Выше нас только небо (СИ)

— А ведь точно не пил, ребятушки! Нет, не пил! Это она пиво сосала, как вурдалак, даром что женщина. А он только чай. Это все гоблин этот дурацкий мне голову заморочил элем своим. “Настоящий эль, — говорит, — должен быть темным. А у вас он цветом как моча молодого огра, да и на вкус такой же”. Ну вот где, я у вас спрашиваю, где он мочу огра-то мог пробовать? Да еще молодого! Гадость-то какая, тьфу, пропади он пропадом, прости Мерлин. Тоже мне эстет! А тот мне и отвечает… Ой, Гарри! Чего это ты меня так трясешь?

Поттер, не выдержав мощного словесного потока, действительно развернул ее за плечи и как следует встряхнул.

— Мадам Розмерта! Ну не отвлекайтесь же вы, умоляю! — жалобно взмолился он. — Что? Что он пил?

— Кто? Гоблин?

Тут Гарри испустил такой отчаянный рык, что Мадам Розмерта испуганно моргнула и дернулась из его рук:

— Так говорю же, чай только! — торопливо ответила она и уставилась на Гарри, приоткрыв рот. — А ведь и впрямь странно, с чего ж ему косеть тогда, родимому?

Она снова задумчиво устремила глаза в потолок.

— Думайте быстрее! Пожалуйста! — требовательно и умоляюще поднажал на нее Гарри.

— Ой! Так она ему чего-то подсыпала?! — мадам Розмерта прикрыла округлившиеся губы ладонью. — Отравить хотела, мерзавка! И ведь прямо в моем трактире! Нет чтобы к Аберфорту пойти…

Гермиона одними губами прошептала “Бинго”, и Гарри наконец-то выпустил из рук широкие полные плечи.

— Стакан! Где его стакан? — бросил он, быстро озираясь по сторонам.

— Да как это где? Помытые ж все давным-давно на полочках стоят, — Розмерта махнула рукой на идеальные посудные шкафчики. — У меня всегда чистота и порядок.

Но прежде, чем Гарри успел окончательно расстроиться, голос подала его подруга:

— Он же его разбил! — громко напомнила она трактирщице. — Вы его сразу склеили?

— А ведь и правда! — просияла та. — Осколки-то должны были остаться. Не до Репаро мне тогда было. А всё гоблин этот, мантикора его задери, эстета вонючего. Все мозги мне запудрил со своим элем. Ну умница же девочка! Умница! — Розмерта заговорщицки понизила голос: — И где только были твои глаза, Гарри? Неужто не видел, кого надо было брать… и умная, и красивая… Не то что этот твой белобрысый заморыш… — она проворно направилась к стойке, деловито покручивая округлым задом, делая вид, что совершенно не замечает очередного гневного взгляда, которым наградил ее Поттер, и сдавленного хихиканья Гермионы.

Розмерта решительно перегнулась через стойку, получая очередную заслуженную порцию внимания к своей пятой точке, и набрала в легкие побольше воздуху.

— Кисси! Кисси! — истошно завопила она вглубь кухни.

— Кошку, что ли, зовет? — вздрогнув от неожиданности, прошептала Гермиона Гарри на ухо.

Но уже через секунду из кухни высунулась всё та же пожилая домовиха, своей хитрой физиономией и впрямь напоминавшая кого-то из семейства кошачьих.

— Чем Кисси может помочь хозяйке Розмерте? — спросила эльфийка дрожащим голосом, смаргивая с редких ресниц набежавшие слезы.

Трактирщица уперла руки в крутые бока:

— Мне нужны осколки чашки с прошлой недели! — требовательно сказала она не терпящим возражений тоном и словно не замечая умоляющего взора несчастных голубоватых глаз.

— Той, что пил молодой господин? — Кисси опустила в пол несчастный взгляд и нервно затеребила подол опрятной наволочки в голубой цветочек.

— Ты опять подслушивала, негодная? — гневно воззрилась на нее Розмерта, и домовиха покаянно повесила ушастую голову. — Впрочем, раз сама всё слышала, то давай, неси! — приказала она и сурово добавила, увидев, что Кисси продолжает жалобно на нее коситься: — Неси, говорю! В кои-то веки хоть польза есть от твоих дурацких привычек, — Розмерта повернулась к Гарри и пояснила: — Всякий хлам собирает и тащит к себе в каморку. Ни одному осколку не дает пропасть. А я ее иногда балую, — она чуть понизила голос, кивая вслед понуро плетущейся на кухню эльфийке, — не применяю Репаро, пусть забирает, жалко мне, что ли? Она у меня вообще-то хорошая.

Розмерта улыбнулась полными розовыми губами, и Гарри не смог не улыбнуться ей в ответ. Домовиха снова появилась в зале примерно минут через десять, когда измученные ожиданием Гарри с Гермионой наматывали вокруг столов пятый круг подряд.

— Гарри Поттер может взять это, — эльфийка присела в легком книксене, покорно протягивая Гарри белые осколки, на сбитых стенках которых все еще виднелись коричневые разводы. — Кисси ничего не трогала. Как всё было при молодом господине, так всё и есть.

— Спасибо тебе огромное, Кисси! — Гарри взволнованно принял разбитую кружку из дрогнувшей прохладной лапки.

— Я следующий стакан не буду склеивать, тебе отдам, — великодушно пообещала поникшей домовихе Розмерта и, отмахиваясь от ее признательности, тут же обернулась к сияющему Гарри: — Ну что, помогла я вам, ребятки?

Гарри подошел к ней и крепко обнял свободной рукой:

— Еще как помогли! Спасибо вам! — от души поблагодарил он, бережно прижимая к груди драгоценные осколки.

— Да чего уж там, — проворчала растроганная трактирщица и добавила ему на ухо настойчивым шепотом: — А насчет девочки ты как следует подумай, Гарри! Хорошая девочка, смышленая, ладная — и грудь, и попа — всё при ней. Не то что этот твой тощий, смотреть не на что. Одни слезы! Эх!

Но Гарри лишь засмеялся, выпуская ее из объятий, прощально махнул рукой и нетерпеливо потащил Гермиону прочь из трактира.

====== Глава 20. Зелье ======

В одиночной камере было холодно. Нет, не так. В ней было невыносимо холодно. Впрочем, Драко часто мерз и прежде, но сейчас ему казалось, что никогда и нигде холод не был таким, как здесь — промозглым и пронизывающим до самых костей. Обхватив колени руками, Драко сидел в углу своей лежанки и тоскливо смотрел сквозь решетку на далекий дрожащий свет факелов в коридоре. Он не успел еще потерять счет дням, проведенным в Азкабане, отслеживая их по завтракам и обедам, но понимал, что это продлится недолго. Скоро все его дни сольются в одну непрерывную серую массу, сложенную из глухой тоски и отчаяния. И считать их будет попросту незачем. По крайней мере, к запаху мышей, сырой земли и плесени он уже почти привык.

Добропорядочные граждане магического мира давно имели зуб на их семью, некогда слишком богатую, а теперь слишком легко отвертевшуюся от наказания. Поэтому Малфой понимал, почему они так радостно навесили на него обвинение, не утруждая себя излишним разбирательством. А это говорило лишь об одном: на свободу ему больше не выйти. Тем более, что Драко и сам толком не знал, что там случилось. Он помнил, как получил письмо, как улетала прочь маленькая пестрая сова, как сам взмывал на метле в ночное небо. А дальше все растворялось в черной пугающей бездне, из которой проявлялись лишь смутные видения какого-то столика, почему-то белой кружки с глянцевым блестящим боком и чувство оглушающей ненависти к проклятой девице. Тот, кто хотел его подставить, безусловно, сделал это умело и ловко.

Драко тихо застонал и бросил обреченный взгляд на свое обиталище: ровные стены из грубого камня без единой щели, унизительно позорное ведро в углу, которое охранник каждый день брезгливо очищал взмахом волшебной палочки, и грубо сколоченная лежанка с серым засаленным одеялом — это всё то, с чем ему теперь придется мириться до конца своих дней.

Было страшно. По-настоящему жутко. Никогда в жизни он больше не сможет выйти из этого адского места, никогда не увидит солнце, небо и родной мэнор. Про Поттера Драко старался и вовсе не думать, чтобы сердце не кололо такой болью, от которой хотелось уснуть и больше не просыпаться. Он сразу знал, что всё, что между ними было — слишком хорошо, чтобы быть правдой. Даже если ему повезет, и он сумеет каким-то чудом выбраться из этого гиблого места, нужен ли он будет Гарри? Арестант с изломанной судьбой, бросающий позорную тень на Героя. Наверное, намного честнее будет уйти от него самому. Пускай это совсем не по-слизерински, но он и так давно уже перестал им быть рядом с Поттером. Слишком сильно любил — неправильно, болезненно, верно.