Любовный контракт

Александра Джонс

Любовный контракт

Об авторе

Александра Джонс родилась в Индии, в Англию родители привезли ее, когда девочке шел седьмой год. С тех пор она жила в Кенте и Девоне. Александра получила образование в Фолкстонской средней школе, после чего продолжала учиться и стала дипломированной медсестрой.

Писать Александру тянуло всегда, даже в ранней юности. Вначале она сочиняла короткие рассказы, получавшие призы на различных конкурсах. Лишь много позднее, когда ее дети подросли, миссис Джонс обратилась к жанру романа, о чем давно мечтала. И уже первые ее исторические романы («Мандолина», «Огненный фазан», «Лицом к солнцу») принесли автору большую известность.

Александра Джонс очень любит путешествия; вместе с мужем она побывала в России, Таиланде, Индии, США и Канаде, во многих странах Европы. Это не мешало, а, напротив, помогало ее творчеству.

Последний ее авторский успех — выход романа «Любовный контракт» в серии «Скарлет». В Великобритании он был с энтузиазмом встречен читателями и весьма доброжелательно — литературной критикой.

Надеемся, что и российскую читательскую аудиторию он не оставит равнодушной.

Книги, входящие в серию «Скарлет», публикуются на русском языке по соглашению с лондонским издательством «Robinson Publishing Ltd» и выходят в свет вскоре после английских изданий.

Серию «Скарлет» можно выписать по почте наложенным платежом. Заявки направляйте по адресу: 111250, Москва, а/я 56, «Скарлет»

ГЛАВА 1

В это субботнее утро Лондон казался Оливии Котсволд весьма унылым, гнетущим местом. Без живого пульса рабочей силы, без снующих туда-сюда служащих город казался парализованным. Этому способствовала скверная погода, было дождливо и ветрено. В общем, самое время позавтракать в постели с милым дружком. А за отсутствием такового — хотя бы с «Файненшл таймс».

Погруженная в свои мысли, Оливия свернула на Чипсайд и затем на Патерностер-роу с его потемневшими красными зданиями, пропитанными книжной историей. Это было похоже на путешествие вспять во времени. Она легко могла представить себе литсотрудников и клерков диккенсовской эпохи с перепачканными чернилами пальцами, с зелеными козырьками и в тонких очках, склонившихся над огромными рукописями и книгами. В руках у них были гусиные перья, и они с огромным удовольствием вносили свою лепту в этот таинственный издательский мир.

Шарлотта Бронте с «Джен Эйр», Джордж Эллиот, она же Мэри Анн Эванс, с романом «Миддлмарч», Мэри Шелли с «Франкенштейном»… Где бы была сегодня английская литература, если бы не кучка дальновидных издателей, взявших на себя заботу об этих гигантах?

Книжный мир был у Оливии в крови. Она, как и ее отец, жила и дышала издательством «Лэмпхауз Кросс», основанным в 1854 году. Все течет, но не все меняется, размышляла Оливия, входя в старомодные владения отца. Рука дизайнера не коснулась первоначального безликого облика приемной: здесь не было ни скоростных лифтов, ни стеклянных кабинетов, ничего из модных штучек стиля восьмидесятых — «яппи». «Лэмпхауз» оставался затхлым, обветшалым и неизменным со своими потертыми кожаными креслами и доброй старой викторианской солидностью — таким его Оливия и любила.

— Доброе утро, Данкерс, — весело приветствовала она швейцара в ливрее, отряхивая зонтик. Его настоящее имя было Данкфорд, но она с детства звала его «Данкерс» — еще с тех пор, когда пришла сюда за ручку с отцом и впервые увидела мистера Данкфорда с его манерами доброго дядюшки и диккенсовской осанкой.

— Доброе утро, мисс Оливия — хотя в смысле погоды оно отнюдь не доброе, верно? Позвольте ваш зонтик, он хорошо высохнет здесь около батареи, — уважительно ответил он, погружая ее в мелочи жизни «Лэмпхауза». Как будто она не была давно знакома с ними! — Сэр Гарольд наверху в своем кабинете, а мисс Бэрди процеживает утренний кофе до обычного высокого стандарта, готовая ко всему, мисс Оливия, — к холоду, сырости и нужде.

— Спасибо… еще кто-нибудь есть с утра?

— Нет, мисс Оливия. Ваш отец никого не приглашал быть при вашей встрече.

— И никого из старших редакторов или менеджеров?

— Никого, мисс Оливия.

— И даже Легран?..

— Да, мисс Оливия, даже мисс Дейвины. К тому же сэр Гарольд приказал мне не отвечать на телефонные звонки. Для персонала «Лэмпхауза» он недосягаем.

— В этом есть что-то зловещее, а, Данкерс? — осведомилась Оливия.

— Да, мисс Оливия, похоже на то.

— А в каком он настроении?

— Как всегда, мисс, сэр Гарольд на посту остается несгибаемым.

— Гмм! — Оливия направилась к старомодному лифту, чтобы подняться в кабинет отца. Она захлопнула дверь и сквозь решетку с улыбкой в голосе сказала Данкерсу: — Вы, как всегда, ужасно тактичны, мистер Данкфорд! В раздраженном состоянии папа больше всего похож на медведя. Насколько я знаю, он еще ни разу не предпочел в субботнее утро пойти поиграть в гольф — мама может это подтвердить.

— Да, мисс Оливия.

Она поднялась в лифте и, со стуком закрыв за собой дверь, ступила на потертую красную дорожку коридора. Запах кофейных зерен пробудил в ней все еще дремлющие чувства. Бэрди Гу, личная секретарша отца, воистину приобрела кофеварку как средство от холода, сырости и убогости! Оливия сунула голову в дверь.

— Привет, Бэрди. Нет покоя грешникам, а? Даже в субботу?

Она сняла мокрый плащ и повесила его на древнюю вешалку мисс Сибиллы «Бэрди» [1]Гу, в которой наверняка жили червяки: маленькие, но очень деловые книжные черви пожирали дерево так же легко, как желтый пергамент… О Господи, думала Оливия, на полках «Лэмпхауза» масса барахла, датированного еще битвой при Гастингсе, не говоря уже о Крымской войне [2].

В пыльном кабинете Бэрди она всегда чихала. В ящике ее письменного стола Оливии пришлось бы по крайней мере минут десять искать то, что ей понадобилось. Нельзя было сделать и шагу, не свалив груду старых рукописей, новых рукописей, машинописных текстов, графиков, альманахов, атласов, карт, словарей, энциклопедий, календарей и тому подобного. Запас знаний у Бэрди был впечатляющий.

Малорослая Бэрди Гу, однако, всегда могла найти нужную вещь — если дать ей достаточно времени. Она вообще прекрасно сочеталась со своим окружением. Маленький воробышек в своем гнездышке, Бэрди, как и Данкерс, служила в «Лэмпхаузе» так долго, что, возможно, знала об издательском деле больше, чем сам сэр Гарольд, — хотя бы потому, что у нее была более емкая память.

— Хэлло, Оливия. Кофе как раз такой, как ты любишь, черный и горячий… — Она налила чашечку из великолепной кофеварки, подаренной «от фирмы» на ее пятидесятилетие вместе с килограммом кенийских кофейных зерен. Теперь Бэрди могла постоянно обслуживать сэра Гарольда, не таскаясь туда-сюда по конторе в поисках общего кофейника или чайника, виновато извиняясь: «Простите, но кто-то одолжил у меня свежеподсушенные зерна, которые хранились для сэра Гарольда! И вообще, почему вы болтаетесь и сплетничаете, когда работа еще не сделана?» Новая кофеварка была слишком большой и громоздкой, чтобы «одолжить» ее вместе с зернами без ведома Бэрди.

— Так что же происходит с папой в такое неприятное утро? — Оливия кивнула в направлении отцовского кабинета.

Бэрди поперхнулась кофе.

— Я буду скучать по всем, — пробормотала она, со стуком поставив полупустую чашку на поднос и притворяясь, будто ничего такого не сказала.

Оливии вдруг подумалось, а не уволил ли ее отец Бэрди, раз она себя так ведет. «Лэмпхауз» мог полностью перейти на компьютерные технологии — но не Бэрди. Она категорически отказывалась иметь дело с «компьютерными издательствами» и их составляющими — мониторами, процессорами, сканерами, принтерами, дискетами и тому подобным. Ее старенькая пишущая машинка выдержала испытание временем, и тем более — кончики пальцев и память. Она терпеть не могла все эти современные машины, которые пищали при нажатии кнопки и устраивали суматоху в ее кабинете, чтобы в конце концов потерять все данные из-за компьютерного вируса. Бог дал ей мозги, память и диплом стенографистки — этим она и пользовалась до сих пор!