Event Reborn (СИ)

Он боялся, что своим скачком в самое первое воспоминание изменил поток времени настолько кардинально, что остальных затмений могло просто не произойти. Ведь вся жизнь могла сложиться по-другому после того, как они с Биллом перестали быть друзьями. Том вообще не знал, где теперь его дневники, и все, чего ему хотелось — только доехать до общежития и проверить те моменты, когда память пропадала в прошлые разы. Он хотел понять, есть ли у него шанс возвратиться еще раз.

В той поездке в Вашингтон и к Брайтману, лично для себя он видел только один плюс — он окажется рядом с Эвереттом. А это значило, что можно было попробовать наладить отношения с Биллом путем простых переговоров, чтобы не тревожить капризное время своими скачками.

Ему просто хотелось увидеть и обнять его, какой бы теперь мерзкий ни был его лучший друг. Для него Билл всегда оставался Биллом.

Далеким. Неприступным. И страдающим по его долбанной вине.

Том закрыл глаза и попытался сделать так, чтобы слезы, которые начали мешать ему глотать просто закатились обратно.

Ему не хотелось верить в то, что он так просчитался.

I tried to walk together

But the night was growing dark

Thought you were beside me

But I reached and you were gone

Sometimes I hear you calling

From some lost and distant shore

I hear you crying softly for the way it was before

Where are you now? Are you lost?

Will I find you again? Are you alone?

Are you afraid? Will I see you again?

(Hymn for the Missing — Red)

========== 2011 год, 12 февраля, Суббота. На следующий день. Измененная реальность. Попытка 2. ==========

Перелет в этот раз дался нелегко, Тома все еще мутило и шатало, оттого, что его физическое состояние ухудшилось вместе с моральным. Примерно полчаса после приземления парня выворачивало в общественном туалете, где он проклинал все на свете, опираясь о стены кабинки и склоняясь над унитазом. Желудок болезненно покидал своего обладателя.

Симона поняла, что что-то было не так по бледному лицу сыну, когда тот вышел из уборной, шатаясь и держась за стену. Потом еще пятнадцать минут он просидел, спрятав лицо в ладонях и стараясь унять лихорадку.

— У тебя ведь шесть лет не было припадков, почему они снова вернулись? — обеспокоенно спросила мама, протягивая сыну бутылочку с водой.

— Мам, если б я знал, — покривил душой Том, вытирая пот со лба.

***

Как и ожидалось, Брайтман не удивился, увидев своего давнего пациента.

Вообще, все эти долбанные приемы врача были одинаковые. Одинаково бесполезные. Какой в них был смысл, если чертов добрый доктор ничем не мог помочь и сказать каким долбанным пластырем и бинтом склеивать осколки сломанных жизней?

Брайтман привычно погнал Тома раздеваться за ширму. Привычно кивнул на томограф, парень привычно лег на кушетку под массивным механизмом сканера, его втянуло внутрь машины. Прибор заработал, выискивая недостатки и повреждения в мозге, с жужжанием закружившись вокруг своей оси.

Майк крайне удивился, когда увидел интерпретированные результаты.

— Так что вы там обнаружили? — напряжённо спросила Симона.

— Вот здесь есть необычная травма — кровоизлияние на внешней стороне коры головного мозга.

— Дайте угадаю, — предположил Том, который к тому времени уже переоделся и сидел на кушетке. — Там, где человеческая память, вы обнаружили следы нескольких обширных кровоизлияний и серьезную нейронную перестройку. Как при черепно-мозговой травме. Иногда люди теряют часть мозговых функций, но вещество само восстанавливается, и они поправляются. Но в моем случае это значит, что я просто накопил слишком много воспоминаний. Как будто за несколько жизней подряд.

Брайтман замолчал. Симона строго посмотрела на своего сына.

— Том, что это означает, позволь узнать?

Парень пожал плечами.

— Ну, я же только что объяснил.

Симона перевела глаза на врача.

— Майк, все так? У него… перегрузки памяти?

Доктор кивнул, удивившись такому быстрому простому объяснению результатов сканирования, в которых лично он не мог бы предложить никакой другой теории.

— Полагаю, что так, — вынужден был тихо сказать он. — Том… как это получилось?

— Я понятия не имею. Просто… случилось и все… Перечитывал старые дневники, которые вы велели вести с семи лет. Кое-что вспомнил. А потом начались кровотечения носом и головные боли.

— Том и ты… Не чувствовал себя странно, когда вспоминал что-то? — задал наводящий вопрос Майк, глядя ему прямо в глаза.

— Например, как мой отец? — Том смело посмотрел на него в ответ.

На секунду в комнате воцарилась тишина. Брайтман явно услышал в этих словах что-то знакомое.

— Да ладно, Майк, — губы Тома изогнулись в скептичной улыбке. — Кому как не тебе знать, что у Йорга были такие же проблемы. Не делай вид, что ты так удивлен. Можешь мне ничего не говорить. Я знаю, чем все это обернется в итоге — я сойду с ума, если буду баловаться. Слышал это уже тысячи раз!

— Том. Послушай…

— Я не хочу это обсуждать, — парень поднял руку. — Моя мать настояла, чтобы мы к тебе заехали для успокоения. Я думаю, что теперь она спокойна. Я могу идти? Хочу на улицу, что-то душно.

Он решительно направился к двери.

— Еще увидимся, Майк, — были его последние слова, перед тем, как захлопнулась дверь.

— Майк… — начала Симона, прикрывая рот рукой. — Что с ним будет? Он становится как Йорг!

Вид дока был не менее обеспокоенным.

— При худшем раскладе — повторит судьбу отца. А при лучшем, это надо прекратить. Пусть будет осторожнее Симона, его показатели — очень неважные…

Майк покачал головой, поднимая над головой снимок. Он мог бы предположить, что если ситуация станет хоть чуть хуже, если будет еще пара таких же «травм», парень просто навсегда останется дурачком, однако предпочел немного смягчить диагноз и не говорить ничего безутешной матери, которая сейчас сдерживала немые слезы, сидя рядом с ним в кресле.

— Я не смогу ему запретить их читать, ты же понимаешь, — всхлипнула она, принимая из рук врача бумажную салфетку.

— К сожалению… Жаль у меня нет результатов томографии Йорга. Хотя мне было бы интересно их сравнить, — Майк задумчиво потер подбородок.

В его голове вертелись слова, сказанные мальчишкой, когда он уходил: «еще увидимся, Майк». Ему показалось, что это была не простая, брошенная в сердцах фраза. Что-то было в этих словах. Что-то горькое и обреченное.

— В общем, я думаю, тебе стоит забрать у Тома его дневники, — резюмировал он. — Я заставил его вести их, но не думал, что это окажется настолько чревато. Провалы в памяти не должны были повлечь за собой таких последствий, и, честно признаюсь, мне бы не хотелось упустить еще и Тома.

Симона кивнула. Она, как никто, понимала это, начиная с семилетнего возраста мальчика, когда все это только началось. Если бы Том слушал хоть какие-нибудь советы!

— Я постараюсь, Майк… спасибо тебе… в любом случае, — Симона вытерла глаза тыльной стороной ладони.

Брайтман кивнул.

— Главное, не отчаивайся. В конце концов, это еще не приговор. Пока.

Том стоял на улице, возле машины, взятую напрокат у аэропорта, и выдыхал в воздух струи сигаретного дыма. Курить ему почему-то хотелось втрое сильнее, хотя раньше это никогда не было его привычкой. А еще хотелось рычать от бессилья, но парень пока еще сдерживал себя, путем очень напряженных уговоров в том, что он сам навлек на себя проблемы.

На душе было противно и серо, совсем, как в небе, прикрытом плотными низкими тучами. Мрак и лед сковали Сиэттл и его окрестности, просачиваясь прямо в душу.

Том знал, что Симона сейчас придет и станет говорить, что надо быть осторожнее с экспериментами с памятью, начнет плакать, что было самым худшим исходом дела, а Том поймал себя на мысли, что ему все равно, он просто хотел побыстрее уйти. Ему хотелось скорее добраться до Эверетта несмотря ни на какие протесты. Он больше не мог ждать.