Я без ума от французов (СИ)

– Твоя смерть не желанна мне, – говорит Богоматерь тихо. – Годы, которые Цицеро мучился, не были желанны мне. Но я не могу их вернуть, я не могла сделать их другими, это был его выбор. И я не могу остановить твою руку с оружием, но я вижу, что в этом нет твоего желания, это лишь оттого, что ты боишься спать. Твой разум притупляется, когда ты не спишь, но ты сможешь понять и сам ответить на свои вопросы, если отдохнешь. И если тебе нужно время подумать в одиночестве, я могу тебе его дать.

– Да, – Тиерсен почти спокойно выдыхает после долгой паузы, за которую обдумывает, что пользы от согласия сейчас им всем будет больше, чем от пустых криков и попытки найти какую-то правду. – Мне нужно побыть одному. Я хочу… не слышать. Хотя бы немного.

– Как ты захочешь, – Богоматерь подходит ближе. – Я дам тебе немного времени. Надеюсь, ты потратишь его с пользой, – она касается локтей Тиерсена, и от этих прикосновений ему холоднее, чем от жгучего ветра по щекам. – Возвращайся, когда сочтешь нужным. Возвращайся в семью, когда будешь готов. И я покажу тебе… – она будто не приподнимается на носках, но целует Тиерсена в губы, коротко и целомудренно.

– Скажи, мы вообще нужны тебе? – спрашивает Тиерсен тихо, касаясь ее плеч, чувствуя какую-то непоправимость происходящего.

– Я буду ждать, – и она снова целует его, долго и мягко. И после – только сладкий сон без сновидений.

Тиерсен просыпается лениво, зевая и потягиваясь на постели. Первый раз за долгие месяцы. Ему немного прохладно, и он приоткрывает глаза, тут же щуря их от слишком яркого для осени солнца, бьющего в открытое окно. “Интересно, сколько я спал?” – он разморенно думает, не поваляться ли еще в постели, но Цицеро рядом нет, а кому-то надо готовить завтрак. Тиерсен поднимается, морщась от присохшей липкости повсюду, и быстро разминает приятно ноющее тело.

Цицеро находится в гостиной, он залез с ногами на диван и сейчас увлеченно обгрызает один из крендельков, которых Тиерсен щедро напек несколько противней, и читает свой французский учебник. Тиерсен уже принял душ и потирает влажные волосы, прислоняясь к арке.

– Доброе утро.

– Утро? – Цицеро поднимает голову. – Шестой час на дворе, Тиерсен.

– О. Я спал дольше, чем думал.

– Это имеет значение? – Цицеро как будто недоволен чем-то.

– Никакого, если я выспался, – Тиерсен подходит и опускается рядом на диван, поднимая ноги Цицеро и кладя их себе на колени. – Хотя хранитель моего сна и сбежал, – щекочет коротко пятку, и Цицеро не выдерживает, хихикает, закрывая лицо книгой. Но через секунду опускает ее, снова принимая невозможно серьезный вид.

– Цицеро был голоден!

– И сам приготовил себе завтрак? Силы небесные, это стоит отметить! – Тиерсен смеется.

– И что это Тиерсен такой веселый? – Цицеро, конечно, не собирается говорить, что совершил две несомненно героические, но с треском провалившиеся попытки приготовить что-нибудь съедобное и в итоге просто доел остатки вчерашнего ужина, а теперь вынужден перебиваться сладкими коричными крендельками в ожидании того, когда Тиерсен проснется и приготовит нормальный обед.

– А с чего мне не веселиться? Завтра мы отправляемся в гости к моему дорогому брату и займемся самой прекрасной работой на свете, – Тиерсен довольно вытягивает ноги. Может быть, он немного перегибает с такой эйфорией, но перспектива остаться без кошмаров настолько его радует, что он не может удержаться. – И еще я, скажем так, переговорил кое с кем. И выводы из нашего… разговора на редкость меня устраивают.

– Тиерсен говорил с Ней? – Цицеро сразу забывает о том, что немного раздражен от долгого ожидания, и откладывает книгу, глядя на Тиерсена почти восторженно. Но тут же несчастливо кривит губы. – Тиерсен никогда не рассказывает Цицеро об этом…

– Я обязательно расскажу тебе все-все. Но позже, ладно? – меньше всего Тиерсен сейчас хочет это обсуждать.

– Тиерсен обещает?

– Конечно, – еще одно обещание в его список. – А теперь пойдем обедать, а потом побросаем ножи. Думаю, мне надо еще попрактиковаться.

Звонок в дверь неожиданный, и Селестин вздрагивает.

– Одну минуту, дорогая, ко мне кто-то пришел, – он кладет трубку на стол и поднимается, машинально потуже затягивая халат. Пока он доходит до двери, позвонить успевают еще раз. – Сейчас открою, подождите секунду! – Селестин недовольно расщелкивает замки и тянет дверь.

– Не боишься, что однажды тебе просто выстрелят в лицо? – Тиерсен улыбается и снимает шляпу. Цицеро радостно покачивается на пятках, засунув руки в карманы. Селестин отмечает мгновенно и их довольный жизнью вид, и три приличных размеров чемодана и сразу пытается захлопнуть дверь, но Тиерсен ловко ставит ногу между ней и косяком. – А я всегда говорил, что мой брат отличается редкостными гостеприимством и радушием, – он легко распахивает дверь и поднимает один чемодан, кивая Цицеро на остальные. – Мы поживем у тебя немного, Сел, ты ведь не против?

– Нет, я категорически против, – Селестин еще пытается загородить проход, но Тиерсен аккуратно отодвигает его и заходит в прихожую, оглядываясь.

– Да, я же так и не был в твоей новой квартире. А выглядит шикарно, кстати, – он проходит в гостиную и ставит чемодан ровно посередине пушистого и явно недешевого ковра, отчего Селестин нервно дергается. – Сколько комнат? Я не хочу спать на диване.

Цицеро с явным усилием втаскивает оставшиеся чемоданы, больно пнув одним Селестина по колену, и, бросив их кое-как, тут же довольно залезает на диван, разумеется, с ногами, слава Богу, хотя бы стащив грязные сапоги и бросив их рядом. Селестин вдыхает глубоко несколько раз, потирая колено, прикрывает дверь и решительно отправляется отвоевывать свое право на личное пространство.

– Я перезвоню, милая, – бросает он в телефонную трубку, звонко кладет ее на рычаг и скрещивает руки на груди. – Я так понимаю, что в гостиницах такие крупные купюры, которыми ты теперь можешь расплачиваться, принимать перестали? – он отлично знает, что просто орать на Тиерсена бессмысленно.

– Вообще-то я планировал снять квартиру на месяц, но мне нужна пара дней подобрать и посмотреть варианты, так что я думал пожить это время у тебя, – Тиерсен, быстро ориентируясь, отправляется на кухню.

– Пару дней?! – Селестин возмущенно идет за ним.

– Всего пару дней, – Тиерсен открывает холодильник и начинает в нем копаться. – Да и, в конце концов, разве ты не соскучился по своему любимому старшему брату? Мы так редко видимся, – он нарочито тяжело вздыхает, впрочем, не отрываясь от перебирания продуктов.

– Нет, – Селестин вздрагивает, услышав шум телевизора из гостиной и довольный смех Цицеро, – я совершенно не соскучился, и именно сейчас мои братские чувства полностью удовлетворены, так что можешь уезжать с чистой…

– Тиерсен, хватит возиться и иди сюда! И принеси Цицеро что-нибудь поесть! – голос у маленького итальянца громкий и легко перекрывает сдержанный тон Селестина.

– Да я вас двоих больше часа не выдержу. Пара дней! – Селестин не сдерживается и повышает тон. – Дней, Тиерсен! Я знаю, ты меня не слишком любишь, но за что, скажи мне, я заслужил несколько дней в аду?!

– Мы не будем слишком тебе мешать, – Тиерсен достает из холодильника несколько яблок, корзиночку клубники, сгребает со стола неоткрытую коробку шоколадных конфет, аккуратно обходит Селестина и возвращается в гостиную. Младший Мотьер стискивает зубы, вдыхает глубоко еще несколько раз и снова отправляется за ним. И вид в гостиной его вовсе не радует: три побывавших неизвестно где чемодана на его ковре, рядом пара пыльных до разводов сапог, усевшийся на диван Тиерсен и устроившийся головой у него на коленях Цицеро, сразу начавший буквально пожирать конфеты – обивка, черт подери, у дивана белоснежная обивка! – которые Селестин купил своей девушке к их ужину.

– Так, – Селестин подходит и пытается забрать коробку из рук Цицеро. Но тот очень не хочет ее отдавать, так что эта короткая борьба заканчивается явно не в пользу ни репутации Селестина как хозяина положения, ни белой обивки. Цицеро невозмутимо подбирает упавшие конфеты и довольно пихает их в рот, перекладывая коробку удобнее и подальше от Селестина. – Вы оба – пошли вон.