Кrom fendere, или Опасные гастроли (СИ)

— Не, пресса весь хлеб скоро отнимет у слуг закона.

— Понятно. Но, может, поговорим о важном? — Сай посерьёзнел. И плотнее укутался в куртку, запахнув её внахлёст. — Вот, скажи, что ты думаешь о любви? — Он уселся на корягу, очень похожую на ту, из сна про вепря, и вытянул ноги.

Гарри начал было шевелить угли костра, но отвлекся на коленки, округлыми шишечками выступившие под денимом, натянутым стройными ногами Сольвая.

— Ха, именно! — Тот поймал направление взгляда. — Я о том и говорю. Вот если представить безмен, знаешь, штука такая старинная, ей рыбу взвешивают у нас в Дании...

— Да понял я, продолжай. И что? — Поттер теперь смотрел на лицо Сая, на губы, на его высокие скулы, по которым плыли отблески огня.

— С одной стороны от точки приложения силы — скажем, ласка; другое плечо “безмена” — агрессия. Просто определить: если чувствуешь первое — любовь, если только второе — секс... Не то, чтобы это нельзя сочетать... даже здорово, но вот обманываться нельзя... То есть отдавать себе отчет надо, где просто инстинкт, не скажу, что неприятный, но всё же инстинкт, а с другой... короче, неплохо бы знать... не считаешь?

— Ты интересно рассуждаешь... Тебе кажется, что я... — Поттеру стало неуютно.

— Не знаю, потому и спрашиваю. Для меня всё это, — Сай показал руками вокруг себя, словно имея в виду парк, секвойи, ночь, — важно, для тебя, я вижу, тоже. — Он вопросительно посмотрел на Поттера. Тот, заинтересованный, промолчал, типа, соглашаясь. — Чего ты ждешь и чего хочешь от меня? Я... к тебе очень серьёзно отношусь. — Сольвай мельком, просто и очень хорошо, улыбнулся.

Гарри показалось, что он такую улыбку у своего Мотылька раньше не видел: тихую, спокойную, полудетскую-полустарческую. «Не сказал, что любит? — озадачился он. — Не определился? Или хорошо, что не разбрасывается такими словами?»

— И готов дать тебе всё, что ты хочешь, — продолжил Сольвай. — Я много думал, правда! Без условий, разрешая тебе быть таким, каким ты хочешь. Единственное: я себя не стесняюсь, не стыжусь, и ломать меня тоже... не надо. Ты позволь мне быть собой, без интриг всяких и прочего? Притворяться я умею, но не хочу. Так что? — Честно говоря, он волновался. Нет, не лгал, нисколько. Глупо врать, когда... Когда что? Вот, снова полез вперёд! Надо было дать Поттеру самому, первому заговорить об этом... Хотя какого черта?! Не шельмовать, не осторожничать он не собирался... «А про отцовское заклятье почему не сказал? — спросил мерзкий дребезжащий голосишко внутри. — А я с Гарри это Холодное сердце не чувствую! Может, разморозилось? Так, конечно, не бывает... Почувствую — скажу. Зачем мудрить и пугать? Я и так сам набоялся уже по самое горло. Поэтому и хочу всё сразу, без брехни и реверансов».

— Так что? — повторил Сольвай.

Поттер улыбался... Сегодня ночь улыбок какая-то...

— Ну, нихрена себе, удивил. Я про то, что... Я же тоже хочу тебя узнать... очень, Сай! Но вот так, навскидку: как считаешь, вместе сможем быть? Я не сомневаюсь, просто если что-то беспокоит, то лучше сразу решить, тогда у нас шансов больше, правда? Не хочу тебя терять. Даже думать не хочу об этом. Вот, у нас и не было ничего, а мне кажется, что мы всю жизнь вместе, что ты всегда был рядом и всегда будешь. Непривычно, но мне нравится. А вообще спрашивай, что надо, что интересно или тревожит. Любые вопросы, в крайнем случае — промолчу. Я давить на тебя и не собирался. — Зыркнул Гарри на Сая и добавил, поджав губу: — Не успел ещё. Но вот поцеловать я тебя прямо сейчас обязан, так?

— Ну, давай... целуй. Губы бантиком предпочитаете, господин хороший? — фыркнул Сольвай и заржал... А сам подумал: «Вместе... Да я всё для этого сделать готов! Если ты, Гарри, настоящий, а не фейк (4), как Генри! Ненавижу это имя... Гарри, только Гарри! Скорей покажи себя, докажи, что я не ошибаюсь!»

Смех чувствам не помеха. Поттер чувствовал, что так правильно и что это и есть настоящее начало. И всё будет зашибись — никогда такого полного, перспективного, что ли, видения у него не было: будто смотришь вдаль, летя над землёй на воздушном шаре — горизонт виден ясно, ветерок бодрит, как ранним утром, и внизу чёткие квадраты полей, лесов и... всякой другой хрени... Так.

Он прервал цепочку пространных мыслей, быстро шагнул прямо через угасающий костерок к Саю, рванул того за руку, взял за плечи и, глянув мельком в его слегка раскосые скифские глаза... Поцеловал. Не хищно и грубо, но сильно и страстно.

«Затаскали это слово, обезьяны! А ведь «страстно» — так верно звучит, так, нахрен... вот же...» — додумывать не стоило. В голове закружились, замелькали, набирая обороты в вихре возбуждения, совсем другие слова и образы. Гарри почувствовал Скорпиуса. Этим всё сказано — сердце не обмануло... Всё так... Любовь!

.........................................................

(1) Sequoia — красное дерево.

(2) Ураганный огонь, не оставляет даже пепла.

(3) Датские мягкие сыры из коровьего молока: Samsø — национальный сыр Дании, Blå Castello — голубой сыр.

(4) Подделка

(5) Биполярная туманность Бабочка (NGC 6302) созвездия Скорпион: http://v-kosmose.com/wp-content/uploads/2014/01/heic0910h-878×1024.jpg

http://static.diary.ru/userdir/3/0/0/6/3006151/80955367.jpg

http://static.diary.ru/userdir/3/0/0/6/3006151/80955369.jpg

15-4

Первый поцелуй, второй, десятый — какой смысл считать прикосновения губ и отмечать ими, как вехами, какие-то судьбоносные события? Сай очень хотел бы сейчас, в гарриных руках, прижимаясь к нему всем телом, сказать, что никогда прежде не испытывал ничего подобного и что именно этот поцелуй — самый главный, знаковый. Так бывает в стихах, в балладах, в мечтах, но в реальности было иначе. Сольвай не потерял голову от новых, нахлынувших цунами ощущений, у него даже не закружилась голова, он не провалился в бездну любви... Впрочем, голова всё-таки немного кружилась (от дыма, что ли), и бездну, такую, не очень глубокую, он чувствовал... С каждым движением языка Поттера у него во рту Сай всё крепче цеплялся за Гарри, всё теснее льнул к нему; казалось, земля норовит выпрыгнуть из-под ног. И ощущения его сводились к двум основным, глобальным пунктам:

«1) Сейчас будет секс, точно! Быстрей бы уже, пока не вернулся глупый страх, пока всё горит, и внутри, и снаружи, пока зелёные вспышки перед полуприкрытыми веками. Или это глаза Гарри?

2) Очень чешется нос. Я дурак? Такой классный поцелуй, правда очень вкусный, уникальный. Губы у Гарри какие-то... живые, от них энергия исходит, цепляет, тянет. Не отталкивать же его, чтобы почесать себе шнобель? Вот оно — наказание за мои грехи! Мне бы сейчас наслаждаться поцелуем мужчины, с которым согласен на всё, прям таю рядом с ним, а приходится сдерживаться, чтобы не чихнуть! Заса-а-ада!»

Гарри, не отрываясь от губ Сая, гладил его по спине. Сначала через куртку, потом под ней, через рубашку. И всё.

Воспользовавшись паузой и переводя дыхание, Сольвай уткнулся лицом ему в грудь — предатель-нос чесаться перестал, но навалилась новая напасть: удивление по поводу бездействия Поттера и сомнения, стоит ли его поторопить, ведь, возможно, это будет выглядеть мальчишеским незрелым поведением, нетерпением, да и просто наглостью? Мальчишкой сейчас хотелось казаться меньше всего. А Поттер, конечно, действовал (одной рукой нежно трогал его оголённое запястье, другой несильно, как бы нехотя, притягивал, держа за талию), но такими темпами до секса они оба не доживут! Взорвутся. Сай точно взорвётся.

Он посмотрел в глаза Гарри — и нифига не понял. Тот был на взводе, очевидно: дышал глубоко и чуть отрывисто, медленно облизывался, точно не отпуская, смакуя послевкусие саевых губ, одновременно и напрягал спину, и всё время наклонялся к Саю, тянулся шеей; на его ширинку вообще было тревожно смотреть; ещё секунда — и начнёт раздевать молодого партнёра. «Ну же, Гарри, да, хочу, чтобы ты сам это сделал! Хочу, чтобы твои пальцы ворвались мне под одежду, хочу обжигаться ими...» Но проходила секунда, вторая, двадцатая — а Поттер так и стоял, блуждая заметно потемневшим взглядом по фигуре Мотылька, как бы заворачивая его в кокон своего тщательно сдерживаемого желания, всё плотнее и плотнее. А тому это категорически не нравилось. Что не так? Истинные чувства, кипевшие сейчас в Гарри, выдавал только его кадык, ходивший туда-сюда так часто, словно он не мог проглотить или подавился, и желваки под скулами. Ещё глаза. Но этого было мало: для того, чтобы Сай ринулся в бой и смог утянуть Гарри за собой в кипящий котёл вожделения, требовался хотя бы малейший повод, ясный намёк, небольшое, но внятное движение со стороны Поттера, после которого все вопросы и сомнения потеряли бы смысл. Но Поттер стоял, дышал, смотрел, хотел — а между ними росла и росла стена.