Море опалённое свободой (СИ)

- Давай, ложись. Утро вечера мудренее, – буркнул Лорени и почувствовал, как забилось громче и быстрее его сердечко. Оно трепетало в ожидании чего-то, и это что-то произошло. Бахму лёг на бок, прижался осторожно к спине Лорени, потом протиснул осторожно руку ему под голову. Пришлось слегка приподнять её, потом сделать круг над головой сцепленной рукой. И лечь на подставленную руку Бахму, взгляд зелёных глаз Лорени упёрся на раскрытую ладонь Цурбуса, но сердечко всё ещё трепетало. Было сладко от прижатого горячего тела, от руки под головой и от осознания того, что это Бахму. Чёрт, ну, что же это происходит!

Вторую руку Цурбус положил на своё бедро, но когда уснул, всё равно она переползла на грудь Лорени, сжалась и придвинула тело Иренди ближе к телу Бахму. Так они и спали, правда, во сне Цурбус постоянно трогал сосочек Лорени, а юноша во сне вздыхал и иногда сладостно постанывал, и тёрся щекой о руку Бахму.

Утро было долгожданным в том плане, что на горизонте замаячила Заводь Склепии, и Сальмит приказала Тану следовать указаниям полученным ещё ранее от капитана. Пробуждение же Цурбуса и Лорени было прежним, Иренди был захвачен в горячий плен пиратским ублюдком, и ему это уже начинало нравиться. Правда, вспоминая прошлую ночь, хотелось снова убить, только на этот раз самого себя. Это же надо было додуматься, предложить Цурбусу обнять себя, совсем уже с ума сошёл! «Это всё Сальмит, сраная тётка, – думал злобно Лорени, ощущая на своих сосочках пальцы Бахму. Было так хорошо, жарко и приятно. Они были мягкими и горячими. Но от этого «хорошо» внизу живота было, ну просто «прекрасно», а этого, ой, как не хотелось. – Надо немедленно снимать оковы и разбегаться по отдельным углам. Точка».

Но точки, конечно же, никакой не случилось, потому что Лорени понимал, что сейчас было не до его проблем. Когда солнце уже готово было встать из-за горизонта, показались Склепии, и Лорени, прищурившись, увидел что-то странное, маячившее на горизонте. Быстро в памяти всколыхнулись отрывки, читаемые им в книгах по географии. Что такое Заводь Склепии? Это океан, который хранил эпоху ушедшей цивилизации, которая когда-то населяла этот мир. Говорят, что до великого потопа, люди ходили по земле, которая не плавала в небесах. Они строили огромные города, высокие дома. И вот, куски от этих высоток теперь торчали из воды, словно память об ушедшей эпохи. Говорят, глубина Заводи была самой мелкой в Великих Водах.

Через двадцать минут «Фортуна» подошла ближе к Склепии, и драящие верхнюю палубу Цурбус и Лорени отложили работу, чтобы увидеть воочию, что из себя представляет легендарный и очень опасный океан. И действительно, из воды выглядывали крыши покосившихся домов разной формы и высоты. Некоторые были раздолбаны до неузнаваемости, некоторые ещё сохранили более или менее своё первоначальное состояние, некоторые были разграблены. На многих порос морской плющ, некоторое были затянуты мхом, были свиты гнёзда птиц, которые охраняли свои дома. Некоторые морские обитатели, которые могли дышать и над водой, стали хозяевами этих мест. Но больше всего были опасны, конечно же, люди: мародёры и искатели древних реликвий, которые остались под пучинами Великих Вод. Люди рьяно охраняли свои территории, стараясь близко не подпускать к своему месту «работы» чужих.

Взгляд на Заводь Склепии был наполнен печалью и тоской. Лорени никогда ещё не ощущал такой обречённости и такого страха перед морской пучиной. В любом бою он был смел, перед любой волной горд, но здесь пришлось признать тот факт, что склонить голову в знак гибели цивилизации стоило. Сколько людей тогда погибло, так и не сумев побороть стихию воды? Если бы Лорени жил в том мире, а не в этом? Если бы он прочувствовал всё на себе? Положив ладонь на грудь, он старался унять бешено бьющееся сердце. Перехватывало дух, восходящее солнце слепило глаза, делая картину Склепии ещё печальней и страшней.

- Это и есть Заводь Склепии? – спросил Лорени, конкретно ни к кому не обращаясь.

- Да, – ответил Цурбус, продолжая пялиться, как и Иренди, на огрызки прошлой и погибшей цивилизации. – Когда я был маленьким, мама часто брала меня с собой на археологические поиски погибшей…

Бахму замолчал, осознав, что рассказывает Лорени совсем ненужную информацию. Эти воспоминания были важны для него, потому ненавистному Иренди знать об этом не обязательно. Медленно, осторожно, больше косясь, нежели поворачивая голову, Цурбус посмотрел на стоявшего чуть за спиной Иренди и всё же наткнулся на его удивлённый взгляд. Удручённо выдохнув, снова уставился на Заводь, словно только что не он прокололся.

- Ты был на Склепии? – спросил Лорени совершенно не то, что хотел спросить, но про маму Цурбуса было как-то боязно спрашивать. К тому же, Бахму ещё замолчал на полуслове, да и голос, когда он говорил о ней, был очень тёплым и грустным.

- Был, – простой и тихий ответ.

Потом минута тишины, и Бахму снова заговорил. Сам не знал для чего и зачем. Просто потому, что хотел этого, потому что вдруг Заводь нагнала это чувство, которое он ненавидел. Жалость к тому, что могло бы быть, но так и не случилось. Сожаление о том, что уже никогда не вернётся.

- Я ненавижу своего отца. Он всегда заставлял мою маму плакать. Уходил в море, а она в ожидании его всегда пела «Морскую лирику» и срывалась следом за ним, в поисках того, чего просто быть на этом свете уже не могло. Она искала прошлое на дне Великих Вод. Зачем? Может, потому что в этом была какая-то печаль и отчуждённость? А может потому, что прошлое – это смерть, от которой никто из нас не застрахован… Я бы очень сильно хотел иметь такого отца, как у тебя. Он так сильно любит тебя, бережёт тебя, словно продолжая то, что делала твоя мать. А ты не ценишь эту заботу, ты втаптываешь её в грязь, и от этого хочется тебе дать в морду.

- Да что ты знаешь? – прошептал, сжимая зубы Иренди. Он смотрел на спину Цурбуса, больше не созерцая тоскливую картину Заводи. – Эта война… Война, которую устроил твой отец, Джан Гур, она забрала у меня самое дорогое. Мой отец, отправившись на войну, заставил мою маму страдать не меньше, чем страдала твоя. Хотя, Джан Гур, именно он, её убил. Она была слаба здоровьем и, ожидая моего отца, постоянно волновалась и плакала. А когда война закончилась, умерла. Я её так любил…

И они отвернулись друг от друга, каждый смотрел в своё прошлое, которое оказалось таким похожим и грустным, что хотелось плакать. В горле застрял ком горечи, Цурбус хотел сказать, что надо хранить то, что имеешь, потому что, когда теряешь, только тогда осознаёшь всю важность рядом находящихся с тобой людей. Но так и не смог, предательски защипавшие глаза от навернувшихся слёз, которые он изо всех сил старался сдержать, готовы были крупными каплями скатиться по щекам.

- Эй, пара голубков, – окрикнул их громкий голос Сальмит, и они тут же вздрогнули, прогоняя остатки прошлого и грусти. Слёзы в тот же миг высохли. Перед Сальмит разводить сопли, себе дороже, тут же отправишься за борт. – Чего зависли? У вас ещё половина палубы не вымыто. Вперёд и с песней!

Молодые люди тут же приступили к работе, которую, как оказалось, никто не отменял. Сальмит же шустро раздавала приказы, которые не менее шустро исполнялись. В первую очередь она приказала сменить флаг на белую тряпку, убрать основные паруса, оставив только косые на бушприте*. Потом приготовиться к бою, хотя галеонов на горизонте не было. Капитан не от работорговцев собиралась защищаться, а от мародёров, которые имели тоже не хилый флот. А ещё через минут сорок «Фортуна» мягко вошла в Заводь, протискиваясь между крышами зданий.

К тому моменту, как они вошли внутрь Склепии, юноши уже закончили драить палубу, и капитан решила их пока не трогать, пусть насладятся невероятным видом остатками погибшей цивилизации.

А Лорени действительно смотрел во все глаза на конусообразный шпиль, который торчал из тёмной воды. Он был в нескольких местах покрыт черепицей, в некоторых местах зияли дыры, в которых барахтались птицы, с опаской поглядывая на странный корабль. Потом настала очередь простой, квадратной, но очень большой штуки, которая была похожа на пол. Но на самом деле это была тоже крыша. На ней вырисовывался странный, почти истёртый временем белый круг, что он означал никто не знал. В некоторых местах эта крыша была обнесена проволокой, на которой распустил свои цветы морской плющ.