Город надежды (СИ)

Лежу на кровати, лицо прячу в ладонях, из задницы – хвостик пробки. Лежу и реву от страха, обиды и голода. Я ведь не сделал ничего, почему он так со мной?

Костя резко дёргает меня за плечи, разворачивает к себе и, задумавшись на пару секунд, отвешивает пощёчину. Так теперь всегда будет, что ли?

- Чтоб я больше никогда не видел твоих слёз, ты понял? – произносит эти слова, глядя на меня с таким пренебрежением, что становлюсь сам себе противен. Просто киваю, не хочу говорить ему ни слова. Прикрываю на секунду глаза, а потом вижу, как Костя идёт к шкафу, достаёт из него коробку. Пару секунд роется в ней. - Вокруг шеи! - говорит он и бросает мне розовый ремень. Лаковый, толщиной с большой палец руки.

Надеваю, похуй на то, что Костя придумал. Плевать на всё, главное, чтобы Кирилла отпустили. Я ведь без него совсем один тут останусь…

Мужчина жестом велит подняться с кровати и опуститься на пол. Встаю на ноги, в заднице всё горит. Хочу, чтобы эта штука вылезла наружу, но сам вытащить не решаюсь. Следующий жест – взгляд. Костя приказывает опуститься на колени, и я встаю. Не спорю. Шею сцепляет ремень, другой конец которого держит Костя.

Поводок.

- В глаза смотри, - тихо говорит он. Поднимаю голову, слёзы продолжают течь. Вот бы можно было убивать взглядом. Костя резко дёргает за ремень, делает шаг к двери. – За мной, пёсик!

Никогда не думал, что взрослый мужик может быть таким. Словно жестокая забава подростка. Но нет, это решение взрослого человека. Даже Ванька из параллельного класса никогда бы не стал так делать, а он был тем ещё козлом.

- За мной, я сказал, - повторяет он. Негромко, но твёрдо. – Или я поволоку тебя и сломаю тебе шею.

Не шутит. Глядит на меня спокойно, и я уверен, так же спокойно он будет убивать меня. Я по сравнению с ним – букашка. Медленно ползу за ним на четвереньках. Колени дрожат, а из-под комбинезона торчит хвостик пробки. Ткань сильно обтягивает тело, и от этого хвостик выделяется ещё заметнее. Сейчас меня таким увидят все – охрана, заключённые. Даже Киря. Мы ведь к нему?

- А как же Киря? – задаю вопрос, но аккуратно. Продолжаю плестись за Костей и в следующее мгновение врезаюсь головой в его ноги. Он оборачивается, наклоняется, продолжая держать в руках розовый поводок.

- Как мне назвать тебя? – задумчиво спрашивает он, проигнорировав мой вопрос.

- Как хотите.

Действительно, какая разница. В Городе Надежд нет имён. Они тут не нужны.

- Давай, - настаивает он. – Предложи свой вариант. Тебе разве не важно?

- Мне важен только мой друг.

- Вы такие друзья, - ехидно говорит он.

- Мы просто друзья.

Хочется добавить «придурок»! Нет, блядь, мы ещё и периодически трахаемся. Идиот! Костя поднимается, и мы продолжаем наш путь.

В первые секунды, когда вижу Кирю, не узнаю. А потом понимаю – он. Губы накрашены помадой, на теле – платье короткое, красное, в цвет помаде. Оно разорвано на заднице. Чулки, туфли, на голове – парик. Рядом с другом двое охранников и жирный мужик напротив, который стоит ко мне спиной. Узнаю в нём Евгения Александровича, психолога.

Я не могу видеть подробностей, но прекрасно понимаю, по какой причине у жирного спущены брюки, и что своими руками сейчас делает Кирилл. Хочется заорать на него. Как он мог позволить это? Чтобы они вот так с ним… Но, сжимая мышцы, чувствую анальную пробку, и претензии растворяются сами собой. Смотрю на Костю, пытаюсь вложить как можно больше презрения в свой взгляд. Сука, как ненавижу его!

- Если ты будешь хорошей собачкой, я отпущу его, и больше никто и никогда его не тронет.

- Я буду.

Выйди в окно, ненормальный! Президент вообще в курсе, что происходит в этом месте? Да они тут все пидорасы! Только хищные, дикие и неуправляемые!

- Ты будешь делать всё, что я скажу? – он прищуривает глаза и слегка улыбается. Киваю. – Скажи, что обещаешь.

- Обещаю. А можно узнать, что входит в мои обязанности?

- Поддерживать моё хорошее настроение – твоя единственная задача. Сложность в том, что я капризный.

- Почему именно я? – предполагаю, что мне может влететь за любопытство.

Костя напрягается, усиленно думает. Прямо вижу, как он перебирает в голове варианты, а потом выдаёт:

- Лицо у тебя красивое.

Чего? Какой-то недокомплимент. Приятный, но с учётом торчащей из задницы пробки, очень обидный.

Психолог кончает: вижу, как подёргиваются его ноги, трясутся ягодицы. Потом он застёгивает брюки, отходит от Кирилла, и друг смотрит на меня. В его глазах удивление и страх, а затем – стыд. Он краснеет, но из-за румян не видно.

- Это мой питомец, ребят, - гордо произносит садист и, оглядывая меня, как новое приобретение, говорит. – В одну камеру их. И, да, покормите обоих!

========== 9. Из постели в карцер ==========

Другая камера: противоположная сторона, новые лица, старички прямо под нами. А еще я вижу лицо бывшего соседа – того, к кому ночью приходили охранники. Парень, очевидно, студент с бледным худым лицом и выкрашенными в пепельный волосами. Красивый. Наверно, поэтому они выбрали его. Я тоже красивый - так сказал Начальник, и для меня это значило одно: ко мне тоже придут.

Киря спит уже второй час. Он постоянно ворочается, тянет на себя маленькое одеяло. Сон его тревожный, и я понимаю, что поспать спокойно в этой жизни у нас уже не получится. Мы здесь до конца своих дней.

Пробка всё ещё во мне, розовый ремень на шее. Костя сказал, что снимать я его могу только ночью, а вынимать пробку - когда хочу в туалет. А в туалет я хотел постоянно - в заднице всё тянуло, ныло, складывалось ощущение, что я вот-вот наделаю в штаны. Стало легче, когда достал игрушку. Сидел минут пятнадцать на толчке, отдыхал. А потом понял, что лучше бы терпел: вводить её обратно было невероятно больно, не спасли даже слюни. Так и не сумев с ней справиться, убрал под подушку.

В этот вечер мы с Кирей поговорить так и не смогли. Уже засыпая, я услышал, как проснулся он. Друг поднялся с кровати и приблизился ко мне, погладил по волосам, подоткнул одеяло. Мне даже на секунду показалось, что я дома, а Киря просто пришёл проведать меня, простудившегося.

***

Утро. У охраны много способов развлечь себя, так что пробуждение наше необычно. Мужик идёт мимо и бренчит дубинкой по прутьям камер. Получается громкий, отвратительный звук, от которого подпрыгиваешь на месте. И ведь главное - не возмутишься никак.

- Пидорасы! - довольно громко говорит Киря, и я, спрыгивая с верхней койки, затыкаю ему рот.

- Ты чего орёшь, нарвёшься сейчас!

- Да пошли они на хуй! Я их не боюсь!

- А вдруг…

- Артём, ты глупый? - он смотрит на меня с удивлением. - Они уже сделали всё, что хотели. Этот сукин сын, он специально сделал так!

Киря говорит быстро и сбивчиво, но я понимаю, что он имеет в виду Евгения Александровича. В восьмом классе Киря встречался с девчонкой из параллельного. Он не был геем, так что было сразу ясно, что он просто приглянулся психологу.

- Знаешь, когда я был дома и делал что-то не так, - говорит друг, - ну, не слушался маму, просто совершал какие-то неправильные поступки, меня ужасно мучила совесть, - он смотрит на меня, будто пытается в моих глазах найти ответ на неизвестный вопрос. - А сейчас она молчит.

- Совесть?

- Да. Я не чувствую угрызений совести за то, что вчера дрочил мужику. За то, что позволил надеть на себя женские шмотки.

- Киря…

Меня поражает эта искренность. Да он всегда доверял мне, но то, что говорит сейчас - это звучит слишком уж сложно.

- Здесь вообще совесть не нужна. И ты постарайся забыть о ней, - он придвигается ближе, протягивает руку к моим волосам и убирает их за ухо. - Не нужно чувствовать себя дерьмом.

Согласен. Только вот слабо выполнимо. Чувствую я себя ужасно. Понимаю, что всё, что произошло - только начало. Что дальше будет - даже не представляю. За то, что не могу обратно вставить пробку, меня, наверно, изобьют.