Всерьез (ЛП)

— Последний секрет хорошего лимонно-безешного пирога: перед тем как резать, дождись пока он остынет.

— Буду знать. — Я повернул голову и оглядел плод его трудов: лимонный пирог с безе как с картинки, идеально золотистое тесто укрытое огромным завитком подрумяненной на концах меренги. Мой мальчик и правда талантлив. В стольких областях. Прекрасный, умелый, безжалостный Тоби.

— Ты же понимаешь, что потом будет контрольный опрос, да? — спросил он.

Я ухитрился изобразить бледный намек на возмущение:

— Так нечестно, Тоби. Я же не сдам.

Он приподнялся на локте и оглядел меня сузившимися глазами.

— Зуб даю, ты в жизни ни одну проверку не заваливал.

— Мне хорошо даются стандартизированные тесты. Что вряд ли назовешь поводом для хвастовства.

— Мужи-ик. — Он снова откинулся на спину, примостив голову у меня на плече. Столешницу не назовешь комфортной для лежания, но сейчас она была не менее идеальна, чем пирог Тоби. — Да я заваливаю даже те вещи, в которых по идее должен разбираться. Мне поставили двойку по литературе в выпускных экзаменах, а я всю школу был у учителя еще тем любимчиком. Пятерки с плюсом круглый год. И в итоге — двойка.

— Что пошло не так?

Он вздохнул.

— Там есть часть, когда тебе дается стихотворение и идиотский вопрос про него. У нас был «Ягуар» Теда Хьюза. Читал его когда-нибудь?

— Нет.

— Извини. — Он пробежался пальцами по одному из покрасневших мест, которые сам и оставил на моей коже, посылая по ней мурашки. — Это такой ранний Хьюз, то есть природа и прочая дребедень. Мне вообще нравятся только его «Письма ко дню рождения». В смысле, да, он там дрочит на то, как ему грустно, что его жена покончила с собой[31], но это хотя бы искренне, понимаешь? Короче, «Ягуар» рассказывает про зоопарк, полный, ну, типа отупленных животных. Кроме ягуара, который сходит с ума в своей клетке. А вопрос прикинь какой был: что Тед Хьюз думает о зоопарках?

Полный абсурд. У нас только что случился секс, и боль, и лимонный пирог с безе, а мой рефлекс на стандартизированные тесты все равно сработал:

— Звучит, как будто он их не слишком любит.

— Умница. Молодец. Пять с плюсом. Иди на хер.

— Разве это не ответ?

— Ну, да, наверное, но стихотворение-то не о долбаных зоопарках. Оно про людей. Все животные очеловечены. Вот попугаи — они, например, дешевые шлюшки, и все такое. Потому что разве мы… во вполне себе определенном смысле… — Его саркастичный тон все более и более напоминал Джаспера. — …не живем в социо-зоопарке? А ягуар — это поэт, потому что хотя его и окружает решетка, он все равно видит свободу сквозь прутья. В чем как бы и заключается одновременно его и безумие, и спасение.

— Но, — запротестовал я, — это все, конечно, правильно, но на вопрос не отвечает. О зоопарках.

Тоби взъерошил себе волосы.

— Лори, ну какой же ты не ягуар.

— Смысл-то не в этом. Стандартизированные тесты сделаны с целью показать твое понимание вопроса. А ответ в некоторой степени значения не имеет.

— Ну, — надулся Тоби. — Лично мне ответ важен. И если это значит, что я — отстой, то… выходит, я отстой.

Я провел большим пальцем по атласному изгибу его губ.

— Никакой ты не отстой, Тоби. Но если перед тобой кто-то ставит обруч, то самый быстрый способ обойти его — это пройти сквозь.

— Блин, ты на их стороне. Ты же должен быть на моей стороне.

В его голосе звучали легкое замешательство и настоящая обида. Прошло уже столько лет с тех пор, как выпускные экзамены хоть как-то занимали мои мысли, что мне и в голову не пришло, что они могут до сих пор быть важны для Тоби. Я уже собрался извиниться, когда Тоби вдруг сел.

— А ты не слышишь… звон?

Я-то почти убедил себя, что мне мерещится — побочный эффект изнуряющего секса в большом объеме — но нет. Оказывается, звонили в дверь.

— Не обращай внимания, и они уйдут, кто бы это ни были.

Кто бы это ни были, уходить они не собирались.

Звон все не прекращался и не прекращался. Очевидно, на том конце просто уперлись плечом в кнопку звонка.

Черт. Я оглядел свое основательно укатанное и до сих пор обнаженное тело, устало простонал и попытался сесть.

— Спокойно. — Тоби уперся ладонью мне в грудь и заставил лечь обратно. — Я практически одет. Сам схожу.

Он чмокнул меня в нос, слез со стола и исчез на лестнице наверх. Конечно, это, скорее всего, были какие-то особо фанатичные Свидетели Иеговы, но мысль об одежде стремительно становилась все более рациональной. Я сел и спустил ноги на пол.

О господи. Может, я уже слишком стар для такого.

Болело все, и внутри, и снаружи, а тело украшала мешанина отметин, спермы и курда. Кажется, я все-таки неосознанно пытался разорвать наручники, раз они хоть и не наградили меня серьезными синяками, но оставили на коже парный набор одинаковых красных от натертого браслетов. Я погладил пальцем запястье и улыбнулся. Усталый, как выжатый лимон, неспособный даже самостоятельно входную дверь открыть, и при этом такой невероятно-невероятно счастливый.

Хотя когда я, кривясь от боли, натягивал брюки, то все же порадовался, что Тоби не стал свидетелем конкретно данного унижения.

— Э, Лори, — донесся сверху его голос.

— Что?

— Это, эм, твои друзья.

Черт. Черт. Кто? Почему? Я потянулся за рубашкой и всунул — с гримасой боли — руки в рукава.

— Я… Я сейчас.

В холле немой сценой стояли Тоби и Грейс с Сэмом. Я решил не думать, как это все выглядело с их стороны.

Какое-то время Грейс молча смотрела. Затем промаршировала ко мне и отвесила шлепок по плечу.

— Я волновалась, ты, скотина. В следующий раз бери, блин, трубку, и мы не будем врываться к тебе в явно самое неподходящее время.

— Ничего страшного, — вставил Тоби, не слишком спасая положение, — мы все равно, считай, закончили.

Сэм зажал ладонью рот, совершенно не сумев при этом подавить ржание.

Грейс бросила взгляд из-под ресниц на Тоби.

— Даже не думай, что твоя милая улыбочка спасет его от моего гнева.

— Слушайте, я извиняюсь, что не позвонил, — вздохнул я. — Вы остаетесь или как?

— Мы к тебе перлись через весь Лондон, — сказал Сэм. — Естессно, остаемся, ёпт.

Грейс повела нас в гостиную, и пока мы рассаживались, я всех представил.

— Я вас помню по «Извракратии», — кивнул Тоби.

— Поверь мне, — улыбнулась Грейс, — тебя мы тоже не забыли.

— А почему волновались за Лори?

— Это не важно, — перебил я. — Чаю кто-нибудь будет?

— Потому что ты пропадал хер знает где, — объяснила Грейс. — И он был никакущий.

— Правда? — Тоби метнулся через весь диван и практически залез ко мне на колени. — Правда-правда?

Я убрал челку с его глаз.

— Правда. Я же тебе говорил. И знаешь, радоваться, когда слышишь, что кому-то было плохо, не слишком прилично.

— Да, но мне без тебя тоже было плохо, так что это успокаивает. И чтоб вы знали, — повернулся он обратно к Сэму и Грейс, — я не пропадал. У меня, ну… случилась одна вещь, а телефона Лори я не знал.

Я чувствовал заинтересованность друзей, словно жар. Она не мешала, но определенно не давала о себе забыть. Их любопытство и беспокойство можно было понять, да мне и самому надоело прятаться. Я стал таким осторожным после Роберта. Жил словно шакал — складывал счастье в копилку и трясся над каждой крупицей, будто его в любой момент могли украсть. Я обнял Тоби одной рукой и притянул покрепче к себе под бок, где он и должен быть.

— У него умер родственник, и я сам виноват, что он не мог со мной связаться.

— Я-то просто рада, что больше не надо переживать за тебя, потому что вот откровенно говоря, — красноречиво ткнула себя в грудь Грейс, — лично мне есть, чем заняться и без этого.

Сэм кивнул:

— Ага, теперь, когда переживания за Лори сняты с повестки дня, у тебя появилось время на целое новое хобби. Может, попробуешь себя в… Как вы бриты его называете — когда все прыгают и лупят друг друга палками?