Осколки (СИ)

— Как так? — улыбнулась. — Мы же с ней одинаковые. Одно и то же. Наряд один и тот же…

— Скажешь тоже! — Кэлен фыркнула. — Милая, к наряду прилагается еще кое что. Например, глаза. Поверь, глазам Мэйсон далеко до твоих, солнечных... — Кэлен прикоснулась пальцами к её щеке, погладила. Потянулась губами к губам, выдохнула уже вместе с поцелуем: — … любимых…

— Мммм… так мы едем в Нью-Йорк?

— Едем… — Кэлен легонько нажала ладонью на плечо кары, заставляя опрокинуться на спину. Нависла сверху, приподнявшись на локте: — Вот доцелую тебя, и поедем...

====== Часть 53 ======

День

Кэлен улыбалась. Улыбалась и прилагала титанические, отчаянные просто усилия, чтобы не зевать и держать открытыми глаза. И не слишком часто моргать, ага. Ну, а что поделаешь, если ночью она не спала. Совсем. Абсолютно не спала, ни секундочки. И, кажется, немного переоценила свои силы...

...Сначала Кэлен, как и собиралась, доцеловала Кару. Ну… хм... до оргазма доцеловала. Виновна — увлеклась. Нет, а кто не увлекся бы на её месте, а? Вот именно. Кэлен и увлеклась, целуя Кару. Целовала всю, везде, долго, томительно, упиваясь каждым прикосновением губ к нежной коже, обмирая от счастья после каждого ее, Кары, сладкого вздоха, наслаждаясь трепетом, которым откликалось тело Кары на поцелуи… доцеловала до взрыва, да. А после ведь нужно было еще полежать, обнявшись, отдавшись ласковой неге, невероятному ощущению близости и тихому счастью, переполняющему утомленное тело, не так ли? С точки зрения Кэлен, не просто нужно — необходимо, совершенно, категорически! А уж потом можно и в душ. Увы, тут они тоже немного ошиблись — пошли вместе, хотели побыстрее, время поджимало уже, ну! Вот и решили сэкономить его, время-то... Ага, да. Сэкономили —

в Нью-Йорк добрались лишь к полуночи, даже чуть позже. Зато — к самому началу безумной и яркой ночной жизни этого никогда не засыпающего мегаполиса. И окунулись в неё с головой.

Домой — точнее, в дом Анны, — вернулись лишь к пяти утра. Вернулись, поскольку Кэлен думала, что Каре нужно выполнять свои режимные обязательства перед Мэйсон, то бишь — меняться с ней местами. Если бы не это, она, Кэлен, пожалуй, задержалась бы в Большом яблоке вместе с Карой, посидела бы за ранним завтраком на открытой — несмотря на прохладную довольно погоду — веранде одного симпатичного ресторанчика на набережной, наслаждаясь обществом любимой, превосходным кофе и прекраснейшим восходом солнца. Но — Кэлен думала, что Каре нужно соблюсти договоренности с Мэйсон, — Кара ведь честная, не так ли? — и потому они вернулись. Напрасно, кстати. Напрасно Кэлен не обсудила свои предположения с самой Карой — ибо дома Кара её изрядно удивила, сообщив, что у неё есть еще два часа. И не дала Кэлен спать. На что, признаться, Кэлен в тайне рассчитывала, да… В смысле, рассчитывала-то она подремать хоть пару часиков, а вовсе не на то, что вместо этого ей предложила Кара. Но, черт побери, разве это трудный выбор — сон или Кара? Это же просто смех, а не выбор, ну!

В общем, поспать не получилось. И, так и не сомкнув глаз, Кэлен около семи утра отправилась в душ. А вернувшись попала в объятия уже Мэйсон… в жаркие такие объятия…

После, пока пили кофе на кухне у Анны — уже вместе с самой Анной, — и во время недолгой дороги к дому Френка Льюиса, дяди Кары и Мэйсон, а по совместительству и их терапевта, а также — что, несомненно, важнее, экс-агента ФБР, профайлера и основного источника их надежды на получение информации по этому мучительному, путанному делу, Кэлен все думала: что с ней не так? Почему она не смогла — да и не захотела же, ну! — отказаться от этих чертовых жарких объятий чертовой Мэйсон? Отчего её, Кэлен, тело, вполне… да нет, более чем удовлетворенное Карой, насытившееся же, категорически, так легко и с удовольствием, настоящим, непритворным, откликнулось на поцелуи Мэйсон, её ласки? Нимфомания какая-то, ей-богу! Или она, Кэлен, правда любит эту чертову Мэйсон? И снова Кэлен не ответила себе на этот вопрос окончательно. Не успела. Или… не захотела…

… И вот теперь, когда после приветствий, знакомства и обмена любезностями они переместились в гостиную для завтрака — ибо до него Френк категорически отказывался начинать разговор о деле, — Кэлен улыбалась, прилагая отчаянные, титанические усилия, чтобы не зевать и держать глаза открытыми. Ей это удавалось пока — но и правда, ценой просто неимоверного напряжения, а Мэйсон все чаще бросала на нее тревожные взгляды. Внимательная же, ну! Мэйсон косилась из-под слегка нахмуренных бровей, — и с каждым новым взглядом они, брови, все больше съезжались к переносице. Кэлен это довольно скоро надоело, и она, распахнув глаза и вздернув с вызовом подбородок, уставилась на Мэйсон: мол, что? Та пожала плечами, поджала нижнюю губу, изображая это свое отрешенное равнодушие. Но коситься на Кэлен не прекратила, только делала теперь это исподтишка, видимо, уверенная искренне, что получается незаметно. Смешная. Кэлен развеселилась даже… и на душе как-то потеплело. Ну да, черт возьми, что себе врать? Ей приятно, что Мэйсон тревожится за нее. Чертова якобы ничего не чувствующая Мэйсон, считающая любовь — а вместе с ней и беспокойство за любимого, не так ли? — слабостью, тревожится за Кэлен. За Кэлен, которую не любит. Ага, да? Кэлен даже взбодрилась, даже проснулась — настолько забавным показалось ей это. Смешная… смешная и трогательная Мэйсон. Внезапно захотелось обнять её — вот срочно, прямо сейчас, немедленно! — и взъерошить светлые мягкие волосы, которые Мэйсон отчего-то не заплела сегодня в косу, и поцеловать в кончик носа… Кэлен тряхнула головой: так, минуточку, что это такое с ней происходит? С чего вдруг эти приливы всепоглощающей нежности к Мэйсон? Ну, да, да, она, Кэлен, любит Мэйсон. Любит, несомненно. Но — она ведь любит её не так, как Кару, иначе. Оказывается, разным бывает не только счастье. Оказывается, любовь тоже бывает разной… даже очень… Так почему же сейчас она, Кэлен Амнелл, испытывает в отношении Мэйсон желания, которые у нее обычно вызывает Кара, а? На минуту Кэлен задумалась, а затем полезла в карман за телефоном — осенившая ее мысль требовала проверки. Немедленной, срочной! Кэлен открыла календарь, нашла отметку… подсчитала… и облегченно вздохнула: середина цикла. Все в порядке, никаких странностей, просто биология, ну!

Самообман, конечно, что уж тут. Нет, биология и в самом деле имеет место быть, несомненно. Но — и какой-то своей частью Кэлен понимала это — она не единственная и совершенно точно не главная причина. Однако сейчас Кэлен нужно было на чем-то остановиться, чтобы переключиться, сосредоточиться на деле, в конце концов! Так почему бы и не на биологии? Вот именно. Так что в том, что Кэлен хочется сейчас чмокнуть Мэйсон в кончик носа, виноваты середина цикла и окситоцин. И точка.

Точку эту в своей рефлексии Кэлен поставила весьма своевременно, кстати: Френк как раз спросил, готовы ли они перейти в его кабинет для разговора. Кэлен кивнула с улыбкой и краем глаза заметила, как на мгновение напряглась, окаменев в плечах, в шее, сидящая рядом Мэйсон. Странно… а впрочем, вероятно для нее, для Мэйсон, это не просто кабинет, не так ли? Френк Льюис ведь её — и Кары — психотерапевт. Ну, был им. А значит Мэйсон вполне может воспринимать безобидное помещение как комнату пыток. Уж Кэлен, стрелявшая три раза в подозреваемых при задержании и затем проходившая обязательную терапию, на собственном опыте знает, как умеют мозгоправы влезть в душу, растеребить ее, откопать в темных глубинах такие чувства, переживания, о которых Кэлен и не подозревала, которые гнала от себя, которых боялась… Даже ей, вполне… хм… скажем так, эмоционально здоровой, эти встречи с самой собой, со своими потаенными, теневыми сторонами давались нелегко, а порой — что уж скрывать-то — и вовсе тяжело, невозможно, невыносимо тяжело! А каково было закрытой, никому и ничему не доверяющей Мэйсон, и представить страшно! Снова окатило жалостью к напарнице, мимолетной, острой, нераздельно перемешанной с нежностью, и, не успев осмыслить, тем более, остановить себя, Кэлен взяла Мэйсон за руку, поднимаясь с кресла. Мэйсон вздернула бровь, покосилась недоуменно, но руки не отняла — напротив, чуть развернула кисть, переплетая свои пальцы с пальцами Кэлен. А плечи и шея расслабились, так же мгновенно, как напряглись до того.