Семь кругов Ада (СИ)

— Еще как возьмешь! — прошипел мужик, хватая меня за волосы.

— О! Ты только что подтвердил тот факт, что твой член — гадость. Ладно не Чужой. Член, пожирающий мозг… о нет! Нет! Мои мозги! Не отдам!

— Открывай, сука, рот!

— Не-а, — процедил я сквозь зубы. Мужик, естественно, взбесился, но ему хватило ума лишь сделать то, что проделывают во многих фильмах или в книгах, когда хотят открыть рот главному герою. Он зажал мне нос рукой. Ну так вот, дебил, довожу до твоего сведенья, что человек может дышать даже сквозь плотно сжатые зубы, так что если ты рассчитывал, что я начну яростно хватать воздух губами, предоставляя тебе возможность отыметь меня в рот… о нет! Даже не мечтай.

Мужик минут десять держал мой нос заткнутым, уверенный в том, что вот-вот я открою рот, но, в конце концов, сдался и как-то жалобно посмотрел на своих товарищей.

— Он рот не открывает… — пожаловался он.

— Ща поможем! — ухмыльнулся мужик в пальто, также бросая карты и подходя к нам.

— А ты не боишься, что я тебе член твой откушу? — воспользовавшись заминкой, выпалил я.

— О… только посмей, и тебе крышка!

— И что?

— Что значит, и что?

— Ну, я-то помру, и мне будет уже на все плевать, а член свой тебе не вернуть. Либо пришивать искусственный, либо вообще ходить с обрубком. Хотя-я-я… у тебя уже сейчас обрубок… Откусить под корень? Сделать девочкой?

Мужик побагровел от злости и замахнулся для удара, но третий лысый в куртке с удивительной для его комплекции скоростью оказался позади моего обидчика и поймал его руку в воздухе, не дав донести удар до моего красна личика.

— Госпожа Жизель запретила, — пробасил он.

— Да у него и так рожа побитая, одним синяком больше, — начал было оправдываться мужик в комбинезоне.

— Не трогай его, — тем не менее был непреклонен лысый в куртке, — вернитесь за стол и просто не обращайте на него внимания.

Та-ак… а вот этот кадр непробиваемый… ибо тупой как пенек… намеков он явно не понимает и моего, безусловно, тонкого подъеба не ощущает. Что ж… тяжелая артиллерия так тяжелая артиллерия…

— Кстати, я недавно узнал, что я — реинкарнация пони, вы представляете!!!

— Реин… что? — не выдержал мужик в пальто.

— Реинкарнация! А вы свои знаете… Вот ты, — я кивнул в сторону непробиваемого, — явно в прошлой жизни был свиньей!

— Да… я люблю свинюшек, — пробормотал в ответ мужик, ввергая меня в недоумение. Так… кажется, мне самому сейчас мозг съедят! Спокойно, Тери, вздохни поглубже и действуй!

— Любишь свинюшек? Ебать, что ли? — да простят меня за столь грубые выпады в сторону моего противника боги гениальности. Но с ним явно по-другому было нельзя.

— Бывает… — ответил мужик. Он-то ответил, а я сам завис на пару минут. Бурная фантазия, за что же ты у меня такая бурная…

— Меня сейчас вырвет! — взвыл я, понимая, что этот бой мной проигран. Хотя проигран он был частично. Не только я смотрел на мужика в куртке с ужасом и отвращением в глазах. Два его товарища так же смотрели на коллегу с открытыми ртами, и самым страшным было то, что все мы трое понимали, такой индивидуум не умеет шутить, он всегда серьезен… ВСЕГДА!

— А вы с ним не разговаривайте… — тем временем бросил мужик в куртке своим товарищам, явно не понимая, почему они смотрят на него Так, и думая, что во всем виноват лишь я.

— О нет! Я этого не вынесу! — воскликнул я, театрально закатив глаза.

— Даже не смотрите на него, — фыркнул тем временем мужик в куртке, — вдруг он заразен.

— Кто бы говорил о заразе! — тут же завозмущался я пуще прежнего, — носители лишая!

— Лишая?! Я, бля, точно сейчас…

— Ага! Опять бля! Нет, ну, а как еще вы объясните свою лысину? Ну ладно у одного, но у троих?! Или, может быть, у вас это на генетическом уровне? Вы братья? — к слову сказать, лысый в комбинезоне был явно азиатом, а мужик в куртке — латиносом.

— Нет, он охуел!

— Да? Правда? Когда?! О нет! Я хуею… спасите! Спасите меня! Хотя нет… лучше хуеть, чем лысеть… погодите… или это не лишай… если нет, то… Вы кого-то косплеите?! Дайте подумать! Я вас точно узнаю… вы косплеите… хм… пеньки?

— Доиграешься!

— Ох… не угадал, тогда кого?

— Господи, да отъебись ты от нас! — отчего-то почти взмолился лысый в пальто.

— Господи? Я??? Нет, ну я, конечно, всегда подозревал о своем божественном происхождении и я об этом уже не раз говорил, но все-таки…

— Я ЕГО УБЬЮ!

— Бога, между прочим, убить нельзя… на то он и Бог… но я удивлен, что такие брутальные дядьки оказались рабами божьими? Вот Зуо сатанист… и не скрывает этого… чуть что, и начинает болтать с Люцифером, вы представляете! Не удивлюсь, если дома он еще и каким-нибудь Вуду увлекается… знаете, соломенные куколки, гвозди и адский смех… и ты уже способен проклинать всех и вся!

— Я сейчас его придушу, — предупредил товарищей мужик в комбинезоне.

— Придушишь от слова душа? Типа приголубишь? Погладишь по головке и угостишь пироженкой? Я был бы очень рад!

— ОТЪЕБИСЬ!

— Но вот что странно… откуда вы узнали мое тайное имя?

— Тайное имя? — переспросил мужик в куртке.

— Не разговаривай с ним!

— Ну да, «отъебись».

— Сам отъебись!

— Кажется, мы друг друга слегка недопоняли, — предположил я, кое-как наклоняя больную голову к одному из запястий и пытаясь почесать ухо. Не получилось.

— Почешите мне ухо, а? А то я сейчас точно сдохну, — начал клянчить я.

— Яйца тебе не почесать?!

— А ты можешь?

— Разве что этим, — у мужика в пальто в руке щелкнул раскладной маленький, но наверняка очень острый ножик.

— Ох, нет… это уже больше на иглоукалывание тянет, — нервно захихикал я и показательно отвернулся, делая вид, что больше разговаривать не буду. Но только мужики вновь сосредоточили все внимание на игре, я не преминул напомнить о себе:

— Слушайте, — охрана аж на стульях подпрыгнула, — поговорите со мной, мне скучно!

Мужики на это лишь начали упорнее вглядываться в карты.

— Ну поговори-и-и-ите… — захныкал я. Меня по-прежнему игнорировали.

— Знаете… чем больше людей окружает человека, тем более одиноким он себя чувствует, не замечали? Нет? А еще если…

— МЛЯ! ДА ЗАТКНИТЕ ЖЕ ВЫ ЕГО КТО-НИБУДЬ!!!

Зуо открыл глаза, поморгал, привыкая к невыносимо ярким цветам, что его окружали, и огляделся по сторонам.

«Наверное, именно так выглядит Ад» — мысленно предположил он, оглядывая большую просторную комнату, в которой он находился. Но прежде чем говорить о комнате, надо бы сказать, где был сам Зуо. Он лежал на большой очень мягкой кровати в виде сердца. Руки парня были пристегнуты розовыми пушистыми наручниками к спинке кровати, постель была покрыта ярко-алым пушистым одеялом такого ядовитого цвета, что у Зуо почти резало глаза. Над кроватью были развешаны на цепочках аромалампы, связанные между собой прозрачными кусками розовой ткани. Стены в комнате также были розовыми, а пол темно-бордовым, хотя сейчас его цвет было трудно различить из-за тысяч свечей, что устилали его, словно огненный ковер. Повсюду мелькали красные и розовые огромные перья, бусы, и тысячи сувениров для влюбленных, одним словом — это было некое любовное гнездышко, в которое бы Зуо хотел попасть меньше всего.

— Ах, Зуо, конфетка моя, наконец-то ты пришел в себя! — послышался бас из-за ширмы, что располагалась как раз напротив кровати.

— Жизель… — устало выдохнул парень, одновременно замечая на тумбочке у ширмы свой зиг зауэр.

— Ох, только тебе, мой пупсик, я разрешаю называть меня по имени! — с этими словами из-за ширмы показался огромный толстый окорок, обтянутый черным чулком и каким-то образом воткнутый в черную лакированную миниатюрную туфельку.

— Зато я, Жизель, никому не позволяю называть себя пупсиком… даже тебе… поэтому, как только…

— Ах! Зуочка! Зуочик! Зуопусик! — пробасил голосок и тут же добавил тише, — бля, имя-то какое дерьмовое, никакого уменьшительно-ласкательного не придумать… Зайчик! Зайчик мой… как давно я хотела с тобой повидаться! — с этими словами из-за ширмы вышла обладательница столь «соблазнительных» окороков. Жизель была очень… большой женщиной, мало того что очень высокой Жизель выше Зуо, а у Зуо рост — 185, так еще и толстой.