Выше нас только небо (СИ)

— Вы прикрываете философией свои бездарные тексты, Рита? Это тонкий ход, — все еще посмеиваясь, Гарри изучающе взглянул на нее и ехидно прищурился.

— Знаете, Гарри, — Рита внезапно сняла очки и посмотрела ему прямо в глаза. — А вы никогда не задумывались о том, что я действительно могу писать? И могу писать хорошо, — ее лицо неуловимо изменилось, мгновенно став старше и печальней. — Вот только я заранее знаю, что никому это не нужно, и никто не будет это читать. Люди не любят думать. Они хотят получать жареные факты и сплетни, поэтому мои тексты всегда идут “на ура” и позволяют мне безбедно существовать. Как бы цинично это ни звучало.

Сдержанно усмехнувшись, она посмотрела на опешившего Гарри и снова надела очки, становясь привычной собой:

— Вы расскажете нашим читателям, кем вы хотите стать после школы, Гарри? Какие мечты будоражат сердце нашего героя? — бойко протараторила она, словно только что вовсе и не было никакой метаморфозы.

— Я мечтаю стать главным аврором, — растерянно пробормотал Гарри, все еще приходя в себя после ее внезапного перевоплощения.

— Почему именно главным аврором? — небрежно уточнила Рита, кивая своему перу, чтобы оно начинало писать.

И тут Гарри сосредоточился и произнес фразу, которую они приготовили со Снейпом заранее.

— Я хочу стать главой Аврората, чтобы иметь возможность бороться с несправедливостью на всех уровнях, — осторожно сказал он. — Я хочу избавить общество от преступности. А еще я хочу, чтобы невинные жертвы, такие, как Стэн Шанпайк или Люциус Малфой, не сидели в тюрьме без вины. Чтобы люди, помогавшие нам выиграть в этой войне, не были обречены на пожизненное заключение без шанса выйти на волю.

Рита подняла на него странный взгляд и криво улыбнулась:

— Люциус Малфой — невинная жертва?

— Неужели вы правда думаете, что он арестован законно? — Гарри наивно похлопал глазами, как ему было велено. — Я думал, журналисты владеют большей информацией.

— Вы уверены в том, что вы говорите, Гарри? — Рита продолжала пытливо смотреть ему в глаза.

— Общество однажды осудило Стэна и сломало ему жизнь, — Гарри даже не ожидал, что она так вцепится в эту тему. — Этого захотел Скримджер. Не удивлюсь, если арест Люциуса Малфоя также был выгоден наверху кому-то, кто предпочел забыть или вовсе не знать о его военных заслугах.

Рита несколько секунд посидела, что-то прикидывая в уме.

— Я вас услышала, Гарри, — напряженно сказала она и усмехнулась, как будто получила всё, что хотела и даже больше. — Надеюсь, вы знаете, о чем говорите, — Скитер оживленно потерла руки, но под вопросительным взглядом Гарри тут же собралась и добавила своим обычным тоном: — А теперь, пожалуйста, еще несколько слов для наших читательниц. Что вы можете им пожелать?

— Счастья. Любви. Мира. Наверное, сейчас это самое главное для всех нас? — Гарри смущенно пожал плечами.

— Ну что ж! — Рита проворно захлопнула блокнот, не давая Гарри заглянуть в него. — Я благодарю вас за интервью! — она ослепительно улыбнулась, поднимаясь с дивана, и Гарри учтиво встал следом за ней.

— Спасибо, что позвали меня, Гарри, — она снова загадочно сверкнула на него глазами. — Полагаю, вы знаете, что это позволит мне вернуться в профессию? — Гарри кивнул, и она окинула его оценивающим взглядом. — Я в долгу не останусь. Ждите статью.

С этой непонятной фразой она протянула Гарри руку, которую он машинально пожал, усмехнулась и со словами “вы все равно уже знаете мою тайну” превратилась в крупного перламутрово-зеленого жука и взмыла в воздух, растворяясь в закатном небе.

Гарри еще какое-то время постоял на берегу, собираясь с мыслями. Он совершенно не доверял Рите, но, кажется, в этот раз она говорила искренне. Главное, чтобы это помогло Люциусу. А ее статью он как-нибудь стерпит. Не впервой.

Тоскливо вздыхая, Гарри поплелся в больничное крыло и привычно забрался на кровать к неподвижному Драко, обхватывая его рукой поперек груди.

— Если бы ты знал, Малфой, на какие жертвы я иду ради тебя! — пожаловался он в порозовевшую щеку. — Очередное отвратительное интервью, как будто мне их было мало. А ты потом придешь в себя и еще влепишь мне за самоуправство. — Гарри поерзал, устраиваясь поудобнее, вдыхая привычный цветочный аромат, сейчас почти забитый запахом лекарственных трав. — Но я на всё согласен. Ты, главное, поскорей возвращайся.

Гарри думал, что от волнения ему не удастся заснуть, но, когда он открыл глаза, оказалось, что он проспал слишком долго. Торопливо чмокнув Драко в краешек губ, он скатился с кровати, наспех наложил на себя Очищающие и со всех ног помчался на завтрак.

В Большой зал Гарри ворвался под самый конец трапезы, как раз в то самое время, когда под потолком закружились совы с утренней почтой. Преисполняясь нехорошими предчувствиями, но все же надеясь на лучшее, он упал на скамью между Гермионой и Роном, протянув руку вверх, поймал ближайшую газету и торопливо раскрыл ее на первой странице. Гермиона еще только разворачивала свой выпуск, когда Гарри быстро пробежал заголовок глазами и задохнулся от ужаса:

“НАЦИОНАЛЬНЫЙ ГЕРОЙ ОБВИНЯЕТ МИНИСТЕРСТВО” — было набрано крупными жирными буквами во всю страницу. Шрифт помельче гласил: “Жертвы режима томятся в застенках! Откровенное интервью Спасителя Магического мира”.

Сразу же под скандальными заголовками располагался крупный портрет самого Гарри с очень несчастным лицом, — Гарри впервые видел эту колдографию. Его изображение сострадательно косилось на портрет Люциуса Малфоя, окруженный кокетливой рамкой, и пыталось дотянуться рукой до маленькой колдографии Драко в верхнем углу.

Ниже под ними шел текст, при взгляде на который у Гарри отчаянно засосало под ложечкой.

“Гарри Поттер, наш отважный спаситель Магического мира, вот уже который месяц находится в безвыходном положении. По его словам, Министерство, нещадно эксплуатирующее светлый образ героя, само не готово сделать ни единого шага ему навстречу.

Что или кто мешает счастью простого скромного мальчика, который столько вынес ради всех нас?!

Как стало известно из достоверных источников, Гарри Поттер не так давно обручился со своей давней школьной любовью. В целях сохранения тайны личной жизни мы не будем называть имени человека, которому Гарри подарил свое большое, горячее сердце. Скажем лишь одно: отец его избранника Люциус Малфой томится в застенках Азкабана, несправедливо осужденный Министерством.

“Активный участник партизанского движения, который рисковал собой каждый день, поставляя нам сведения, вынужден оставаться в ужасной тюремной камере без возможности присутствовать на свадьбе своего единственного сына”, — говорит Гарри, неумело маскируя свое отчаяние.

Торжественная церемония для двух любящих сердец должна состояться этим летом, и единственная мечта влюбленных — это присутствие на ней дорогого им человека.

“Я понимаю, что судебные ошибки неизбежны, — с всепрощающим пониманием продолжает наш юный герой. — Но о системе правосудия в обществе судят не по количеству ошибок, а по способности их исправлять. Я очень надеялся, что в мире, за который я проливал свою кровь, справедливость восторжествует. Но Министерство безмолвствует, и мой будущий тесть по-прежнему остается в тюрьме. А приближающийся день моей свадьбы, который должен был стать для меня одним из самых счастливых, теперь будет омрачен навсегда.”

Гарри, который больше не в силах говорить, закрывает лицо ладонями, стараясь совладать с внутренней болью. Как горестно видеть, что он, выигравший для нас Вторую Магическую и подаривший нам мирное небо над головой, сам так и не стал по-настоящему счастлив.

Как могли мы — те, кто обязан Гарри практически всем — так с ним поступить? И как можем теперь осушить его слезы? Сейчас или никогда мы все как один должны принять участие в судьбе отважного подростка!

“Я никогда не знал своих настоящих родителей. Неужели, я не смогу обнять и своего нового отца? Пожалуйста, подарите свободу невиновному!” — размазывая по щекам скупые мужские слезы, обращается к нам наш Гарри, наш символ победы, наша Национальная гордость.