Чайная роза

— Детка, знаешь, во что я верю? В то, что из трех фунтов мяса можно сварить очень хорошую похлебку. — Увидев, что дочь захлопала глазами, он хмыкнул. — А еще верю, что тебе пора спать, малышка. Иначе завтра ты уснешь на работе. Так что ступай в постель. Чайную посуду я уберу сам.

В постель Фионе не хотелось. Отец должен был объяснить, при чем тут три фунта мяса, но он уже взял заварной чайник и выглядел слишком усталым для продолжения разговора. Она поцеловала Падди, пожелала ему спокойной ночи и вернулась в постель.

Уснула девушка быстро, но спала плохо. Она все время ворочалась; Фионе раз за разом снилось, что она бежит на мессу, опаздывая в церковь Святого Патрика. Дверь неизменно оказывается запертой. Она обегает храм, кричит под окнами и просит впустить ее. Потом возвращается к двери, стучит в нее кулаками, пока те не начинают кровоточить. Внезапно дверь со скрипом открывается, и на пороге появляется отец Диген с большим металлическим сосудом. Она лезет в карман юбки, достает четки и отдает их священнику. Он протягивает ей сосуд, пятится и запирает за собой дверь. Сосуд тяжелый; приходится напрягать все силы, чтобы спуститься с ним по церковной лестнице. У подножия Фиона ставит его и снимает крышку. В лицо ударяют клубы пара, благоухающего вареной бараниной, морковью и картошкой. Сосуд полон похлебки.

Глава третья

Когда Дэви О’Нил шел за Томасом Карреном на пристань Оливера, плотный густой туман окутывал газовые фонари на Хай-стрит, отчего складывалось впечатление, что они горят вполнакала. Ходить на пристань в такую ночь было опасно; один неверный шаг, человек упадет в реку, и этого никто не услышит. Но Дэви был готов рискнуть. У мастера была для него работа. Небольшие сверхурочные. Перенести краденый товар, не иначе. Душа у О’Нила к этому не лежала, но выбора не было. Лиззи болела, и деньги требовались позарез.

Каррен закрыл за ними боковую дверь и зажег фонарь, осветивший дорожку от штабелей деревянных чайных ящиков к двери, открывавшейся на реку. Вновь выйдя из помещения, Дэви увидел, что туман полностью окутал Темзу и накрыл большую часть пристаней. Интересно, как кто-то сумеет найти «Оливер» в этой мгле, не говоря о том, чтобы подплыть к причалу и разгрузиться? Он молча стоял несколько секунд, ожидая указаний Каррена, но мастер молчал. Только оперся о дверь и зажег сигарету. Глядя на него, Дэви понял, что если бы он захотел уйти, то просто не смог бы этого сделать; Каррен перекрывал путь к отступлению. От этой мысли ему стало неуютно.

— Кто-то должен прийти, мистер Каррен? — спросил он.

Каррен покачал головой.

— Может быть, мне выйти и глянуть?

— Нет.

Дэви неловко улыбнулся;

— Тогда что мне делать?

— Отвечать на вопросы, мистер О’Нил, — прозвучало у него за спиной.

Дэви испуганно оглянулся, но никого не увидел. Казалось, голос доносился прямо из тумана. Он ждал, надеясь услышать шаги, но не слышал ничего, кроме ударов волн в сваи.

Встревоженный О’Нил снова повернулся к Каррену:

— Мистер Каррен… сэр… Что происходит? Я…

— Дэви, позволь представить тебя твоему работодателю. — Каррен кивком показал направо. Дэви посмотрел туда же и увидел вышедшего из тумана хорошо сложенного мужчину среднего роста. У него были темные волосы, зачесанные набок, низкий лоб и черные глаза хищника. Дэви решил, что ему немного за сорок. Мужчина был одет как джентльмен: черное кашемировое пальто, костюм из тонкого серого сукна, массивные золотые часы с цепочкой. Но в самом человеке не было ничего от джентльмена. Выражение его лица говорило о сдерживаемой жестокости и тщательно скрываемой страсти к насилию.

Дэви снял кепку и сжал ее обеими руками, пытаясь справиться с невольной дрожью.

— Как… как поживаете, мистер Бертон?

— Мистер О’Нил, вы слышали, что вам сказал мистер Каррен?

Дэви тревожно перевел взгляд с Бертона на Каррена и снова посмотрел на хозяина.

— Я не понимаю, сэр…

Бертон отошел к краю причала и сцепил руки за спиной.

— А то, что вам говорит Бен Тиллет, вы понимаете?

У Дэви похолодело в животе.

— Мистер Б-бертон, сэр, — заикаясь, прошептал он. — Пожалуйста, не выгоняйте меня. Я ходил только на одно собрание. И на следующее не пойду. Никогда. Пожалуйста, сэр, мне нужна работа…

Бертон снова повернулся к нему. Выражение его лица было непроницаемым. Абсолютно бесстрастным.

— Что вам говорил Тиллет, мистер О’Нил? Призывал к стачке? Чего хочет его союз? — Последнее слово прозвучало как плевок. — Прихлопнуть меня? Заставить мой чай гнить на баржах?

— Нет, сэр…

Бертон начал обходить его кругами.

— А я думаю, что да. Я думаю, что Тиллет хочет уничтожить меня. Разрушить мой бизнес. Я прав?

— Нет, сэр, — ответил Дэви.

— Тогда чего хочет союз?

Вспотевший Дэви посмотрел сначала на Бертона, потом на причал и что-то пробормотал.

— Не слышу. — Бертон наклонился так близко, что Дэви ощутил запах его гнева.

— Б-большие денег, сэр, и меньше работы.

Все последующие годы — горькие, полные унижения и разъедающие душу — Дэви пытался вспомнить, как действовал этот человек. Как он сумел так быстро достать из кармана нож и так умело воспользоваться им. Но сейчас он почувствовал только одно: жаркое пламя, опалившее висок, и что-то мокрое на шее.

А потом увидел его… собственное ухо… лежавшее на причале.

Боль и потрясение заставили его упасть на колени. Дэви прижал руку к ране. Кровь просочилась сквозь пальцы, потекла по костяшкам, и собственная рука подтвердила Дэви то, во что отказывался поверить мозг. На месте левого уха не было ничего. Совершенно ничего.

Бертон поднял кусок бледной плоти и швырнул его в воду. Раздался негромкий короткий всплеск. Уверенный, что он больше никогда не увидит жену и детей, Дэви заплакал. И остановился только тогда, когда к его уцелевшему уху прижался холодный и острый кончик ножа. Он посмотрел на Бертона с ужасом.

— Нет… — прохрипел О’Нил. — Пожалуйста…

— Эти мерзавцы из союза будут указывать мне, как вести бизнес?

Дэви пытался покачать головой, но ему мешал нож.

— Н-нет… пожалуйста, больше не режьте меня…

— Позвольте кое-что сказать вам, мой юный друг. Я боролся изо всех сил, чтобы сделать фирму «Чай Бертона» тем, что она есть, и уничтожу всё и всех, кто попытается помешать мне. Вы поняли?

— Да.

— Кто еще был на собрании? Я хочу знать каждое имя.

Дэви проглотил слюну и промолчал.

К ним подошел Каррен.

— Говори, парень! — велел он. — Не будь дураком. Какое тебе до них дело? Их здесь нет. Они тебе не помогут.

Дэви закрыл глаза. Только не это. Пожалуйста, только не это. Он хотел говорить, хотел спасти свою жизнь, но предать товарищей? Если он назовет их, Бертон сделает с ними то же, что сделал с ним. Он стиснул зубы, ожидая нового удара ножа и новой боли, но ничего не случилось. Он открыл глаза. Бертон сделал шаг в сторону и убрал нож. Увидев, что Дэви смотрит на него, кивнул Каррену. О’Нил шарахнулся в сторону, решив, что хозяин дал сигнал мастеру покончить с ним, но тут Каррен протянул ему конверт.

— Откройте, — сказал Бертон.

О’Нил подчинился. В конверте лежала банкнота в десять фунтов.

— Этого хватит, чтобы заплатить доктору за лечение вашей Элизабет, верно?

— О… откуда вы знаете?

— Этого требует мой бизнес. Я знаю, что вы женаты на прелестной женщине по имени Сара. Что у вас есть сын Томми, которому четыре года, и дочь Мэри, которой три. Элизабет чуть больше года. Прекрасная семья. Мужчина должен заботиться о такой семье. Следить за тем, чтобы с ними ничего не случилось.

Дэви оцепенел. Теперь он ощущал не боль, не гнев, не страх, а ненависть. Ненависть, горевшую в его душе и в его глазах. Он знал, что Бертон видит ее, но ему было все равно. Бертон поймал его. Если он не сделает того, что хочет этот человек, пострадает его семья. Он готов был пожертвовать собой, но не женой и детьми. И Бертон знал это.