Монастырь (СИ)

====== Монастырь 1: 55 глава ======

55

Обратный путь до монастыря отнял меньше времени – расстояние, которое почти две недели назад они с Микаэлем и Сеем одолели за день, теперь отняло всего пять часов. Да и то сказать, перерывы на отдых делали короткие, даже костер не всегда разводили... на ночь же бывшие монахи старались остановиться на постоялом дворе. Если такового в очередной встреченной деревеньки не было, обязательно находился радушный хозяин или не менее радушная хозяйка, готовые принять “купцов” – молодых, симпатичных и явно не стесненных в средствах. Гостеприимство щедро оплачивалось серебром. Судя по более или менее завуалированным намекам одной из хозяек, оное гостеприимство распространялось не только на кров, стол и ночлег, но еще и на кое-какие излишества, но Этьену с Николаем после дня в седле было не до излишеств совершенно. К Валасскому монастырю они подъехали ближе к вечеру. Внешне все осталось по-прежнему, и Этьена неожиданно резанула острая тоска – с одной стороны, они возвращались сейчас домой, и так заманчиво было думать, что стоит переступить порог – и все вернется, и все будет как прежде – ежедневные труд и отдых, книги, молитвы, тайны, ссоры и примирения, беседы и перепалки, тепло рук и огонь глаз... Бывший библиотекарь покачал головой. Монастырь перестал быть их домом в ту самую ночь, когда они покинули его. Ничто уже не будет так, как прежде. Спешившись, монахи подошли к воротам и постучались. Этьен нервничал, но старался этого не показывать, Николай так и вообще выглядел невозмутимым, как скала. Открыли им довольно быстро – и здесь тоже ничего особенно не изменилось, разве что привратников в коричневом и белом сменили привратники в красном. В монастыре все еще присутствовал инквизитор, временно превратив святую обитель в резиденцию поборников чистоты веры. Неспешно проходило расследование, был объявлен “срок милосердия”, и Фратори принимал всех желающих заработать себе индульгенцию за счет сдачи ближнего своего. Также активно проходила мобилизация в инквизиторскую полицию. И желающих находилось немало. Люди были напуганы резней в монастыре и трупами арабов, которых выкинули на обозрение под стены монастыря перед тем, как сжечь – их объявили чуть ли не солдатами армии тьмы. Так что оказаться в рядах самого могущественной на этой земле силы Церкви казалось в данную минуту наиболее привлекательным. По монастырю и близлежащим деревням шастало немало бандитского вида сброда, носивших отныне знаки отличия служителей инквизиции. Среди них легко могли затеряться прибывавшие в монастырь члены ордена охотников за нечистью. Простые люди трепетали в страхе – уже ходили слухи о том, что заполыхали первые костры. Новоприбывших в монастырь “купцов” впустили легко и без вопросов. В монастырь теперь легче было попасть, чем выбраться оттуда. – Падре Паоло примет вас, как только у него появится свободное время, – сообщил им человек в темной одежде и протянул руки за их вещами. – Падре Паоло? – Этьен постарался ничем не выдать своего удивления. Вот как? Ну и отлично – не придется искать и спрашивать, осталось только подождать аудиенции. А дальше... а вот насчет “дальше” они пока ничего не решили. Да чего уж там, они и насчет “сейчас” не решили ничего – Николай, конечно, был уверен, что бумаги надлежит передать Фратори в целости и сохранности, у Этьена же такой уверенности не наблюдалось. – Хорошо, мы подождем. Здесь можно где-нибудь умыться с дороги? Нашлись для “купцов” и вода, и по отрезу чистой ткани. Их разместили в двух крошечных кельях – в самом монастыре, а не в гостинице. С одной стороны, хорошо – все входы-выходы известны, с закрытыми глазами нашли бы, если вдруг что. С другой... это невольно наводило на мысль, что гостеприимство в любой момент может принять насильственный характер. Хотя... а чего они ждали-то? – Николай, не знаю, как ты, а я хочу немного отдохнуть, – Этьен нервно теребил край рукава. – И переодеться. Я загляну к тебе через пару часов, хорошо? Если, конечно, падре Паоло не соизволит принять нас раньше... Русич кивнул, глядя в сторону выхода. Нужно бы наведаться в сад, в тайничок. Проверить что да как, да еще кое-что прихватить. – Хорошо, я буду тебя ждать, – и быстрым шагом почти побежал по коридору, пока никто не пришел. Прятаться не впервой, но лучше бы побыстрее все сделать. Оставшись один, Этьен разделся и наскоро ополоснулся, с тоской вспоминая такие близкие и такие недоступные сейчас монастырские купальни. Натянув шафраново-желтые шоссы и чистую рубаху им в тон, франк стянул волосы шнурком, зажег свечи, достал из дорожной сумки купленные в городе нитки, иглу и палочку сургуча. Бледно-голубое блио так и осталось лежать на узкой монастырской койке – широкие рукава сейчас будут только мешать. Письмо, адресованное Паоло Фратори, лежало на столе. Нить немного отличалась, но Этьен решил рискнуть. Они рисковали в любом случае, сунувшись в пасть инквизиции. Будем надеяться, Паоло не заметит. Накалив лезвие на свече, франк попытался осторожно отрезать от палочки кусочек сургуча. Первая попытка не удалась – сургуч раскрошился, да и ровно срезать не удалось. Во второй раз вышло лучше – аккуратный кругляш, совсем тонкий. Не толще печати. Должно получиться. Этьен снова раскалил лезвие, проверил его на предмет отсутствия копоти и только тогда, стараясь даже не дышать, срезал печать с письма. Получилось. В какой-то момент он не на шутку испугался, что сургуч переломится посередине, но видимо, сегодня Бог вкупе со всеми морскими дьяволами был на стороне бывшего библиотекаря. Печать – целехонькая – со всеми подобающими почестями была водворена на лист чистой бумаги. Оставалась нить, но разрезать ее и выдернуть не составляло никакого труда. “Властью, данной мне от ** числа 1*** года, сообщаю, что задание святой папской власти исполнено в полной мере. Бумаги переданы агентам во избежание попадания в руки, которые могут повлиять на исход дела, копии же и прочая документация находится в руках моих доверенных лиц. Оные доставят письмо, которое подтверждает их лояльность к святой инквизиции и полную готовность сотрудничать. Документы на Валассию переданы будут с агентом через две недели. Оригиналы заключенного брака содержат договоры на полное подчинение герцогу Сильвурсонни, который становится единовластным правителем территорий. Дабы сберечь наследника от претензий и опасности нападения, оный укрыт мной и воспитан в монастыре под именем Сей. Кардинал Себастьян Сальярси де Ксанте ” – Великолепно, – неизвестно кому сообщил Этьен, откладывая письмо в сторону. По застывшему лицу юноши и нахмуренным бровям, правда, было трудно сказать, что он в восторге от содержимого. – Значит, падре Ксанте... хммм... Содержимое письма, а также свою лояльность и готовность сотрудничать можно было обдумать позже, а то и обсудить с Николаем, сейчас следовало приладить печать на место и вернуть письму его прежний непорочный вид. Прошив письмо заново и понадеявшись, что господа инквизиторы не так уж часто переписываются, чтобы оговаривать и запоминать в точности оттенок нити, франк расплавил на ноже заблаговременно отрезанный кусочек сургуча и осторожно капнул на узел. Попал не только на узел, но и себе на пальцы – хорошо, не на письмо, иначе все усилия пошли бы прахом – и, ругаясь сквозь зубы, опустил на расплавленный сургуч старую печать. Чуть-чуть выступило по краям, но это было не страшно – когда засохнет, разница будет совсем незаметна. Вот теперь можно и одеться по-человечески! Вернулся Николай через полчаса довольным – тайник никто не обнаружил: вещи, оружие, деньги – все было в порядке. Потайная калитка тоже не была ни закрыта, ни завалена, и вообще не было никаких следов, что ей кто-то пользовался. Приведя себя в относительный порядок, русич решил наведаться к Этьену. Правда, оговоренное время не прошло, ну да ничего страшного. Через минуту он уже стучался в соседнюю келью. Этьен как раз закончил шнуровать блио и теперь расчесывал волосы. Помимо всего прочего, это помогало ему сосредоточиться... обычно помогало, по крайней мере. Сейчас мысли шли вразброд, все время возвращаясь к содержанию злополучного письма... лучше б уж он не читал его, честное слово! – Входи, – библиотекарь отодвинул засов, впуская Николая, и снова запер дверь. Похоже, предстоял серьезный разговор... хоть бы падре Паоло в ближайшие два часа был по горло занят своими инквизиторскими делами! – Николай, у нас большие проблемы. Русич встревоженно посмотрел на Этьена – во что тот успел вляпаться за то время, пока его не было? Взгляд быстро метнулся по комнате и остановился на столе. Николай, глядя огромными глазами на пятна, заляпавшие стол, палочку сургуча и другие свидетельства неблагоразумного поступка библиотекаря, спросил севшим голосом: – Ты открыл письмо? Хотя чего я спрашиваю... У нас проблемы из-за этого? – Да. Нет. Наши проблемы связаны с самим письмом, а не с тем, что я его вскрыл. Себастьян – падре Ксанте – или кто он там еще – подставил нас как хотел. Там указано, что письмо передадут доверенные агенты инквизиции – а это рушит нам всю легенду с купцами! – Этьен нервно вцепился себе в волосы. – И это еще не все... далеко не все. Если бы в письме были внеочередные расшаркивания между высшими чинами церкви, я бы еще согласился изобразить из себя лояльного и готового сотрудничать агента. Но... – библиотекарь бесшумно подошел к выходу, беззвучно отодвинул засов и резко распахнул дверь. В коридоре было пусто – и правда, кому придет в голову подслушивать двух приезжих купцов, если совсем скоро скромными усилиями Фратори все их тайны и так станут достоянием церкви? – Помнишь Луиса? Того мальчика, у которого ты пытался отобрать письмо... герцога Сильвурсонни? Так вот, в этой бумаге говорится, что настоящий герцог – вовсе не он, а Сей, наш садовник! И что якобы падре Себастьян всю дорогу был в курсе, и воспитал его в тиши и уединении, вдали от соблазнов... ты когда-нибудь слышал подобный бред?! Николай сел на кровать, пытаясь осмыслить все, что сказал библиотекарь. Потер подбородок, обросший небольшой курчавой бородкой. Они решили, что так Николай будет менее походить на себя, но эта непривычная растительность на лице дико раздражала русича. – А мне Себастьян говорил, что Луис к нам чуть ли не случайно попал. Как тогда он мог вроде бы растить Сея? Этьен, я тут не так давно, а вот ты, почитай, уже лет десять или даже больше. Как Сей сюда попал? – и, помолчав, добавил. – И вообще, с тех пор как мальчишка, Луис, у нас очутился, я Себастьяна вообще не узнаю. Со мной почти не общался, Легрэ приблизил слишком. Николай опять раздраженно потер подбородок. – Сея Себастьян привез. Пять или шесть лет назад, не помню точно, – Этьен прошелся от двери к столу и снова вернулся к двери. – Как он его растил – это, конечно, отдельный вопрос... но вспомни, мальчику действительно очень многое позволяли и спускали с рук. И Кристиан его не трогал, между прочим – ну, за исключением того последнего раза. С другой стороны, если Сей действительно герцог и предполагалось, что со временем он займет свое место именно в этом качестве, подобное воспитание никуда не годилось, разве что он должен был стать марионеткой на троне... под чутким руководством падре Себастьяна, ага. Кстати, раз уж о нем зашла речь... тебе что-нибудь говорит имя Антуан Сальярси? – Антуан? – удивился Николай. – Не припомню. И, Этьен, ты посмотри на Сея! У него же даже манер нужных нет. Да он за столом правильно сидеть не сможет! Я уже не говорю о том, чтобы говорить, – русич задумался. – Слушай, а ведь Сей даже читать не умеет. Если он герцог, то Себастьян его хотя бы чтению должен был научить. А Сей только с садом и работал. – О чем и речь, – вздохнул библиотекарь. – Но в письме сказано, что герцог Сильвурсонни – именно наш садовник... вот подумай, что нам по этому поводу скажет Паоло Фратори? Автора данного замечательного послания у него под рукой не будет... зато будем мы. И от этой мысли мне, знаешь ли, как-то неуютно. Что же касается имени, – Этьен продолжал измерять келью шагами, – это мирское имя нашего падре. И у него есть очень веские причины больше не пользоваться им... однако письмо было подписано “Себастьян Сальярси”. Как ты считаешь, что это может значить? – Меня тут же отправят в пыточную, как пить дать, – нахмурился Николай. – Падре Паоло уверен, что я хотел предать Себастьяна, а тут получается, что я заявлюсь с бумагой, что я агент инквизиции. Инквизиция водит за нос инквизицию? А я между ними. И если так, то он может и не поверить письму про Сея. И получится, что и всем остальным бумагам. Русич задумчиво подергал за бородку и чертыхнулся. – Кстати, с чего ты решил, что мирское имя у Себастьяна – Антуан? Он всегда Себастьяном был. – Не всегда. Это длинная и темная история... его когда-то самого чуть не поджарили. Может, обращал внимание, у него шрам на руке? Он не стал бы ни за что светить свое имя перед инквизицией, – Этьен сдвинул брови, – да и сам бы в инквизицию вряд ли подался – после такого-то знакомства... Одно из двух: либо падре навешал мне в свое время лапши на уши – хотя я решительно не понимаю, зачем – либо тут что-то капитально нечисто. И знаешь, Николай... я скорее склоняюсь ко второму. Не думаю, что Себастьян мне врал – нет, ну то есть он врал, конечно, но вряд ли в этом, о таком не врут. – Этьен, – русич покачал головой, – из инквизиции за просто так не отпускают. Либо сразу же после первого допроса, либо не выпускают вообще. – А его и не отпускали. Он сам... отпустился... потому у меня и вызывает очень сильные сомнения тот факт, что наш падре после этого заделался инквизитором, да еще и дослужился до высоких чинов. И напоминать свою подлинную фамилию... – библиотекарь, прекратив наконец мельтешить, уселся на кровать рядом с Николаем. – Короче, тут всего два варианта: либо Себастьян выдумал историю своих нежных отношений с инквизицией от и до, либо нет. А вот что из этих вариантов может следовать... В первом случае никакого Антуана Сальярси просто не существует... или существует, но с инквизицией он никогда не сталкивался... или сталкивался, но Себастьяну Сальярси это ничем не грозит. Но я тебе уже говорил, что в этом случае верю падре. Сложно объяснить почему, просто верю. Едем дальше. Если насчет инквизиции правда... а здесь уже получается весьма интересно. Первое: еретик Антуан Сальярси сбежал из-под карающей длани инквизиции, сменил имя, а фамилию сменить забыл? Не верю. Второе: еретика, вместо того чтобы казнить, завербовали, и он со временем занял высокий пост в инквизиции? Сомневаюсь. Николай, у тебя какие мысли есть? Русич огляделся и вытащил из кармана бутылочку. – Коньяк будешь? – спросил он, разливая по стопочкам, извлеченным из другого кармана. – Что-то мне в преддверии общения с палачом выпить захотелось. Ну, за русича и франка во вражеской стране! Николай опрокинул рюмку и продолжил. – Этьен, я не верю, что Себастьян меня мог так сильно подставить. Он же не мог не понимать, что посылая меня с таким письмом, просто вынуждает падре Паоло отправить меня в подвалы. Для более тщательного общения, так сказать. Да и раньше за Себастьяном не замечалось ни, – он хмыкнул, – любви к инквизиции, ни знакомств. Как точно было подписано письмо? – Себастьян Сальярси, кардинал Ксанте, – франк задумчиво потеребил волосы, сделал глоток. – Я тоже не думаю, что он стал бы тебя подставлять... если только после той выходки... да не, тогда он просто не стал бы тебя откачивать. И по срокам тоже не подходит – это письмо давно лежало у Фабрицци, ожидая гонца. Ну вот честное слово, ерунда какая-то выходит! То падре исправно делится информацией и озадачивает всю нашу банду, то вдруг приближает Кристиана, а мы вроде как побоку... То он жертва происков инквизиции, то сам инквизитор и ажно кардинал... Как будто два разных человека! – Этьен внезапно замер, уставившись в пространство остановившимся взглядом. – Два разных человека... – почти неслышно и с каким-то ужасом прошептал он. – Николай... скажи, что я схожу с ума. Русич плеснул еще коньяку и насильно вручил стаканчик Этьену. Бывший библиотекарь почти всю сознательную жизнь прожил в монастыре, общался только с братьями да с контрабандистами, а Николай много всего перевидал за свою жизнь – убежав из дома в двенадцать лет, он побывал и разбойником, и солдатом, и монахом. Да и монахом-то он был почти номинально – на нем лежала торговля по всей Валассии. Так что на земле русич стоял тверже, чем его друг, и священного ужаса после последней фразы франка не испытал. – Это все объясняет, – он опрокинул стаканчик. – Просто все. Если Себастьян не кардинал, вернее кардинал не Себастьян, то ему на нас наплевать. Можно и пожертвовать. К тому же, Себастьян, если бы был кардиналом, не мог последние пять лет безвылазно просидеть здесь. Кардиналы – они там, – русич ткнул рукой в потолок. – Вернее, в Риме. Не сидел бы тут кардинал. Этьен, ты выпей. – Ага... – франк растерянно поднес стаканчик к губам, потом тряхнул головой и решительно опустошил. – Да, тогда все сходится. Еретик Антуан Сальярси и инквизитор Себастьян Сальярси. Очень удобно... особенно если они настолько похожи, что с первого взгляда и не отличить. И в Валасском монастыре они бывали оба, – если подумать, Этьен, вспоминая свои беседы с аббатом, неоднократно ощущал некую неуловимую неправильность. Бурные обсуждения вчетвером очередной проблемы – еще не семья, уже не разбойничья шайка... и их главарь, не цепной пес, но волк, способный не только рычать и щериться, но и перегрызть глотку. Неторопливые беседы при свечах в библиотеке и испытующий прищур черных глаз. Вкрадчивый хитрый лис. В Себастьяне словно одновременно сосуществовало два разных характера, это удивляло, порой вызывало страх, а порой... – Чует мое сердце, что последние пару месяцев мы общались с тем, который кардинал. А с момента прибытия Паоло Фратори в монастырь и до моего отъезда они там, кажется, вообще оба одновременно крутились. – Ну и что делать будем? – Николай нахмурился, посмотрел на бутылочку и решительно спрятал ее в карман. – Мне что-то доказывать свою верность неизвестно кому расхотелось. Ответить библиотекарь не успел, так как в дверь постучали. На пороге возник служитель инквизиции и сообщил, что Фратори желает побеседовать с гостями. В ответ на то, что подорвались оба, тот холодно обрезал – “По одному”. “Купцы” обменялись взглядами. – Я, – Этьен проигнорировал предупреждающе сжавшую плечо руку Николая. Расправил похожие на крылья рукава блио и шагнул к двери, беспечно улыбаясь. – Давно мечтал встретиться с падре Паоло! Служитель молча кивнул и жестом пригласил следовать за ним. *** Фратори ждал в библиотеке. За одним из столов располагался секретарь с пером и бумагой, готовый записывать каждое слово, за другим – двое свидетелей в монашеских одеяниях. Паоло сидел отдельно, перебирая в пальцах четки с распятием. – Входите, сын мой, смелее, – кивнул он показавшемуся в дверях молодому человеку. – Назовите себя и цель вашего прибытия в Валасский монастырь. – Этьен Монжуа, – бывший библиотекарь почувствовал легкое головокружение, оказавшись в окружении знакомых стен, предметов и книг. Только вот он здесь больше не хозяин... вообще никто. И не стоит об этом забывать. Мужчина в красном не казался каким-то особенно зловещим или пугающим, напротив, даже располагал к себе... но Этьен отлично знал, насколько обманчивым может быть подобное впечатление. – У меня письмо для инквизитора Паоло Фратори. Изображать из себя кающегося юноша не видел смысла. Первоначально он собирался повалять дурака, а потом разбираться по обстоятельствам, отдавать ли вообще эту несчастную бумажку, но падре Паоло явно не был тем дураком, которого стоило валять, да и присутствие свидетелей не особенно вдохновляло. – Ну что ж, вы по адресу, – Паоло требовательно протянул руку. – Прошу, – Этьен выудил из широкого рукава заветную бумагу, молясь про себя, чтобы инквизитор не заметил манипуляций, произведенных им с печатью. Паоло взглянул на печать, скептически приподнял бровь и разорвал конверт. Бегло взглянув на подпись, он поднялся. – Этот вопрос стоит обсудить наедине, сын мой, – кивнул он Этьену, – Следуйте за мной. Фратори, лишь оказавшись в своих покоях вместе с принесшим письмо молодым человеком, позволил себе внимательно прочитать бумагу. На его лицо медленно заползала хищная улыбка. Ну что за подарок принесли ему прямо в руки?! – Откуда у вас это? – Паоло помахал письмом, пристально глядя на Этьена. – Мы с другом останавливались здесь по пути в Аталию – помолиться об удачной торговле и очистить душу исповедью, – улыбка инквизитора юноше очень не понравилась. Что там Николай про него говорил? Вцепится как клещ? – Падре Себастьян, узнав, что наша дорога лежит в Улазью, попросил оказать ему услугу и забрать некоторые бумаги – он знал, что у нас они будут в полной сохранности. Вообще-то говоря, мы предполагали застать его здесь, засвидетельствовать почтение, получить благословение и передать его поручение в более надежные руки... и даже не рассчитывали на такое везение, как личная встреча с вами! Как бы то ни было, я очень рад, что наша миссия успешно завершена. – И когда же вы здесь останавливались? – голос инквизитора был спокойным и невозмутимым. – Чуть больше двух недель назад, – Этьен попытался скопировать невозмутимость Фратори, хотя до истинного спокойствия ему было ой как далеко. Паоло покивал, что-то прикидывая. – Знаете, что случается с гонцами, приносящими дурные вести? – задумчиво спросил инквизитор. – Подозреваю, что ничего хорошего, – осторожно предположил библиотекарь. Идея передать письмо Паоло Фратори нравилась ему все меньше и меньше, и то, что он был ее автором, нисколько не утешало. Ну что ему стоило послушаться тогда Николая?! Или хотя бы собственного здравого смысла... – Вы всерьез думаете, что я поверю, что документы с ТАКИМИ сведениями Себастьян велел передать каким-то проходящим купцам, которых видел в первый раз в жизни?! Ну Себастьян, судя по этому письму, считает меня идиотом... но он-то сейчас далеко, а вам-то, молодой человек, сия роскошь непозволительна, – язвительно закончил Паоло. – Так что если вы мне сейчас честно не расскажете, кто вы такие, я подвешу вас обоих на дыбу и буду разукрашивать вас каленым железом до тех пор... ну пока мне не надоест... – всю эту тираду он выдал все таким же тихим голосом и даже сопроводил благожелательной улыбкой. – А если вы мне не поверите или вам не понравится то, что услышите, что вы сделаете? – грустно спросил юноша. – Впрочем, догадываюсь. Подвесите на дыбу... и как вы там обещали? Пока не надоест. Этьен сейчас испытывал не столько страх (хотя пугающие угрозы Фратори в любой момент могли стать еще более пугающей реальностью), сколько сожаление. Он чертовски жалел, что не сжег это проклятое письмо еще в Улазье... или, по крайней мере, после того, как ознакомился с его содержанием. И чувствовал, что не раз еще пожалеет. Уж придумали бы они с Николаем достойную причину поездки в монастырь, не переломились... – Разумеется, он нас не первый раз видел – мы часто встречались по делам. Вы же знаете, наверное, Валасский монастырь торгует вином, шерстью... да много чем. Фратори вздохнул: откровенничать с ним явно не желали. – Ну вот скажите мне, молодой человек. Мне просто интересно. Что же вас заставило по просьбе аббата добровольно соваться в лапы инквизиции? – Сами же только что сказали – просьба аббата, – как ни смешно, Этьен говорил чистую правду. По крайней мере, ее часть. У него была уйма причин не ехать сюда вообще, но все их перевесило упрямство и... привычка? Юноша коротко выдохнул, откидывая волосы со лба. Привычка здесь давно уже была ни при чем. – Ну понятно, наш ушлый аббат обладает потрясающим даром убеждения глупеньких наивных юношей, – усмехнулся Фратори, – Жаль, у меня такого дара нет. Эта бумажка, – мужчина снова небрежно помахал письмом, – уничтожила карьеру Паоло Фратори... но зато обеспечила новую жизнь Полю Фьери. Я уезжаю отсюда немедленно, потому что чует моя задница, недолго стоять этому монастырю. И вам не советую тут задерживаться, – Паоло подмигнул ему. – Вы свободны. И не растрачивайте свою удачу зря, – и мурлыкая под нос “Тонкий танец игр на чужбине”, он начал собирать вещи. – Что ж, благодарю за аудиенцию, падре, и счастливого пути, – юноша направился к двери. На языке уже вертелось “Передавайте привет Ксавье”, но дерзость – не самое подходящее завершение беседы... и не самое безопасное. Как только Этьен вышел из комнаты, инквизитор направился к потайной двери, которую показал ему Ксавье. Нырнул на минуту в темный ход, на ощупь найдя тайник, и вытащил оттуда пузырек темной жидкости – один из тех, что нашли когда-то в лекарне. Паоло вынырнул на свет, посмотрел на свое маленькое сокровище и погладил стеклянный бок, усмехаясь. Эта штука стоила больше всех интриг, которые пытался развести Ксавье. Жаль, что он только недавно раскрыл ее свойства, решившись испытать его на парочке оставшихся в живых монахов. Знал бы раньше, они бы с Ксавье давно уже отдыхали в шато Фьери на юге Франции. Собрав самое необходимое – деньги, документы, сменную рубашку, Фратори направился прямиком к конюшне и выбрал лошадь покрепче. В воротах никто не посмел приставать с расспросами, и Паоло уехал прочь по пыльной дороге, не жалея ни о чем из того, что оставлял за спиной. – Ну что я могу сказать, Николай, – начал библиотекарь, когда дверь кельи закрылась за его спиной. – Можно сказать, мы легко отделались – падре Паоло сейчас собирает свой инквизиторский скарб в намерении как можно быстрее сделать ноги. Нам с тобой он посоветовал последовать его примеру – что-то он там такое понял из этого письма и сделал вывод, что здесь скоро будет жарко. А так отлично побеседовали – никаких тебе подвалов, кнутов и каленого железа... одни только угрозы, но угрозы, знаешь ли, шрамов не оставляют! – Как это? – русич был полностью ошарашен, но тем не менее это не помешало ему как можно незаметнее спрятать кастет. Все время, пока не было Этьена, он судорожно думал, что же ему делать, если за ним придут. Варианты были разные – от покорно последовать за служками до заставить довести его до франка и просто силой забрать невыносимого библиотекаря. Конечно, Николай не мог забрать весь свой арсенал из тайника, но уж кастет и засапожные ножи не должны вызвать удивления. И большой нательный крест. И... На этом моменте он себя ограничил. Так что поспешному удалению из поля зрения Этьена подлежал только кастет. – А вот так! – развел руками библиотекарь. – Так что будем делать? Последуем хорошему совету? Или попытаемся все же разобраться с так некстати... или наоборот, кстати оказавшимися в наших руках тайнами и секретами? Кстати, бумаги-то все у нас остались, я Фратори только письмо отдал. – И только из-за письма падре Паоло вдруг резко решил уехать? – Николай с недоверием уставился на друга. – Что ты еще ему сказал? – Да вроде ничего такого... Как условились: мы – купцы, заезжали в монастырь по дороге в Аталию, падре Себастьян давно ведет с нами дела и поэтому доверил забрать его письмо... Видимо, он знает про эту историю с герцогом что-то, чего не знаем мы. Этьен сел на кровать, плеснул себе в кружку воды из кувшина, сделал несколько глотков – после общения с инквизитором горло пересохло, а сейчас еще предстояло беседовать с Николаем. Русич продолжал недоверчиво смотреть на библиотекаря. – Этьен, ты понимаешь, что если папский инквизитор решил не допросить тебя как следует, а уехать, то это дело пахнет еще более дурно, чем можно было предположить? Я зайду за тобой через пятнадцать минут, собирайся, – решительно сказал он, поднимаясь с места. – Постой, Николай, – франк поставил пустую кружку на стол и устремил вдохновенный взгляд на русича. Именно что вдохновенный – знакомые искорки в светлых глазах и лукавая полуулыбка не оставляли сомнений: Этьен снова намеревался во что-то встрять. – Мы только что наткнулись на такую сногсшибательную тайну. Два герцога, два падре Себастьяна... два папских инквизитора... тебе самому разве не интересно узнать, в чем смысл этой хитровывернутой игры разумов? Тем более, если провернуть все по-умному, нам это практически ничем не грозит. Русич застонал про себя – Этьен что, решил, что он попал в одну из своих любимых книг? – Что – все? Этьен, ты хочешь головы лишиться? – с отчаянием спросил он. – Почему сразу головы? – оправившись от переживаний по поводу целостности своей шкуры, посетивших его во время аудиенции у Паоло Фратори, библиотекарь, кажется, был склонен переоценивать свои ум и хитрость. – Если мы сейчас уедем куда глаза глядят, то точно ничего не выясним. А вот если останемся... Слишком уж много ниточек тянется к нашему монастырю, рано или поздно они должны завязаться в узел... и наверняка это случится здесь. Падре Паоло это тоже понимал, но видимо, у него есть основания этого узла опасаться. Понятия не имею, какие, может, у них с падре Ксанте свои внутренние трения. Мы же с тобой не такие заметные шишки и вполне можем затеряться. Всего-то и надо переодеться обратно в рясы – и готово, мы вновь смиренные монахи Валасского монастыря, никуда и не пропадали. После отъезда падре Паоло здесь будут твориться хаос и бардак, никто и не заметит парочки лишних братьев... это если о людях Фратори говорить. А для своих мы вроде как всегда тут были – ну, мало ли, старались лишний раз глаза инквизиции не мозолить. Николай выругался, не сумев сдержать распиравших его эмоций. – Этьен, зачем? Зачем тебе это нужно? Зачем? Хороший вопрос. Прежде чем отвечать на него Николаю, имело смысл ответить самому себе. Честно, а не как обычно. Зачем ему знать, в чем смысл сложной многослойной интриги, в которую втянуты благородный герцог Луис Сильвурсонни и монастырский садовник Сей, король Фернандо и инквизитор Паоло Фратори, Себастьян... нет, Антуан... и тот, второй? Наверное, потому что иначе Этьен не мог. Уже не мог. Ему необходимо было разобраться в происходящем и в себе самом. И в Себастьяне, как бы там его ни звали. Пусть уже тот огонь, из-за которого иногда больно дышать, или погаснет, или разгорится до неба... пусть даже его самого дотла спалит. Или-или... но поджариваться изо дня в день на тлеющих углях ему изрядно надоело. А вот Николая в свою персональную глупость и ее возможные последствия втравливать совсем ни к чему. Соврать ему что-нибудь умное, что ли? – Понимаешь, я... – и тут же стало понятно, что умное врать не получится, вообще врать не получится, а правда... очень она нужна Николаю, такая правда, опять расстроится ведь. – Николай, я останусь. Мне нужно знать... иначе спать спокойно не смогу. Ты уезжай лучше – в Улазью или еще куда, а то действительно, мало ли что... не все же тебе своей шеей за мою дурь расплачиваться. А я не могу сейчас уехать. Только не сейчас. Русич смолчал – губы сжимались болью и осознанием. – Тебе какие мантии нужны – наши или инквизиторские? – Зачем инквизиторские? – растеряно переспросил Этьен. – Просто ряса, самая обычная, наша... Подожди, ты что, тоже остаться собираешься? – С нашими вообще проблем не будет, да хотя бы из тайничка достать или из келарной, – кивнул сам себе Николай. – Только нам тогда нужно из этих келий по-быстрому уходить. Куда бы? – русич задумался. – Оптимальнее всего – к себе вернуться. Вряд ли наши кельи кто-то занял, – он бесшабашно улыбнулся и накинулся на франка. – Ты чего стоишь? Быстро вещи собирай! – Николай... – библиотекарь крепко обнял русича, утыкаясь носом куда-то в район могучего плеча. – Черт... спасибо. Мне ужасно не хочется навлечь на тебя какую-нибудь гадость, но как же я рад, что ты остаешься! Этьен широко улыбнулся, хотя глаза его подозрительно блестели. – Собирать особо нечего, все тряпки я еще раньше в сумку запихал. А насчет келий... библиотеку заняли люди Паоло, поэтому к себе я пока соваться поостерегусь. Через пару дней, когда все это осиное гнездо разлетится – другое дело, а пока, видимо, перекантуюсь у тебя, на твои хоромы вряд ли кто позарился. Ну так что, друг мой неуловимый агент, сумки в руки – и да здравствует превращение лояльных купцов в праведных монахов? Николай только глаза закатил к потолку – вот неугомонное создание! А Себастьян еще говорил, что русич с ветром в голове. В голове франка не ветер, а буря наблюдается, пожалуй! – Этьен, будь добр, сделай постное выражение лица, иначе нас спалят, не доходя до келарной! Или тут уж посиди, подумай о сущем, пока я рясы принесу. Хотя тебя здесь оставлять... – Николай с недоверием оглядел друга. – Значит, посидишь у меня! С этими словами, он схватил Этьена за руку и почти поволок его в свою келью, не забывая внимательно оглядываться по сторонам для контроля обстановки.