помощи рисунков. А потом пришли ночные кошмары, поэтому частенько оставшиеся до утра часы Аня проводила в родительской спальне. Она засыпала только тогда, когда крепко сжимала одной ладошкой ткань материнской сорочки, а другой — рукав футболки Эдварда. При этом с губ её срывалось еле различимое: «Ты — мой папа»… Каждый раз, слушая сонное бормотание дочери, Каллен тяжело сглатывал застрявший в горле горький ком и дрожащими пальцами гладил девочку по мягким густым волосам. Понимая, что лишь родительской лаской делу не помочь, они нашли хорошего детского психолога. Та подтвердила предположения Изабеллы о предназначении Аниных рисунков: она закопала свои страхи глубоко внутри, но подсознание её молило о помощи, выдавая одну за другой жуткие картинки. Первый месяц был самым тяжёлым. По натуре жизнерадостная девочка часто капризничала, не желая открываться и идти на контакт. И лишь терпение и профессионализм доктора спасли ситуацию. Мягко подталкивая свою маленькую пациентку к выходу из мрачного туннеля, где её душа металась по вине человека, приходившегося ей биологическим отцом, она, в конце концов, добилась впечатляющих результатов. Чем больше Аня выздоравливала, тем реже возвращались к ней тревожные сновидения. К настоящему моменту их не было совсем, и Белла только украдкой плакала от облегчения. Но, как бы там ни было, она до сих пор не могла избавиться от укоренившейся за последнее время привычки по нескольку раз за ночь заглядывать в комнату дочери, чтобы удостовериться, что та в порядке.