Цветы сумерек (СИ)

Только теперь Раймон по-настоящему понял течение своей жизни, до сих пор казавшееся ему слишком медленным по сравнению с жизнью людской. Он постепенно забывал трущобы и подвалы Дорлифена, полностью погружаясь в мир полупрозрачных башен сумеречных эльфов. Его история становилась его историей, и только неизменные стычки с кузенами напоминали о том, что он – не один из них. К нему никогда не решались подходить в присутствии Ингвара, но стоило сыну старшей ветви отойти хоть на шаг, как братья находили повод для ссоры. Но случалось подобное настолько редко, что Раймон мог спокойно не обращать на это внимания.

Он, наконец, почувствовал себя сыном могущественного и заботливого отца. Тауфин никогда не обходил его подарками или вниманием, он будто бы занял место старшего, погибшего на границе сына Владыки, хотя сам и не знал о его существовании.

========== Глава 4. Долина цветов ==========

С каждым годом взгляд Раймона становился всё задумчивее. Иногда ему казалось, что Ингвар отвечает ему такими же долгими задумчивыми взглядами – а потом полуэльф смеялся сам над собой, глядя в зеркало, с силой сдавливал слишком широкий подбородок, которому никогда было не сравниться с чертами истинных эльфов.

В глубине души он знал, что даже будь он первым красавцем в окрестностях башни Синего Дракона, Ингвар никогда не стал бы принадлежать ему – между ними лежала пропасть. Хоть дом Синего Дракона и ослаб, первым принимая на себя удары Империи, он всё ещё оставался одним из древнейших среди сумеречных эльфов. Обыкновенные чистокровные эльфы не смели и взгляда поднять на то чудо, которое все свои дни проводило с ним, полукровкой.

Раймону оставалось лишь наслаждаться тем, что у него уже есть.

Время в доме сумеречных эльфов текло медленно и плавно – не в пример тому, как бежало оно в городе людей. Череда дней сливалась в один тягучий поток, накрывавший Раймона с головой и лишь изредка выбрасывавший на берег.

А Ингвар всё чаще пропускал занятия и всё дальше улетал от дома на отцовской виверне, неизбежно заставляя следовать за собой и Раймона.

- Посмотри, - сказал он как-то, когда они приземлились на вершине поросшего травой холма.

Ингвар ткнул пальцем вниз, в долину, покрытую ковром сиреневых и оранжевых цветов.

Раймон тоже спешился и замер ненадолго, любуясь стройной фигурой, одетой лучами закатного солнца. Ингвар казался древним божеством в своей белоснежной мантии Хранителя, с волосами, растрепавшимися под порывами небесного ветра.

Полуэльф и сам не заметил, как оказался в шаге от своего названного брата. А очнувшись от дурмана, увидел, что его руки лежат на тонких плечах, и Ингвар послушно льнёт к нему всем телом.

Секунду Раймон просто вдыхал запахи прижатого к нему тела – дорогих благовоний и дикой травы.

Он собирался отстраниться, но не успел – Ингвар перехватил его руку, прижимая крепче.

- Эти цветы растут здесь с тех пор, как сумеречные эльфы пришли в эти места. Долгие годы мы скитались по горам и пустошам. Многие из нас умирали, как умирают теперь на войне наши близкие. Когда мы пришли в долину цветов, солнце обожгло обветренную кожу наших предков, и они упали на колени. Опускались сумерки, и тёплый ветер колебал обрывки их одежд. Это то место… где всё началось. Прошли века, и мы так редко приходим сюда. Мы забыли, кто мы. Кровь драконов для нас – лишь способ утвердить свою власть. Но когда кто-то из нас устаёт жить – он приходит сюда и засыпает среди цветов. Всё кончается там же, где началось. Таков закон времени.

Ингвар замолчал. Он был не похож сам на себя, но Раймон чувствовал, что слова рвутся откуда-то из самых глубин его души. Что творилось в голове у брата? Этого Раймон никогда не мог понять. Он облизнул губы, размышляя над ответом, но Ингвар внезапно резко рассмеялся и откинулся назад, на грудь полуэльфа.

- Так говорит наставник. Представляешь, какие глупости мне приходится слушать всю жизнь?

Раймон не ответил. Он на секунду сжал плечи Ингвара ещё крепче, стараясь насытиться случайно дарованным ему теплом раз и навсегда.

- Идём, - Раймон сам удивился тому, как сухо звучит его голос. Он резко отстранился от брата и шагнул к виверне. – Не вернёмся до темноты - отец будет недоволен.

- Вернёмся? – Ингвар обернулся и с деланным удивлением поднял брови. – Но я не собираюсь домой. Отец отправился с ревизией на границу. Раньше завтрашнего вечера он не вернётся, а отчитываться перед Беллом я не собираюсь.

Раймон глубоко вздохнул. Вот оно что. Полуэльф не раз уже замечал, что Ингвару будто срывает крышу, если Белл остаётся в доме за главного. Он точно пытался доказать что-то брату, вот только что можно доказать, творя глупость за глупостью – Раймон не понимал.

- Инг, - он обернулся и устало посмотрел на друга, не убирая ладони с шеи виверны. – Белл скажет отцу, и нам опять достанется. Зачем злить их лишний раз? Мы можем прилететь сюда в любое другое время.

- В любое другое? – Ингвар шагнул к Раймону и опустил пальцы ему на грудь, заставляя волны дрожи разбежаться в разные стороны. – Эта ночь не хуже любой другой, Раймон, - он ловко скользнул пальцами под рубашку Раймона, заставляя пуговицы расстёгиваться одну за другой. – И он не посмеет меня наказать.

Раймон сглотнул. Он и сам знал, что Ингвара не накажут. Наказывали всегда его – даже если наказывал Тауфин. Но так трудно было заставить себя думать о чём-то еще, кроме этих тонких пальчиков, скользивших по груди.

- Ингвар… - выдохнул он, впервые за много лет назвав брата полным именем.

- Скоро мне исполнится девяносто, - продолжил Ингвар, не замечания ни слов, ни тяжёлого дыхания Раймона. – Отец начнет подбирать мне супруга, потому что я не наследник, а дому нужны сильные союзники.

Его ладонь скользнула обратно вверх, другая присоединилась к ней, и рубашка Раймона мягкой волной осела на землю.

- Я даже не знаю, кто это будет, - сказал Ингвар спокойно, но когда он поднял глаза на брата, Раймон увидел, что в глазах эльфа плещется страх. – Женщина, мужчина… Много старше меня или совсем дитя. Я буду отдаваться ему, потому что я младший. И потому что я красив, как девушка – все знают об этом. Из меня не выйдет воина. Да и Хранитель я не такой сильный, чтобы войти в совет. Моё тело – вот и всё, чем я могу послужить семье.

Не выдержав, Раймон с силой стиснул плечи Ингвара и впился губами в его губы, заставляя замолчать. Ингвар ответил охотно, раскрываясь навстречу и лаская Раймона мягким податливым языком.

- Чёрт, - выдохнул Раймон, отрываясь от сладких губ и только потом вспоминая, что ругаться при Ингваре нельзя. – Что ты делаешь со мной?

- Что ТЫ делаешь со мной? – Ингвар мотнул головой, становясь похожим на духа морозного ветра – всклокоченного и растревоженного. – Я всегда знал, что буду принадлежать тому, на кого укажет отец. Но вот ты здесь… И я хочу принадлежать только тебе. Только тебе - полукровке и названному брату. И мне плевать, что он скажет.

- Тебе всегда было плевать, - выдохнул Раймон, не замечая, как крепче сжимаются его пальцы на тонких плечах.

- Не болтай, - Ингвар плотнее прижался к телу полуэльфа. С годами кость эльфа не стала грубее, плечи же Раймона, напротив, всё более походили на человеческие, и ощущение странной дикой силы, исходившее от него, будило непривычную жажду в груди Ингвара.

- Ты хочешь того, чего у тебя нет, - Раймон почувствовал болезненный укол у самого сердца, когда произносил эти слова. Он знал, что прав, но отказать доверчиво трущимся о него бёдрам не мог. Дрожащие руки полуэльфа оказались на вороте мантии Ингвара и принялись торопливо ее расстегивать, путаясь в крючках. Сбросив ткань на землю, он вздёрнул Ингвара вверх будто пушинку - так, чтобы тонкие косточки на нежной шее оказались у самых его губ, и принялся покрывать торопливыми поцелуями. Утолив первую жажду, он отпустил расслабленно повисшего на его плечах Ингвара. Секунду смотрел на обнажённое, стройное будто стебель тростника тело. Что-то было странное в этом. Будто он имел дело с духом или фарфоровой куклой, но желание пересилило, и он помог Ингвару улечься на траву, а затем принялся покрывать поцелуями белоснежную грудь. Добравшись до маленькой впадинки пупка, он замер, медленно трезвея. Напряжённый член Ингвара был совсем близко, а там дальше таилось то, чего он не пробовал никогда – и чего не пробовал Ингвар. Ему, полукровке, было всё равно. Но что сказал бы Тауфин, узнав, как отплатил за гостеприимство его приёмный сын?