Хорошие люди (СИ)

Он не успевает понять, в какой момент все меняется. Десяток легионеров, вскинув щиты, встают перед Артуром. Со всех сторон: с замковой стены, со стороны поля, от подножия башни — отовсюду летят стрелы. Фигурки повстанцев падают одна за другой. Кто-то пытается дотянуться до меча, кто-то ускоряет бег, но стрелы дотягиваются до каждого.

Вортигерн молча смотрит за тем, как легионеры заканчивают работу. Он не видит захваченных в плен — только трупы. Тела устилают поверхность земли под замком. Издали кажется, что наступила весна. Запах паленой плоти становится удушливо плотным. Вортигерн собирает силу, накопленную башней, и обращается к небу. Теперь ему нужен дождь. Тучи собираются над лесом и замком, а потом проливаются сплошным потоком. На месте леса — обугленные стволы. Тела под замком окрашены буро-алым. Кровь и грязь.

Легионеры позволяют Артуру спуститься и сопровождают до замковых ворот. Щиты по бокам, сзади и сверху. Предосторожности лишние, опустившуюся после боя тишину не разрезает ни свист стрел, ни крики раненых.

К Вортигерну подходит легионер:

— Сир, ваш племянник просил передать вам, что не сможет подняться. Они пытались убедить его остаться в большом зале, но вместо этого он направился в погреб.

— В погреб?

— В винный погреб, сир. Они пытались его остановить, сир, но…

— Принесите туда пару кубков. И еды. Не забудьте, что они могут вернуться.

— Разведчики остались на постах, сир, но до горизонта нет никакого движения.

— Пока башня не будет завершена, они могут вернуться.

— Да, сир.

Вортигерн спускается вниз, опираясь плечом о стену. Башня дала ему много сил — гораздо больше, чем было у него раньше, но пришлось брать собственные, чтобы закончить начатое. Дождь такой силы не вызвать примитивными танцами дикарей — это серьезное нарушение равновесия. Можно не сомневаться, что год будет неурожайным. Тем лучше им начать военный поход как можно скорее.

— Я выполнил свою часть сделки! — беззаботно говорит Артур. В руках у него почти пустая бутылка вина.

Вортигерн берет бутылку с края, срывает восковую печать, вытаскивает пробку и делает глоток. Он давно не поступал так — с тех пор, как стал взрослым. Раньше это было в порядке вещей. Наставники вечно отлавливали их то в погребе, то в конюшне. Вортигерну нравилось говорить с животными.

— Они могли убить тебя.

— Все могло случиться, сир, но я не для того прошел весь этот путь, чтобы начать прятаться от каждого шороха. Бывали заварушки посерьезней.

— Посерьезней войска? Там было достаточно людей, чтобы перебить стражу башни.

— Вы мыслите масштабно, а я говорю о риске для собственной жизни. Меня топили, душили, а сколько раз я вправлял вывихи и ждал, пока срастутся кости, лучше не вспоминать.

Артур продолжает пить. Врачи, которых Вортигерн заставил сидеть возле племянника, пока тот не выбрался из лихорадки, сейчас наложили бы на себя руки. Напрасный труд.

— Теперь ты настоящий герой, Артур.

— Теперь я настоящий убийца.

— Это всегда одно и то же.

— Мой отец был убийцей?

— Твой отец убил многих.

— Плохих людей? — он смеется, проливая часть вина на пол.

В комнату заходит служанка с подносом. Еда, пара кубков.

— Поставь и уходи, — приказывает Вортигерн. Она торопливо исчезает.

— У меня кусок в горло не лезет, — говорит Артур.

— Времени много.

— Расскажите мне, сир, каким он был.

— Твой отец? — Вортигерн залпом выпивает половину бутылки. Мордред утверждал, башня мага дает власть даже над возрастом. Неужели Вортигерн становится мальчишкой?

— Я видел его во сне, — отвечает Артур. — Видел вас и его. Он был четкой фигурой, а вы — на вас был этот доспех.

— Доспех получить нетрудно, — Вортигерн допивает бутылку. Он давно не делал этого. После тяжелого дня хмель туманит сознание. — Если ты достаточно сентиментален, нет ничего проще. Убей того, кого любишь, и доспех твой.

— Кого любишь? Так умерла ваша жена?

— Ты умный. Эльза была хорошим человеком. Катия похожа на нее.

— Достаточно быть хорошим человеком? — Артур смеется.

— О чем ты?

— Вы все время повторяете это. Игрэйн была хорошим человеком, Эльза была хорошим человеком. Все они были хорошими людьми, а вы их убили. Неужели достаточно быть хорошим человеком?

— Разве нет?

— Хорошие люди пропадают в переулках Лондиниума раньше, чем у них выпадает первый зуб. Хороший человек — просто красивое слово для тех, кто не может постоять за себя. Их надо опекать, заботиться о них, стараться не говорить при них дурных слов, вести себя по-рыцарски. Хорошие люди — причина, по которой развязывают самые жестокие войны.

Вортигерн молчит. Артур пьян — он и не пытается это скрыть. Его слова кажутся искренними, но житель трущоб может притворяться пьяным и лгать одновременно.

— На самом деле ты так не думаешь, — говорит Вортигерн.

— Почему? Потому что мой отец был хорошим человеком? Он спас мир от Мордреда — я помню это. Еще я помню, что Мордред хотел, чтобы маги жили среди людей. Разве нет?

— Он хотел, чтобы маги правили людьми. Он считал людей, лишенных магического дара, вторым сортом.

— Вы превратили в пепел несколько сотен повстанцев, — говорит Артур, — я бы не смог этого сделать. Никто не смог бы сделать этого. И после этого вы говорите, что Мордред был не прав?

— Я не говорил, что Мордред был не прав.

Они берут бутылки с полок одновременно.

— Вы все продолжаете говорить про хороших людей, про мое наследство, про всю эту чушь, — Артур выпивает половину бутылки, а половину — выливает на себя. — Неужели вы не видите, кто я?

— Кто ты? — Вортигерн делает осторожный глоток.

— Дерьмовое наследство, никаких перспектив, вокруг — кучка глупцов, которые понятия не имеют, что делать со своими жизнями, а потом — шанс, возможность взять то, чего хотел всю свою жизнь. Я — это вы, как вы не можете понять этого. Я не ваш брат! Я не мой отец.

Артур бросает бутылку в угол — стекло разбивается от удара. Пьяной походкой он приближается к Вортигерну:

— Вы могли бы никогда не узнать о моем существовании. Я не искал вас. Сейчас я собирал бы монеты с торгашей и бил морду уличному сброду. Думаете, мне это нравилось? И теперь, после всего этого, после того, что я узнал, вы относитесь ко мне, как к нему. Вы видите во мне его.

Лицо Артура застывает перед Вортигерном.

— Вам было хорошо видно, что я сделал? Башня будет закончена вовремя, сир. Я больше не буду просить вас. После всего, что я сделал, это унизительно.

— Я любил его, — говорит Вортигерн, глядя в знакомые глаза. — Больше, чем ты можешь представить себе. Больше, чем его любила твоя мать.

— Этого я не могу исправить, — Артур проходит мимо и идет к выходу из погреба. По пути он забирает кусок хлеба.

— Ты не должен ничего исправлять, — говорит Вортигерн. — Ты не выбирал это. Я выбрал. Мне сложно понять, что после того, что ты узнал…

Артур бросает хлеб обратно на поднос, возвращается и снова замирает рядом с Вортигерном.

— «Никто никогда не говорит о таких вещах, но ты всегда знаешь, что нельзя делать, если делаешь это», — говорит Артур, повторяя слова Вортигерна.

— Ты не…

— Я не выбирал это, — говорит Артур. — Просто так вышло.

Вортигерн толкает его в проход между полок, где их не будет видно, если кто-то войдет — предосторожность из далекого детства.

— Что ты несешь?

— Представьте, что я — не его сын. Представьте, что я совершенно другой человек. Я не знал его. Не знал их. Не знал вас. Вы просто посадили меня в клетку и показали то, чего я никогда не видел.

— Показал что? Власть?

— Себя, — Артур смеется. — Я никогда не причиню вам зла. Мне не нужен доспех из подземного озера, у меня есть меч.

— Какого дьявола ты несешь? — Вортигерн злится. — Я убил твоих родителей. Лишил тебя детства во дворце. Хотел убить тебя самого, дважды. Заставил оклеветать себя перед толпой и отречься от трона. Ты сумасшедший?