Собственными руками (СИ)

— Но, Нами, фрукт Эйса… — снова готовится лить слёзы Мугивара.

— Он специально его упомянул. Может, и нет его там вовсе.

— Хорошо, согласен, — расстроенным, но уверенным голосом ответил юноша.

— Спасибо, — от чистого сердца поблагодарил Ло, улыбнувшись чуть радостнее.

========== День 3 ==========

Огрубевшие кончики пальцев гладили ногу, едва касаясь, словно ведя какую-то партизанскую деятельность. Прокрались от согнутого колена выше, чуть задержались на верху бедра и опять поползли вниз, теперь зайдя назад. Когда они нырнули в коленный сгиб и защекотали особо нежную кожу, Ло кашлянул.

Совещание с худшим представителем худшего поколения и его истеричной бабой, которая только и делала, что искала подвох в каждом слове Ло, отняло большую часть времени, проведённого на субмарине. Ещё где-то четверть часа ушла на согласование с Бепо плана, который тот составил, не тревожа капитана. Вернувшись во дворец, Ло застал Дофламинго в таком крепком сне, что тот даже не ворчал, когда, подлезши под вытянутую руку, под его боком устроились спать.

Сейчас уже давно в этом краю властвует утро, которое ударило светом по глазам при попытке открыть их.

— Привет, — раздался над головой добрый голос постельного совладельца.

Его стан накрывает спину полностью. Рука, пробудившая ото сна, легла на живот, подсунув пальцы так близко к члену, что в яйцах забился ритм. Подбородок накрывает собой голову Ло. Замечательное утро настолько же, насколько и редкое. Обычно даже после полноценного сна он просыпается ненавидящим весь мир и желающим хоть кому-то дать пинка для поднятия настроения. Желание ущемлять права людей и говорящих медведей пропадает только после завтрака, но этим утром, как любым другим, наступившим в его объятьях, сучный характер решает поспать чуть подольше: до первой «гениальной» выходки короля.

— Привет, — прохрипел Ло с улыбкой на лице и прижался спиной к его торсу.

Дофламинго вытащил из-под его головы руку, служившую жестковатой подушкой, и приподнялся на ней над кроватью. Всё равно уже потревожили, поэтому только что пробудившийся перелёг на спину. Разлепил-таки веки и с едва заметным прищуром смотрит на возвышающегося над ним мужчину, день которого, если судить по умиротворению на лице, тоже начался прекрасно.

— Как там Мугивары? — поинтересовался Ло после полуминутного любования зрелыми чертами.

Это стало так нормально — обсуждать дела в постели: после секса или по пробуждению. Никакими личными переживаниями давно не делятся. Видимо, уже всё друг о друге перетёрли, осмыслили, приняли и превратились в обычную, стабильную пару.

— Донесения пока не было, — ответил Дофламинго, переложив ладонь с живота на щеку.

— Хорошо, — чуть запрокидывает голову, подставляя под пальцы затылок, и они мигом протискиваются между ним и периной.

Закрывает глаза, отсекая образы, отвлекающие от самого главного, и нешироко распахивает губы. Над ним нависли, касаясь только затылка ладонью, а он уже чувствует порабощающее давление, толкающее в него мысли о его принадлежности этому человеку. Только лица коснулся благородной формы нос, Ло, держа за шею, укладывает любовника на себя.

Язык Дофламинго заполняет весь рот, сковывая в поцелуе, а рука медленно проходится по груди, чтобы подхватить и приподнять за спину. Отпускает раскрасневшиеся губы и припадает к шее. Язык скользит под подбородком, пробивая по нервам неосознанное желание съёжиться, и Ло вздрагивает, ударяясь коленями в пресс, а его массивное тело не поддалось даже на миг. Губы ласкают грудь — опять играется с сосками, которые ему подставляют в прогибе тела.

Ло возит пальцами по затылку, ероша короткие светлые волосы. Он уже возбудился, что и партнёр должен был понять и почувствовать грудью, в которою жмётся член. Дофламинго чуть сильнее сгибает локти, на которые опирается, сковывая пах и раздвигая его ноги. Еле слышный стон пролетает над кроватью, уже полностью пропадая за её пределами, и Ло стискивает от досады челюсти.

Это может оказаться последний их секс, а вернее — это и должен быть последний их секс. Если временные союзники выполнят свою часть плана, если он не сплохует в свой черёд, даже добившись цели, его расположение он потеряет навсегда. Если весь его план обернётся прахом, то потеряет он уже жизнь. Будь что будет — часть его сердца не успокоится, пока убийцы Росинанта празднуют и упиваются сворованной властью.

А самый главный как в этой стране, так и прямо сейчас в постели садится перед ним на колени. Его важный, оценивающий взгляд с барственной медлительностью опускается по телу. Он каждый раз смущает, когда поступает так: словно ищет что-то или ждёт чего-то от него. Ло сгибает ноги, раскидывая колени в приглашении взять себя, но его король продолжает молча поедать глазами этот нескромный образ. На щёки кидает румянец, а сердце ускоряется, углубляя дыхание. Ло закрывает глаза, но ощущение, будто взгляд пробирается под кожу, не оставляет, а лишь усиливается.

Гладит своё бедро совсем недолго и заводит руку внутрь, где сжимает в ладони неистово бьющиеся вены. Второй рукой скользит по кубикам пресса — вниз, где давно всё горит. Под его молчаливым созерцанием сам возбуждается ещё больше, поскольку знает, что и зрителю приятно смотреть на то, как его хотят. Дофламинго это всегда тешило, ему больше интереса составляет наблюдать за Ло, чем трахать его. Дыхание больше не удерживалось — оно вырывалось, обжигая пылающие губы. Крепко сжал в ладони член — уже хорошо, отчего пальцы ног сгребли складочками простыню. Сделав пару движений на нём, сладко и очень похабно задышал.

Он бы довёл себя до самого конца своей же рукой, раз возлюбленному приносит удовольствие его мастурбация, но обе ладони мягко убирают по его бокам, полностью открывая интимное место. Шуршит постельное бельё, и Ло открывает глаза. Дофламинго склонился над ним, между его ног, и, широко раскрыв рот, прикусывает ту самую часть тела, за которую Ло держался. Сжимает пальцы над его коленями, отняв стопы от кровати, и впивается в чувственную часть тела, водя языком по коже. Его не столь смелого в плане секса мальчика бросает в дрожь. Ноги полностью в чужой власти, и он способен лишь от волнения перебирать в воздухе пальцами. Вылизав и, возможно, вытянув на кожу засос, губы перетекли выше — на низ живота.

Сводящий с ума пульсацией член вжимается в тело его шеей, осязая её рельеф. Дофламинго сглатывает, проведя кадыком по возбуждённой плоти, чем опять заставляет неспокойно дёрнуться в своих руках.

Жмётся щекой к бедру и языком выводит влажную, холодящую линию по сгибу. Сдвигает стройные ноги, которые ему больно уж нравятся, чтобы они обхватили его широкую шею. Чуть приподнимает, крепче сжимая бёдра руками по всей длине и цепко держа в пальцах колени. Член рьянее трётся о шею, которой, видимо, и хотят довести до финала. Ло выпустил из кулака шёлк простыни и поправил той рукой волнующий орган, прижав к чужому телу так, как ему надо. Почти в дурмане простонал, оттого что головка упёрлась в низ подбородка, под которым мышцы реагируют на каждое движение языка.

Это же самое повторилось и со второй ногой. Лишь обласкав их обе, Дофламинго подтащил его ближе, придав куда менее удобную позу с выше поднятым задом, держит на своих плечах и целует живот. Ло изо всех сил вонзается в чересчур пушистую перину локтями, выгибая грудь и вжимаясь членом в то, от чего ему предлагают кончить. Заламывает пальцы и всхлипывает в стоне. Всё тело напряглось, будто бы окостенело, а по венам бежит кипяток.

Его вышедшее на финишную прямую тело скоро, но при этом бережно уложили на постель. Любовник так же быстро склонился над ним и смял распахнутый рот большим пальцем, раскрывая его шире, чтобы поцеловать. Ворвавшись внутрь, обласкал язык заблудившегося в ощущениях Ло, которому этого стало достаточно, чтобы найти путь назад. В мозгу щёлкнуло, будто открыв люк для скопившегося накала, который бурно хлынул из тела, оставляя в нём благостный покой.