Не без греха (СИ)

— Поехали к тебе… — он жмётся теснее, хихикает.

Ни имён, ни смыслов, ни совести. Готовые на всё, поехавшие.

Юнги пихнул его, швырнул на диван и навалился сверху. Воздух оплавлен. Бесцеремонно сдирая друг с друга одежду, они решили, что время трахаться до потери пульса. Юнги жадно кусал душистую шею, мял плечи, принюхался. А парфюм-то элитный. Таких сладких в его постели ещё не было, а побывало тут будь здоров.

Парень с нежной карамельной кожей, гибкий, крепкий, он опрокинул Юнги на лопатки и сделал минет с щепетильным вниманием к деталям, присосал яички и вылизал головку, а потом сел на живот и ёрзал, дико растягивая гласные. Склонившись к Юнги, осмысленно посмотрел, словно прицениваясь, какая роль отведена ему на сегодня.

И почувствовал, что может расслабиться. Юнги захотел сожрать его до кости, скинул, пришлёпнул и поставил на четвереньки. Раздобыв лубрикант, он обильно смазал член, поспешно разработал дырку двумя пальцами. Стоны перешли границы. Парень протянул ему увиденный в ящике презерватив и повилял задом, прикусив нижнюю губку. У Юнги слишком часто забилось сердце, не каждый может зверски его завести.

Оттянув партнёра за волосы, Юнги вошёл и начал уверенно толкаться, вбиваясь в упругий зад и запрокидывая голову от удовольствия. Красавец зашипел, вцепился зубами в подушку, прогнулся, пытался нащупать руки Юнги, но тот перетянул за запястья его собственные и лишил опоры.

Ощущения множились, клубились дымом. Нежелание возвращаться. Вообще никуда не выходить. Дать ему придушить себя, изувечить и успеть осознать одно: они безумны.

Гораздо больше азарта не там, в пропитых казино, а здесь, в случайном сексе, в незнакомце, не дающем покоя. Юнги перевернул его на спину и, схватив за щиколотки, показал, как умеет жарить миссионером, ритмично, слаженно. Увидел мокрые веки, острый подбородок, темень раскрывающегося от вздохов рта. И нырнул ниже, вплотную, входя полностью. Он задержался, умерив пыл. Соскабливая с его спины лишнюю кожу, до кроваво-красного, радость на одну ночь выгнулась и прижалась почти полюбовно. Само воплощение экстази, он нашёл Юнги для поцелуя и затрясся в оргазме.

Наверное, Юнги и вправду рехнулся, если подумал, что этот парень особенный. Как только он заснул, спутник покинул его и не оставил никаких следов, кроме пятен спермы, кроме какой-то нервной нити-воспоминания, запущенной в черепную коробку и желудок.

***

Поскользнувшись, Чимин сбил ведро и влетел лицом в шкафчики. Под кроссовки затекла лужа. Уборщик, ковырявший шваброй раздевалку, весьма жёстко выругался.

— Страйк, бля! Э, пацан, ты совсем под ноги не смотришь, да?!

— Прошу прощения, — лепечет Чимин, закрываясь руками.

— Ты думаешь, я тебя бить буду? — уборщик мотает головой. — Мне как будто делать нехер. Ты сам себя убиваешь, как я погляжу.

Повсюду разбросаны люди-подсказки и ключевые события. Чимин уверен: неспроста. В последнее время ребусов больше и больше. Ему пора раскрыть глаза.

Он решил. Он сделает это. Чимин решил, что похудеет к следующему году настолько, что примет участие в университетском фестивале талантов. Поэтому с утра он съел на один тост меньше и до университета добрался пешком, а не на автобусе.

Неожиданно в мечты Чимина, застрявшего у вывески о фестивале, втиснулся посторонний.

— Ты ведь не забил на наш проект, правда?

Тэхён проворковал ему на ушко и отстранился со змеиной ухмылкой. Выглядел он уставшим, да ещё и нацепил на шею шарф. Разговаривать с ним после услышанного Чимину страшновато, кажется, будто Тэхён видит насквозь.

— К-конечно, я уже сделал презентацию, — сказал он, лишь бы поскорее от него отделаться.

— Надеюсь, что это так, жиробас, — Тэ зашагал по коридору.

— Эй, Тэхён!

Нет, когда-нибудь Чим себя пристрелит.

— Чего тебе? — тот закатил глаза.

— Ты хороший человек. Мне кажется, ты намного лучше своих друзей, если что, — Чимин порылся в рюкзаке достал полотенце и волнительно добавил: — Возьми, это твоё.

Как будто он дожидался эпичности данной минуты, накала драмы. Обалдело уставившись на него, такого несуразного, толстого, Тэхён состроил гримасу «я тебя умоляю» и махнул рукой.

— Господи, ты б его ещё на выпускном отдал. Оставь себе, всё равно не моё, не помню, где спёр.

Он, правда, плохой? Правда, делает всё со зла? Чимин почему-то продолжает вставать на лучшие стороны человеческие, хотя очевидно: хороших людей вообще-то и нет.

***

Сообщения, звонки, заёбы в сети, преследование по университету. Тэхён бы и заказал киллера для надоедливого профессора, но медлит. Из всех бывших эта заноза самая въедливая, противная. Пора бы фильтровать круг знакомых, особенно тех, с которыми спишь. Не попадаться на уловки и не растрачивать себя на идиотов.

Счастливое детство, напомаженные мечты, пафос… А Тэхён плевать хотел на роскошное бытие. Родители ему уже чуть ли не невесту выбрали, определили светлое будущее и область влияния, купили загородный домик, машину, учёбу. Да, он умный и сам бы мог сделать проект, который свалил на Чимина. Но Тэхёну становится похуй. И всё чаще, лёжа по ночам в огромной кровати, он слышит внутренний призыв к побегу. Неважно куда. Важно - с кем. Сопротивление бесполезно? А кто пробует? Отказаться от того, что есть, перечеркнуть привычное и устоявшееся? Сразу. С низкого старта. И много таких смельчаков на деле, а не на словах? Единицы.

Он богат. И ему тошно от этого. Непонятно почему, никогда нельзя было общаться с теми, кто не нравился родителям, непонятно почему, он был вынужден посещать всякие курсы для детей гениев и смотреть на тех, кто ниже свысока, хотя чисто по-детски ему казалось: они все одного роста. Все дети на этой чёртовой планете.

Его приучили морщиться, глядя на нищих, привили чувство прекрасного. Тэхён балуется. Тем, что унижает тех, кто ему не по душе. Тех, кто должен образумиться. Взять, например, Чимина. Если бы он имел волю, то не разожрался бы до размеров маленького слона. Вместо этого он постоянно таскается с едой и боится собственной тени. Взять друга из компании, который таскается со шлюхами, а потом жалуется на всех женщин. Тэхён просто въебал ему как-то раз за то, что задолбало слушать бесперебойное тупое нытьё. Или блондинка в их кругу, которая за коллекционные шмотки устраивала папе истерики, и Тэхён подсказал ей на спор поработать продавцом-консультантом, провалилась - поутихла.

Почему они остаются с ним? Он подозревает, что из уважения, какого-то подсознательного стремления обрести вожака. Да, он терпеть ненавидит эти их высокие порядки, начищенные мордашки и манерные замашки. Разнести бы их, зажравшихся, как класс, смести подчистую. Тэхён думает вразрез с системой, и это странно, подозрительно, вызывает вопросы.

Обозлённый, он избавился от шарфа, вышел на задний двор, к мусорным бакам. Но так и не прикурил, пихнув сигарету обратно в пачку. Мужчина в рабочей форме, закидывавший пакеты, тоже остановился в ступоре.

На шее Тэхёна алел засос, как шифр, как подпись, знамя. При солнечном свете всё не так, как той ночью. Ещё хлеще, сочнее, опаснее. Они, кажется, влипли и довольно нехило. Тэхён ощутил острое желание повторить, его тянуло обратно, в грязь, пыль и тёмную студийную квартирку, в запах соли и секса, объёмы бледного тела, бассейн испорченных простыней. Он хотел сосать его член, хотел развернуть, как парашют и спрыгнуть без страховки. Не золотой мальчик, скверный.

— Мистер «Флэш-рояль»? — его голос захрипел.

— Ха. Можно просто Мин Юнги.

Он такой простой. И сложный. И страшно задевающий за живое. Он нечто.

— Ким Тэхён.

По два шага навстречу. Ни один из них не может объяснить, что происходит, и почему они снова обнимаются, липко сосутся и шатаются от обезумевших ритмов пульса. Юнги теснит Тэхёна к ограде, вклинивается в него, припоминая, как хороши эти бёдра. Одна встреча. А сколько перевернулось. Рухнула устоявшаяся социальная лестница, красавица и чудовище, богатый и нищий, ступили на бренную землю и представить не могут, чем это обернётся.