Эроменос (СИ)

— Господин велел принести тебе обед, — Идей появился на пороге с большим блюдом в руках, — обычно у нас не едят так рано, но ты устал и проголодался с дороги.

Раб поставил на стол блюдо, на котором Кассандр увидел жареное и приправленное специями мясо, хлеб, сыр, небольшую чашу с вином, виноград и даже яблоки, чего в доме отца ему не доводилось пробовать.

— Спасибо, — улыбнулся он мальчишке и предложил, — мы можем съесть это вместе.

— Я не голоден, — отрезал тот и напомнил очевидное: — Мы едим отдельно от господ.

— Ну, как пожелаешь, — не стал настаивать юноша и принялся за еду, не забыв при этом плеснуть из чаши богам. Но когда он взял в руки яблоко, то заметил взгляд мальчишки, устремленный на ярко-красный благоухающий плод, и протянул его рабу: — Держи. Я так хочу.

— Приказываешь? — уточнил Идей, сглатывая скопившуюся во рту слюну.

— Да, — коротко кивнул Кассандр, — ешь.

— Благодарю, — раб принял плод очень осторожно, словно это была невероятная ценность, поднес ко рту и откусил, зажмурившись от удовольствия.

Кассандр последовал его примеру — вонзил зубы во второе яблоко с таким видом, словно для него это совершенно обычное дело, хоть на самом деле эти фрукты могли себе позволить только такие богачи, как Рес. Сам Кассандр пробовал яблоки всего несколько раз — это были подарки Реса, которые тот присылал своему Ганимеду.

— Вкуснятина, — расплылся в улыбке Идей, когда от яблока остался только хвостик, — меня как-то Лаэрт угощал, но это давно было, до того, как он уехал в Академию.

— Расскажи мне о нем, — попросил Кассандр, не желая снова оставаться наедине с невеселыми мыслями, — он похож на своего отца?

— Я уже говорил тебе, что Лаэрт прекрасен, как Аполлон? — осведомился мальчишка, тоже не горя желанием покидать комнату нового ученика господина, оказавшегося не заносчивым и нежадным, в отличие от своего предшественника, которого Идей терпеть не мог и при малейшей возможности делал мелкие пакости.

— Ты сказал, что он красив, как Ахиллес и умен, как Одиссей, — напомнил Кассандр, вытирая пальцы о кусочек хлеба.

— Ну да, это так и есть. А лицом Лаэрт похож на господина, только бороды не носит и волосы у него длинные, вот такие, — Идей провел рукой чуть ниже плеч, — черные-черные, а под солнцем синим блестят.

— Эй, погоди-ка, — юноша коснулся плеча мальчишки, уловив в его глазах нечто большее, чем просто восхищение, — а ты часом не влюблен в него?

— Вовсе нет, — пробормотал Идей, отводя взгляд, и Кассандр понял, что и тут стрелы Эрота уже успели найти свою цель. — Я знаю свое место и что мне никогда не стать достойным внимания Лаэрта, — мальчишка нахмурился, взял опустевшее блюдо и направился к выходу, бросив напоследок: — Спасибо за яблоко.

Снова оставшись один, Кассандр лег на постель, закинул руки за голову и закрыл глаза. Мысли о том, что он чем-то прогневил Эрота, снова возникли и не желали никуда исчезать, ведь как иначе можно пояснить то, что он облетает десятой дорогой? Ведь даже юного Идея одарил любовью к Лаэрту, а его, Кассандра, сердце так и продолжает оставаться равнодушным и холодным. Так что такого сделал он, что Эрот карает его, не приближаясь на расстояние выстрела?..

Комментарий к Глава 3

* Гармодий и Аристогитон - афинские тираноубийцы. В 514 г. до н. э. составили заговор против тирана Гиппия, сына Писистрата, но убить сумели только его брата Гиппарха.

Оба происходили из рода Гифиреев, причём Гармодий был любовником Аристогитона; согласно афинским рассказам, именно любовная история и послужила толчком к заговору. Именно, Гиппарх начал ухаживать за Гармодием, а получив его отказ, оскорбил его сестру. После этого Гармодий решился убить Гиппия из мести за сестру, а Аристогитон — из любви к Гармодию и ревности. Им удалось составить довольно обширный заговор; убийство было намечено на праздник Панафиней. Однако оно сорвалось из-за того, что перед праздничной процессией один из заговорщиков подошёл к Гиппию и стал с ним мирно беседовать. Решив, что он доносит на заговор, Гармодий и Аристогитон поспешили кинуться на поиски Гиппарха, и, найдя его в другом районе строящим праздничную процессию, закололи.

Гармодий был тотчас убит телохранителями; Аристогитон сумел скрыться, но вскоре был схвачен и убит после пыток. Согласно рассказам (может быть, легендарным), под пытками он не оговорил никого из реальных заговорщиков, но многих приближённых тирана.

========== Глава 4 ==========

Лаэрта Кассандр впервые увидел, когда по приказу Реса позировал обнаженным для статуи. Скульптор Алкиной работал в специально оборудованной для него студии, вероятно, Рес так часто пользовался его услугами, что решил устроить мастерскую в одной из комнат своего большого дома.

Ваятель оказался невысоким, полноватым, очень подвижным и разговорчивым. Его яркие губы постоянно шевелились, а голос часто менял тональность. Алкиной сопровождал каждое своё действие поясняющими словами, часто поправлял позу Кассандра и напоминал, что мальчишка удостоился огромной чести — его статую изваяет лучший после Праксителя.

Слыша это, юноша только усмехался — скромность явно не входила в перечень добродетелей, которыми наградили Алкиноя боги, но, несмотря на это, скульптор Кассандру нравился, с ним было легко, а взгляд мужчины не повергал в смятение. Это был беспристрастный взор мастера своего дела, для которого Кассандр — всего лишь очередной натурщик из сотен таких же.

До тех пор, пока они были в мастерской только вдвоем, юноша позировал с удовольствием, смеялся над не всегда удачными шутками Алкиноя, сочувствовал, когда тот жаловался на свою сварливую жену, с которой живет вместе уже двадцать три года и так устал от ее скрипучего голоса и вечного недовольства. Скульптор говорил, что уже давно отдыхает только на симпозиумах Реса, да в обществе гетер.

Прикосновения Алкиноя тоже ни капли не смущали — в них не вплеталось желание большего, как в каждое касание наставника, это были всего лишь поправки положения тела, которое интересовало скульптора только с точки зрения натуры. Тут у него претензий к Кассандру не было:

— Боги были щедры к тебе, юноша, — заявил Алкиной в самую первую встречу, — пропорции твоего тела близки к идеалу, во всяком случае, я так думаю. Я уверен, что спустя несколько лет ты будешь невероятно популярен у афинских ваятелей, однако лавров первенства им не видать! Наконец-то Рес нашел для меня достойную натуру, и мне не придется выискивать тот ракурс, который скроет недостатки и подчеркнет достоинства, тебя можно поворачивать любой стороной. Прекрасно, просто прекрасно!

— Я же говорил, что теперь самый прекрасный юноша Ойкумены — мой воспитанник, — Рес вошел в комнату и окинул Кассандра долгим взглядом, — а ты не верил.

— Слова… слова — это сор, Рес, — скептически сморщился Алкиной, — их слишком быстро уносит ветер времени, и даже записанные на папирусах они подвержены тлену! Мои же творения переживут меня и расскажут о подлинной красоте куда больше, чем самые изысканные речи пылкого поклонника юности.

— Ты не прав, друг мой! Неужто забыл о неподвластной времени Одиссее? Или бессмертные слова Илиады для тебя суть тлен и безделица?! — нахмурился Рес, и Кассандр невольно напрягся, ожидая, что вот-вот разразится буря. Но ничего подобного не случилось, Алкиной даже ответить не удосужился, отмахнулся пухлой рукой, насмешливо фыркнул и принялся еще внимательнее осматривать обнаженного Кассандра.

— Время рассудит нас, Рес, — не допускающим возражений тоном заявил ваятель, отступая на пару шагов назад и продолжая оглядывать смуглое тело своего нового натурщика. — Но этот мне нравится больше других, он действительно хорош, а потому я даже возьму с тебя меньше, чем в прошлый раз.

— Неслыханная щедрость, — расхохотался Рес, и Кассандр понял, что ссоры не будет, и не мог не обрадоваться этому. — Особенно учитывая, что в прошлый раз ты содрал с меня в три раза больше, чем обещал в начале работы!