Annularis (СИ)

Признаваться в этом было… стыдно.

Хев пробралась к ним незаметно, мягко укутав Аллена собой и ласково погладила по голове, обратившись к Дику:

— Главное, что Тики наконец очнулся, а всё остальное — ерунда. Да и тебе ли говорить о мире, м, Кролик? — лукаво поинтересовалась она, и Лави пристыженно поджал губы.

Всю эту ситуацию с предательством удалось замять только потому, что Дик ляпнул что-то вроде: «Хочешь обмануть врагов — обмани друзей», — на что Канда смачно заехал ему в живот, а Алма дал с разворота по морде. Но, что ужасно обрадовало самого Аллена, на Лави никто зла не держал. Через несколько часов парень вновь стал обыкновенной Крольчатиной, которая окидывала собеседника пошлыми шуточками и нежилась в объятиях Линали.

А ещё Уолкер смог только на днях познакомиться с дедом Дика, хотя тот и был на Ковчеге уже около двух недель, — старичок лет под шестьдесят (если не восемьдесят), способный, однако, дать фору любому юнцу: и подзатыльники раздавал внуку с любовью, и даже помог подлатать некоторых членов команды, потому что прекрасно разбирался в народной (довольно редкой, а потому и практически забытой) медицине, и Аллена благодарил, и в библиотеке окопался, с наслаждением попивая чай и читая все книги, до которых мог дотянуться. А до каких не мог, то заставлял их доставать любого, кто был в тот момент рядом.

Уолкеру он понравился.

Тиму, что совершенно не странно, тоже — они разговаривали обо всём на свете, и старик, которого все звали Пандой с лёгкой руки Лави, удивлялся, как в такой детской головке могло уместиться столько информации. И тихонько ворчал, что сам бы хотел такого внука.

Аллен на это лишь смеялся, однако, совершенно погружённый в свои мысли, — Тики ещё не очнулся на тот момент.

А сейчас всё вроде бы наладилось (Микк проснулся, Адам сдох, осталось только правительство свергнуть, но дело это уже совершенно плёвое, и, вообще, не Аллену этим заниматься), но всё равно в груди всё испуганно сжималось и переворачивалось, когда Уолкер вспоминал, что его буквально выставили за дверь.

Юноша вздохнул, прикусывая губу до крови и тут же облизываясь. Пока Тики спал, он мог целовать его, а сейчас… Кажется, теперь все изменится.

И теперь Аллен жалел о том, что стеснялся показывать их близость перед ребятами.

Тики оправился на удивление быстро — он просто хорошо поел после пробуждения и хорошо подрался с Кандой, потому что тот решил, что Микк заставил Уолкера беспокоиться. Это на самом деле было так, конечно, но Аллен предпочитал, чтобы друг в это не лез.

И Канда… действительно больше не лез. И даже как будто бы подружился с Тики.

Вот только самому Аллену легче от этого не становилось.

Потому что на все попытки завести разговор и растормошить его Микк отвечал ровно, без какого-либо энтузиазма, как-то отстранено, словно пытаясь поскорей избавиться от назойливого собеседника. И Аллен оставлял его. Боялся сказать что-то не то, боялся осуждения в словах и действиях, боялся того, что Тики его оттолкнёт.

Уолкер понимал, что виноват. Что ужасно виноват — из-за его недоверия и страха всё вылилось в то, что их заперли в бункере. И если бы не Лави, то пришлось бы им там гнить всю оставшуюся жизнь. А она будет долгой — в членов Семьи вливали какие-то сыворотки долголетия, которые становились частью генофонда и передавались наследственно.

Так прошло почти две недели: Аллен пытался извиниться перед Тики, пытался хоть как-то прикоснуться к нему, хоть как-то заслужить прощение, а Микк игнорировал не игнорируя, вежливо отвечал и не отвечал одновременно…

И всё это ужасно напоминало его первые дни в Ковчеге: парень тогда тоже вполне успешно игнорировал Уолкера. Но Аллену в то время было только интереснее достучаться до холодного, загадочного парня, а сейчас… он боялся. Боялся обидеть ещё больше.

Но и отпускать боялся.

Хуже стало, когда однажды вечером Аллен услышал разговор Тики и Тимоти в библиотеке, где по своему обыкновению те засиделись допоздна. Микк читал мальчику братьев Гримм, и в его голосе была заметна улыбка. Однако… Когда сказка кончилась, и Аллен хотел себя обнаружить, Тим выдохнул и очень серьёзно сказал парню:

— Тики, а ты мне солгал.

Микк коротко усмехнулся и ласково поцеловал мальчика в лоб, отчего тот на секунду расцвёл не хуже, чем от ласки Аллена, но тут же сразу вновь похмурел.

— Прости, малыш… Я знаю. Я… — он вздохнул и уткнулся Тимоти в волосы лицом. — Я честно стараюсь исполнить своё обещание, но пока… Это невозможно, понимаешь? Мы с твоим папой… Мы оба виноваты, но я такая скотина, что не могу ему простить одной важной вещи.

Тим крепко обнял Тики за шею и насморочно шмыгнул носом, ласково гладя его по волосам, словно из них двоих именно Микк нуждался в успокоении больше, чем шестилетний мальчик.

— Какой вещи? — поинтересовался он.

— Аллен не сказал мне кое о чем, — отозвался Тики. — Но… Все будет в порядке, правда.

Уолкер судорожно вздохнул, поджав губы, и задрожал всем телом.

Не сказал?

Но о чём?..

Неужели… неужели Тики про ребёнка?

Но ведь Аллен думал, что Микк обижен за то, что он не поверил в него, усомнился в верности и предал!

Хев, всё также окутывающая его в защитных объятиях, мягко потянула юношу прочь от библиотеки, прошептав, что не следует сейчас там появляться. Аллен подчинился ей без какого-либо желания. Он вообще себе сейчас варёного овоща напоминал — настолько из него выбило дух это признание Тики.

Но ведь теперь, когда Уолкер пытался с ним поговорить, Микк сам не шёл на контакт! Игнорировал, прикрывался каким-то делами, был деланно вежливым и отстранённым.

И это в какой-то момент начало раздражать.

Атмосфера отчуждения между Алленом и Тики царила после того разговора ещё пару дней, прежде чем Уолкер устал терпеть это молчание и решил прийти к парню сам. Это решение далось ему нелегко, но он знал, что пора расставить над «i» все точки и просто прийти к чему-то.

Потому что Аллен устал бояться и себя, и Тики, и всего мира. Иногда ему казалось, что после смерти Адама он не боится уже ничего, но это было, конечно, ложью. Колени у юноши начинали подкашиваться от одной только мысли о том, что ему скажет Тики, когда они все-таки поговорят.

Потому что, с одной стороны, Уолкер не хотел, чтобы Микк оттолкнул его. Уже в открытую, а не как прежде. Чёрт подери, Тики уже почти три недели был на Ковчеге, а они так и не поговорили! Потому что один определённый парень намеренно игнорировал и пресекал все попытки завести разговор. А с другой стороны, Аллен до ужаса хотел Микка.

Хотел обнять, поцеловать, потереться о него в поисках ласки, хотел просто посидеть рядом и поговорить, посмеяться. Хотел вновь травить свои шутки, которые все находили идиотскими, хотел смотреть в золотые глаза и наблюдать, как тот рисует.

Аллен устал от этого.

И сейчас ему казалось, что легче было просто, наконец, со всем этим разобраться.

Если Тики его прогонит, то так тому и быть. Только, возможно, Уолкер ему на прощание с ноги вдарит, но это просто уже издержки беременности.

Аллен пришел за объяснениями ближе к вечеру, когда Ковчег снова неприступной цитаделью завис в воздухе (поэтичная Линали иногда сравнивала его с Асгардом), а все члены экипажа разошлись на отдых по своим привычным местам. Номера на двери во владения Тики все также не было — юноша не удержался, пока присматривал за парнем, и заглянул во все углы его каюты, силясь понять, оставил Микк номерной знак или нет, но так ничего и не нашел.

Неужели эта цифра на двери настолько его задевала?..

Эта мысль была мимолетной и какой-то скорее фоновой, потому что когда Аллен в третий раз занес руку, но так и не постучал, то почувствовал необходимость чем-то себя отвлечь.

Он должен был быть спокоен и абсолютно пуст, когда Тики откроет дверь и спросит, чего от него хотят.

Или не должен… быть… спокоен…

Аллен поджал губы, матеря себя на тех пяти языках, какие были ему известны, и наконец постучал.