Всерьез (ЛП)

Лори молчит. И я чувствую практически удовлетворение, но такое злобное и гаденькое, словно сам себе сказал: «А я же говорил». Которое одновременно убивает, потому что одна очень грустная и жалкая часть Тоби Финча хочет, чтобы он все вот это увидел и тем не менее не перестал меня любить.

— А тебя, — выдает он в конце концов, да так осторожно, что мог бы просто пырнуть меня ножом в лицо и все дела, — тебя разве больше совсем ничего не интересует? Ничем не хочется заниматься? Ты же мог бы что-то изучать. Или улучшать свои кулинарные навыки? Начать продвигаться к собственному ресторану?

Да что он заладил с этим рестораном? В смысле… да… наверное?..

— Не знаю. — И мой голос эхом отражается от нержавейки. — Ни хера я не знаю, понятно? И никогда не знал. Всю жизнь только притворялся, и не слишком хорошо, будто действую по какому-то плану. А на самом деле нет. Вот нет и все. Нет у меня… типа… мечты или цели, и понятия не имею, как ими обзавестись и что со мной не так, что живу без них.

Прекра-асно. Опять разрыдался. Чтоб еще побольше все возненавидеть.

Рука Лори тянется ко мне через пустоту между нами, но касаться ее не хочется.

— Все с тобой так. Тебе девятнадцать. Совершенно логично, что ты еще не уверен, что делать с собственной жизнью.

— Ах вот как? И что же делал ты в моем возрасте?

Ему хотя бы хватает такта смутиться.

— Ну, я изучал медицину, но…

— В моем возрасте мама уже была знаменитой. Провела две дико успешные выставки. Две.

— Ты не обязан быть своей матерью.

— Легко сказать, когда для тебя такого варианта вообще не существовало. — Я утираю слезы и пытаюсь прожечь его взглядом сквозь мокрую серую муть. — Вот только не надо тут мне гнать, Лори.

Все произошло именно так, как я всегда и боялся.

Он пытается показать доброту, понимание и тому подобную фигню, но по сути видит потерянного и оказавшегося в тупике подростка, которому нужны его помощь и наставления.

И ладно, так и быть — я потерянный и в тупике, но я его парень, а не воспитанник. Я не хочу, чтобы меня спасали. Я хочу ставить его на колени. Обнимать. Принимать в себя. Хочу, чтоб он смеялся, и плакал, и страдал, и был счастлив, и шептался со мной в темноте, делясь своими секретами, будто я их достоин.

Хочу быть равным ему.

Но не могу. Потому что не ровня. Ёпт, да как вообще мне сделаться его принцем, когда я всего лишь нищий?

И я очень хочу сейчас к деду. Ему я всегда все рассказывал. Как когда все обзывались в школе, или когда друзья перестали со мной разговаривать, или про ту гребаную двойку, из-за которой меня не допустили к единому экзамену по литературе. И мы с ним пойдем в Гайд-парк, или на Примроуз Хилл, или куда-нибудь еще из тысячи мест, где он любил гулять, и иногда при этом будут цвести подснежники или нарциссы, или все окрасится в осенние тона, и дед мне скажет, что я — лучшая часть его жизни, и если уж я для него гожусь, то гожусь и для любого человека.

И я ему поверю.

Как.

Всегда.

— Тоби, пожалуйста. — Лори говорит так, будто я стою на краю крыши. Будто я — хомячок, которого он пытается выудить из-под дивана. Ненавижу этот тон. — Не замыкайся. Я могу помочь.

— Не нужна мне твоя сраная помощь, и обсуждать я это не хочу, иди на хрен. — Господи. Я ору. Ору и плачу уродливо и по-настоящему. — Ничего ты не понимаешь. Я так и знал, что не поймешь.

Он со свистом так втягивает воздух. И прямо вижу, как мысленно говорит себе с терпением относиться к чокнутому дрянному подростку.

— Ты не дал мне шанса понять. Никогда не доверял в… да ни в чем.

— Потому что знал, что ты именно так и среагируешь.

— Как среагирую? Я пытаюсь по…

— Да-да, ты пытаешься мне помочь. — Вашу мать. Я просто чудовище. И не могу остановиться. — И чего, думаешь сплавить меня в универ или найти другую и по-другому говенную работу, чтобы можно было погладить себя по головке за мое спасение и с чувством выполненного долга бросить?

Его глаза широко открываются, и все золотистые искорки в них поглощаются серым цветом.

— Кто сказал, что я собираюсь тебя бросить?

— Да ты меня начал бросать прямо со дня знакомства. А теперь еще и знаешь, что все хорошее сам же себе напридумывал, а на самом деле есть только… — Я обвожу жестом кухню с ее грудой лотков из-под яиц в углу и аккуратно прикрытыми пищевой пленкой пирожными. — …это.

— У нас все на самом деле, милый. И прости, что…

— Про то, что ты вечно просишь прощения, я с первой же ночи просек. Только на кой хрен мне сдались твои извинения?

Лезу в карман за ключами. Они зацепились зубчиками за шов, и слышу, как что-то рвется, когда я их выдергиваю. На то, чтобы снять его ключ со связки, уходит целая вечность. Слишком сильно у меня дрожат руки, что несколько обесценивает весь жест.

— Тоби, ты что делаешь? — У Лори в голосе появился надрыв. От страха, возможно. И мне в каком-то больном и неприглядном смысле приятно это слышать. — Я тебя не бросаю. И не хочу бросать. Почему ты так ведешь себя?

Ключ наконец-то снимается, и я швыряю его в Лори. Он поднимает руку, и тот шлепается об его ладонь и падает на пол с невыразительным звяканьем. Эта вещица, которую мне охренеть как сильно хотелось получить — и всего лишь невыразительное звяканье.

Смотрю в упор на Лори, который выглядит бледным, и оглушенным, и растерянным, и обиженным и весь расплывается сквозь слезы у меня в глазах.

— Да тебе даже слабо сказать, что любишь меня. — Это должно было сокрушить, но в действительности прозвучало как то, что оно и есть на самом деле. Как тот, кто я есть на самом деле. Пришибленный и сломленный. — И меня достало ждать, когда ты со мной покончишь. Все, я сам с тобой покончил.

А в следующий момент я уже со всех ног несусь к запасному выходу, словно в здании и правда пожар. Просто не могу больше здесь быть, только не сейчас. Не знаю, куда идти и что делать, но тут оставаться не могу.

— Тоби. Не надо. — Лори хватает меня за руку, когда я проношусь мимо него, но я резко дергаюсь, и ему пришлось бы причинить мне боль, чтобы удержать, поэтому он отпускает.

Слышу его шаги за спиной.

— Не трогай меня, — кричу я. — Отвали.

Он останавливается.

— Пожалуйста. — Голос Лори — это такой далекий, чуть надтреснутый водоворот паники и страха. — Пожалуйста, не уходи.

Я вываливаюсь на ночную улицу и бегу, не оглядываясь.

Глава 11. Лори и Тоби

Тоби исчез. Сбежал.

Первым моим инстинктом было броситься за ним, но он… велел не трогать. Сказал, что покончил со мной. И я не уверен, что перенес бы, отшатнись он от меня еще раз вот так, с глазами, полными чего-то слишком похожего на страх, слишком похожего на ненависть.

Мы ссорились с Робертом. Любые пары ссорятся. Со временем учишься не рушить при этом все до основания. Находить верный путь сквозь злость и боль друг друга. Но каким-то образом я ухитрился забыть, как… как временами обжигает ссора и как легко чувствительность к любви превращается в чувствительность к обиде. Тоби взбрыкнул, словно раненый зверь, не просто невнимательно отнесся к моим чувствам, а намеренно ударил по самому больному месту, причем совершенно внезапно, в то время как я всего лишь хотел помочь. Я попытался раздуть внутри праведное негодование, но слишком волновался за него и боялся за себя.

Что я наделал? Неужели потерял его навсегда?

Я постарался отстраниться от паники и боли, но — в кои-то веки и именно сейчас — это получалось плохо.

«Спокойно. Проанализируй ситуацию».

Судя по предыдущим разам, Тоби вернется. Ведь пришел же обратно даже в самую первую ночь, когда я заставил его уйти, и он не смог добраться до дома. Это должно было утешить. Показать, что мне можно более-менее положиться на его здравый смысл. Он не станет совершать глупостей. Нужно только подождать.

Но я все равно боялся и за него, и за себя.