Любовный контракт

— Откуда ты это знаешь?

— Я ее «негр»…

Бессвязные речи бились в уши Оливии, как насекомые в ветровое стекло автомобиля, разбиваясь и забрызгивая его кровью.

— Да, брать интервью у Лолы — что целоваться со смертью!..

— Кто бы ни раскручивал ее, она непристойна — книга, я имею в виду. Секс, секс и секс. Они, видимо, уготовили ей судьбу бестселлера еще до того, как написали ее.

— Вот почему она и получила миллион баксов.

— А сколько долларов сегодня стоит фунт?..

— Гвендс, а кто вон та милашка в черном платье с ногами от подмышек?

— Где?

— Она была в туалете, а сейчас вроде здесь… Нет, опять, видно, ушла. Весь вечер торчала в баре с таким лицом, будто ее бросили одну под дождем. Да вон она, разговаривает с Гарри Котсволдом.

— Это его дочь.

— В платье без спины, видите ли… Что, она?..

— Нет-нет, абсолютно…

— Печально! Тогда, значит, она зануда.

— Ой, гляди-ка, Вик, вон Винни! Ты ведь всегда слегка обожала ее? Ну, признавайся!

— В чем?

— Что обожаешь Легран, старая лесбиянка! Вон она идет сюда… Нет, не сюда…

Женское общество из разных издательств продолжало наблюдать из всех углов.

— Ой, смотри! Стю опять пишет billet-doux [5]. Кому на этот раз? О Господи! Джарвис опять несет его Оливии! Ой, смотри, она берет письмо с подноса дворецкого… Ты только погляди на ее лицо! До чего же забавно! Отстраненная от толпы, королева, да и только…

Женщины дружно зааплодировали Оливии, когда та порвала второй аванс Стюарта Маккензи и аккуратно швырнула клочки в мусорную корзину.

— Почти идеальное двойное хладнокровное оскорбление, — сказала Вик Гвендс. — Хорошо сработано, девушка! Я терпеть не могу этих самцов, которые хватают женщину в охапку и хрюкают: «Я Тарзан, ты Джейн, давай займемся любовью».

— Вик! — раздраженно сказала Гвендс. — Я вижу, тебя очень интересует Оливия Котсволд.

— Боже мой, Гвендс, я только смотрю!

Оливия направилась в устланное коврами фойе.

Длиннофокусная телекамера чуть не выбила ей глаз.

— Мисс Котсволд, это правда, что сэр Гарольд, ваш отец…

— Я знаю, кто мой отец.

— …только что продал «Лэмпхауз» за семнадцать с половиной миллионов долларов? — Кто-то совал ей под нос диктофон. — Это около двенадцати миллионов фунтов, так ведь?

— Никаких комментариев!

— Ваши совладельцы желают знать правду.

— Бросьте! «Лэмпхауз» — не открытая компания, единственные совладельцы — мой отец и я.

Оливия распахнула дверь гардеробной, желая взять пальто и поскорее уйти, но в это время оттуда выходила Фэй Ратленд с остекленевшим взглядом.

— Пардон! — Фэй покачнулась на высоких каблуках, неуклюже вытянув руку в поисках равновесия. Она нашла его, опершись на стену. — А чегой-то я извиняюсь перед «дочкой Гарри»?

— Извините меня, нас как следует не представили, не правда ли, мисс… э… — Оливия протянула руку новоявленной знаменитости.

— Ратленд! — резко ответила та, бросив свою сексуальную манеру растягивать слова и возвращаясь к родным бруклинским корням. — Фэй Ратленд, мисс Котсволд; «Лэмпхауз» отверг мой бестселлер, но я могу дать вам экземплярчик…

— Уверена, что можете, мисс Ратленд…

Камеры и диктофоны маячили на уровне плеч. Оливия развернулась и втащила мисс Ратленд в гардеробную, подальше от любопытствующих глаз.

— Будьте добры, принесите мне пальто! — она вручила номерок служителю.

Фэй Ратленд продолжала соперничать с Мицци, распростертой на центральном сгибе, только она была одетая.

— Мне передали: «Лэмппост» не может позволить себе запрошенную сумму. Это, видно, исходит от вас, мисс Котсволд? Пардон! Я, кажется, сказала «Лэмппост»? Что за путаное название, я вспоминаю его всякий раз, как моя собачка подбегает к фонарному столбу [6]. Простите меня!

Оливия улыбнулась, улыбка перешла в оскал. Она натянула пальто.

— Touche [7], Фэй! Сожалею, что отвергла вас, но вы правы — «Лэмпхауз» не может позволить себе печатать это. Вам лучше уехать с Маккензи.

Оливия чувствовала, что ей ничего не остается, как вежливо откланяться. Незачем ссориться из-за дурацкой книги. Если Маккензи не возражает платить огромные деньги за этот поток грязи — его дело. Книга Фэй Ратленд может угодить рядовой публике благодаря раздутой рекламе, но всегда найдутся те, кто дорожит своим библиотечным абонементом. Все решит свободный рынок…

К ее удивлению, Фэй Ратленд с энтузиазмом пожала ей руку.

— Давайте будем друзьями, а не заклятыми врагами, Оливия. Эта дурацкая история — слишком трудная, чтобы работать за гроши. Маккензи обратились к моему агенту за моей историей, мы к ним не обращались. Если они хотят сделать деньги на моем имени, мне это до лампочки. Когда-нибудь позвоните мне — полагаю, «Лэмпхауз» теперь станет филиалом издательства «Маккензи»?

Утечка информации из замкнутой издательской системы, несомненно — от самих Маккензи. Оливия сказала:

— Еще нет, Фэй. Пока ничего не подписано и не продано.

— Мы можем вместе позавтракать и обсудить это дурацкое дело, Оливия. А можно и не обсуждать — я его не понимаю и не хочу понимать.

Я тоже, Фэй, подумала Оливия.

— Спасибо, — поблагодарила она, не выказывая никакого желания дать бесплатный редакторский совет Фэй Ратленд, которая направилась прочь среди обладателей камер и диктофонов, толпившихся от дамского туалета до самого горизонта. Нет сомнений, что Стюарт Маккензи предоставил ей бесплатный проезд на своем лимузине с водителем.

Оливия чувствовала, что ее «трудноисполнимый» план сработал, и даже слишком хорошо. Он даже не потрудился пройтись по комнате, чтобы вручить ей свои таинственные послания, трус этакий!

— Такси, мисс Оливия? — спросил швейцар «Кавычек».

— Нет, спасибо, я поеду на метро.

Оливия Котсволд вышла в мрачную октябрьскую ночь, удивляясь про себя, что кто-то считает издательский бизнес благородным делом.

ГЛАВА 3

В теплой, влажной атмосфере «Кавычек» Фэй бросила Стюарту свою горжетку из искусственного меха.

— Эта девица Котсволд — просто подвыпившая маленькая сучка!

— Потому что у нее хватило ума не уплатить тебе миллион?

Он окутал горжеткой ее обнаженные плечи.

— Почему ты со мной так груб, Стю? Ведь я тебе сделала одолжение, или даже одолжения? — надулась она, и он смягчился. В этом не было ее вины; она была слишком глупа, чтобы понять, что ее эксплуатируют.

— Извини, милая, просто уже поздно и я устал! — он размышлял, сможет ли еще нагнать Оливию Котсволд.

— Пойдем ко мне, Стю. Я уже сыта по горло, подписывая свое имя ни за что.

— Миллион долларов — это ни за что? — протянул он.

Фэй прищурила на него свои зеленые глаза: в черном костюме в тонкую светлую полоску и светло-зеленой рубашке, в шотландском жилете и модном галстуке, он был живым укором мужской части общества, одетой в смокинги. Тридцатидвухлетний, высокий, темноволосый и голубоглазый — ну просто воплощение самых заветных женских мечтаний. И при этом прекрасно знает, какое впечатление производит на слабый пол. Да, Стюарт Маккензи — мужчина, которым можно наслаждаться. Предпочтительно в постели.

— Слушай, милый, ты сказал, что здесь будет вечеринка! Так где же музыка и танцы? Все, что я здесь видела, — это оцепенелых наркоманов, толкующих о способах накачки. Это не по мне, Стю. Вот когда была настоящая вечеринка, с «Роллинг Стоунз». А от вашей издательской публики зубы болят! Ты только побыстрей отпиши мне мою долю прибыли, мой агент скажет, куда прислать чек.

Даже это оскорбление не так задело его, как то, что Оливия Котсволд повернулась к нему своей красивой спиной в ответ на поднятый в ее честь бокал шампанского. Вот это действительно классная женщина, за которой стоит гнаться хоть тысячу миль! Погруженная в себя, возвышенная и загадочная в своем высокомерном одиночестве, выкладывающая рядом коктейльные трубочки и считающая их, она очаровала его. Она победила, не шевельнув пальцем. Не говоря ни слова и только обменявшись взглядами в зеркале, он понял, что покорен ею.