Второй шанс (СИ)

Цепляется за шею и своим лбом прижимается к моему. Так и замирает. Даже дышит через раз.

- Не уходи…

Ага, вот на что-то подобное и я надеялся.

Нет, не надеялся… ожидал.

Да, точно.

Ожидал…

- Я хотел сказать… что смутно помню что-то подобное… Мне было очень холодно. И ты тоже обнимал меня.

Вот те на. Не думал, что вспомнишь.

Пристраиваю свою ладонь на его макушке и медленно, закрыв глаза, перебираю пальцами торчащие пряди.

- Угу, а ты все время устраивал истерики и выл так, что у меня зубы сводило, скулил от холода и стягивал с меня футболку, прижимался, чтобы погреться.

- И тебя бесило это больше воплей и постоянного нытья?

- Да.

Тонкие губы изгибаются в усмешке. Все еще дрожит, но взгляд серых глаз ловит мой, без малейшего намека на страх.

Откатывается назад и, выпуская покрывало из рук, стягивает с меня куртку. После цепляется за водолазку. Покорно поднимаю руки, позволяя избавить себя от куска ткани.

Прохладный воздух тут же льнет к коже, а следом за ним и ледяные ладони. Оглаживают живот и осторожно поднимаются к груди.

- Такой теплый…

Такие же алые, как мои глаза, губы притягивают мой взгляд. Нервно покусывает их, неосознанно приглашая поиграть.

Что ты со мной делаешь, маленький засранец?!

Прижимается ко мне и наваливается всем весом, укладывая на подушки.

Сверху, на худые плечи, ложится задерганный плед.

Изворачивается и сползает ниже, острым подбородком давит на ключицу, ерзает, устраиваясь поудобнее, и замирает.

- Что, даже не скажешь ничего?

- А надо?

- Не-а.

- Тогда спи.

- Не уйдешь?

- Куда? К твоим маленьким друзьям? Нет, спасибо, мне и твоего нытья хватает.

- Я не ною!

- Ну конечно, ты особо сурово наматываешь сопли на кулак.

- Шики… Ну ты… Ты…

- Я. Хватит, после покажешь свое остроумие. Отдохни.

Шумный вздох. Переползает ниже, на грудь. Пальцы шарят по моим ребрам. Просто водит ладонью вверх-вниз, пока не натыкается на узкую полоску слегка выпуклой, словно очерченной, кожи. Один из множества старых шрамов.

Тонкий пальчик замирает, а после снова осторожно, подушечкой, гладит его. Так, словно это и не шрам вовсе, а открытая рана.

- «Бабочкой» поранули. Очень давно, еще до войны. - Слова замирают в воздухе. Не знаю, как они вырвались. Словно сами просочились сквозь сомкнутые губы. И ладно… Пусть растворяются в абсолютной тишине комнаты.

Жду вопросов.

Но и их нет.

Только быстрый взгляд серых глаз, мгновенно ставших серьезными.

Я всегда ценил тебя за догадливость, мышонок.

Ты же сообразительный, не станешь ворошить чужие тумбочки в поисках маленьких сокрытых тел?

Не станешь вытаскивать на свет мои воспоминания, уже покрывшиеся гнойной корочкой?

Просто молчишь.

Тебя интересует только то, что я готов и могу тебе рассказать. Остальное же… Я сам не рискну лезть в этот омут.

Не выберусь.

Безнадежность - она затянет. Такая же затхлая, как вода в старом болоте, с налетом ила старых ошибок и проросшими семенами сомнений.

Ладонь замирает, и пальцы двигаются дальше, тут же натыкаясь на еще один рваный росчерк ниже, под солнечным сплетением.

- Штык-нож. Третья мировая.

Ладонь снова ползет выше, на плечо, к маленькой безобразной розовой точке.

- Пулевое.

Чуть выше, и кисть накрывает изодранную ключицу еще со свежей фиолетовой корочкой новой кожи.

Отвратительно. Коробит. Как ему не претит касаться этого уродства?!

Не понимаю…

Не понимаю, когда на смену ладони приходят нежные губы. Осторожно, языком, обводит контуры этого уродства и легко, чуть выше, невесомо прикасается к полумесяцу на шее.

- Что ты делаешь?

- Не знаю. Просто хочется.

- Не противно? - Вот блядство. Вырвалось.

- А разве должно быть? - не пытается скрыть удивления. А я не знаю, куда девать глаза. Ему удалось смутить меня - не верю.

- Шики.

Отворачиваюсь. Ладонями обхватывает мое лицо и тянется к губам. Легко прикасается своими, совсем невесомый поцелуй. После которого мне почему-то сразу стало ощутимо легче.

- Я тебя ненавижу… - Этот шепот ложится на кожу, и я наконец-то могу выдохнуть. Отпустило.

Пальцы привычно зарываются в серые пряди, а ладонь опускается на узкие плечи, избегая двух длинных полос на его спине. Хотя…

Осторожно, прислушиваясь к своим ощущениям, веду ниже, по позвонкам и двум полоскам, оставленных плетью.

Ничего. Только теплая кожа моего мальчика. Он не испачкан кем-то другим. Старые раны - они ничего не значат.

Вот оно - осознание, которого мне так не хватало.

Провести еще раз, погладить. Остановиться на талии и прижать к себе покрепче.

Острые зубки тут же прихватывают кожу под ключицей, посасывают ее, касаясь язычком.

М-да… А я уже хотел пустить соплю и в любви признаться. Ха.

- Рыбка очухалась настолько, что хочет поиграть?

- Только если большая пиранья будет нежной.

Вот оно как? Мне это уже нравится.

- Не будет. Я все еще помню о твоей предыдущей выходке. Соблазн порвать тебе что-нибудь будет просто непреодолим.

- Скотина ты.

- У тебя три минуты, чтобы свалить в страну Морфея. После твою задницу не спасут ни друзья, ни даже мишки Гамми из сказочного леса.

- Ты смотрел мишек Гамми?!

- Спи, маленькая сука!