Осколки (СИ)

— Ну… — Кэлен с улыбкой медленно потащила рубашку с плеч Кары. — В любви и на войне все средства хороши. Сильно болит? — отняла от губы руку Кары, приложила вместо нее свои губы. С удовольствием ощутила, как под ними расцветает улыбка. Кара едва заметно качнула головой:

— Нет, вполне терпимо. Вот язык болит, — и глянула с подозрением в глаза: — Ты укусила Мэйсон за язык?

— Бог с тобой, милая, — Кэлен рассмеялась, освобождая её из рукавов. — Сама она его прикусила. И, вот я уверена, вовсе не тогда, когда я её ударила, а потом, пока она хохотала.

— Она еще и хохотала? Над чем?

— Да кто б еще понял… — Кэлен провела кончиками пальцев по рукам Кары, от запястий к плечам. — У Мэйсон весьма своеобразное чувство юмора, оказывается. Она решила, что раз у вашего с ней тела разбита губа и прокушен язык, секса у нас с тобой не будет…

— И это смешно? — Кара хмыкнула, чуть откинулась назад, подставляя рукам Кэлен грудь.

— Ей — да, — руки Кэлен намек поняли правильно и приглашение приняли. Кара поощрила их тихим стоном. — Она сказала, ты плохо переносишь боль, милая…

— Нормально я переношу! — фыркнула сердито, запыхтела. Но губы Кэлен, горячие, нежные, мягко обхватившие её, Кары, левый сосок, заставили задохнуться на миг… — Язык… только… правда слушается… плохо… боже!

— Да, она так и сказала, — Кэлен обожгла губами правый сосок, запуская по телу жаркие будоражащие ручейки, заставив тело трепетать. — Смешная… для неё секс — это только когда она сверху. Она, видимо, думает, что язык есть только у неё… и только она умеет им пользоваться….

А ведь Анна права, они и со спины различаются, Кара и Мэйсон. И как это Кэлен раньше не замечала? Даже странно. Впрочем, чему удивляться — кажется до сих пор у нее и не было возможности вот так спокойно, неторопливо и с удовольствием рассмотреть Кару со спины. Пусть даже и лежащую Кару. А может, именно что — лежащую, расслабленно вытянувшуюся на животе поверх отчаянно смятой постели Кару. Вот Мэйсон, она, Кэлен, уже видела в такой позе — и не раз. По утрам, скажем, когда Мэйсон приезжала “будить” её. Кэлен после этой жаркой и страстной побудки шла в душ, а Мэйсон оставалась на диване. Вот в этой самой позе, что и Кара сейчас: вытянувшись на животе, обняв руками подоткнутую под подбородок подушку… И ведь она, Мэйсон, могла долго так лежать, не двигаясь — Кэлен раз-другой, вернувшись после водных процедур, заставала её в той же позе, не изменившейся вот ни на йоту! При этом Мэйсон даже не спала, нет. Просто лежала. Вот, как Кара сейчас.

Кэлен вдруг подумала, что это тоже ведь удивительно — что они обе, и Мэйсон, и Кара, после секса укладываются именно так, совершенно, абсолютно одинаково. А еще больше её, Кэлен, поражает, как они похожи – и не похожи при этом. Нет, ну они ведь не просто похожи, да? Они ведь не близнецы какие-нибудь. Физически, телесно они — один человек, один же, ну! Но когда смотришь им в глаза — или даже вот так, на спину! — понимаешь, нет, не один. Два. Два разных человека, абсолютно, категорически.

Кара… спина расслаблена, совершенно. Такая беззащитная и очень доверяющая спина. Кэлен, восседавшая на ягодицах Кары, провела по ее спине ладонями сверху вниз, медленно, с наслаждением. Красивая спина, длинная, плавно сужающаяся от плеч к талии. И мышечный корсет отличный, просто сказка! Сейчас расслабленный, мягкий, да. Но все равно — великолепный.

Когда вот так лежит Мэйсон, эта же самая спина выглядит иначе. Почти незаметно, едва уловимо — но иначе. Ее спина — и это бесконечно изумляет Кэлен — только кажется расслабленной. И если смотреть на неё, эту спину, легко ошибиться, подумав, что она беззащитная, доверяющая. Ага, да. Кэлен проводила по этой спине ладонями: под кожей, гладкой, шелковой, мышцы натянуты, словно тетива, словно сжатая пружина, готовая выстрелить в любой момент. И, ощутив это один раз руками, Кэлен начала замечать и глазами: нюансы, едва заметные, но так отличающие спину Мэйсон от спины Кары…

Кэлен снова провела ладонями по спине Кары — сверху вниз и обратно:

— О чем думаешь, милая?

— Да так… если честно, не думаю, — она улыбнулась, Кэлен слышала её, эту улыбку, в голосе. — Просто кайфую… А ты?

— Я? — Кэлен чуть помедлила. Говорить или нет? Вздохнула: говорить. Она ведь решила быть честной с Карой, не так ли? — О том, как удивительно то, что вы с Мэйсон так непохожи…

— Это плохо? — вот теперь спина Кары напряглась: натянулись мышцы, обозначились четкими краями лопатки. Кэлен накрыла их ладонями:

— Нет, моя радость. Это не плохо. Это вообще просто факт, наблюдение, которое меня изумляет, — склонилась, поцеловала её между лопаток. А затем, подумав мгновение, и вовсе осторожно опустилась, легла сверху, прижалась грудью к ее спине, щекой — к щеке, устроив подбородок на ее плече. Кара хмыкнула. Помолчала. И вдруг спросила очень тихо, дрогнувшим голосом:

— Ты правда её любишь?

— Мэйсон? — Кэлен замерла, даже дыхание затаила. Растерялась, если честно. Черт бы его побрал, этот вопрос! Казалось бы, ну что сложного, а? Она, Кэлен, ведь и себе уже призналась, и Мэйсон, и вот даже Каре… А все же отчего-то было сложно. Отчего-то простое и логичное — логичное же, ну! — «Да» застряло и не то что слетать, — сползать с языка не желало.

Странно, невозможно, невероятно странно! Ведь еще час назад, пока здесь была Мэйсон, было и это «да». Сейчас… А что сейчас? Кэлен сомневалась, растеряв уверенность в своей любви к Мэйсон? Да, похоже на то. У Кэлен не было, категорически не было однозначного ответа. Она вздохнула — а может, оно и к лучшему? Потерлась с еще одним вздохом щекой о щеку Кары: — Не знаю, милая… честно. То мне кажется, что я люблю ее, а то — что просто жалею…

— Лучше жалей, — тут же откликнулась Кара. И хихикнула: — Только ей не говори.

— Да уж, — Кэлен усмехнулась. — Представляю себе реакцию Мэйсон на жалость. Её ж стошнит! Я вот сегодня, например… Пожалела ее, искренне. Но, похоже, зря, — Кэлен наморщила нос. — И к черту её , эту чертову Мэйсон! Знаешь, что я знаю точно, моя радость? — и вновь потерлась щекой.

— Что?

— Что я люблю тебя. Без всяких сомнений.

— Точно?

— Категорически! — Кэлен скатилась с неё, устроилась рядом на боку, пробежалась пальцами по спине. — Чем займемся?

— Ну… — Кара тоже повернулась на бок. — А который час?

— Не знаю, — улыбнулась очаровательно-беспечно. — Десять, одиннадцать… Какая разница! Вся ночь еще впереди.

— А спать моя любовь не собирается сегодня? — Кара с улыбкой приподняла голову, потянулась к Кэлен, к ее губам.

— Неа! — отчего-то вдруг Кэлен охватил восторг, безудержный, счастливый. — Завтра на обратном пути высплюсь.

— Любимая, вам ведь утром с дядей Френком встречаться…

— А! — счастье, беспечное, солнечное, переполняло, зашкаливало просто. — Пусть Мэйсон вникает. А я рядом посижу, поулыбаюсь, — рассмеялась, чмокнула слегка обескураженную Кару в губы. И распахнула засиявшие глаза: — Слууушай, милая, а поехали в Большое Яблоко!

— Сейчас? — Кара даже отодвинулась слегка. — В Нью-Йорк?

— Ага! — восторженное счастье вспенилось, полилось через край. — Погуляем по городу, посидим в какой-нибудь модной забегаловке… можем в клубе затусить!

— Хмм… Да? — глянула удивленно-недоверчиво, задумалась, словно пробуя столь неожиданную для себя идею на вкус. — Хм… а… Мэйсон привезла какую-нибудь одежду с собой?

— Кажется, она складывала в сумку свои шикарные кожаные штаны и эту обалденную секси-рубашку мятного цвета. О, радость моя, ты в этом будешь сногсшибательна!!!

— Думаешь? — Кара нахмурилась с легким сомнением. Кажется, за ним, за этим сомнением, она прятала смущение и робкую надежду. — Ты говорила, блондинкам не подходит зеленый…

— Это не зеленый, милая, — Кэлен сдвинула брови, добавив в голос напускной строгости. — Это мятный. Большая разница! Мэйсон в этом наряде сексуальна и прекрасна. Ты, моя радость, будешь еще прекраснее!