Getting my demons out (СИ)

В том, что последствия его страшного секрета похоронены.

***

Восторжённые крики трибун, крепкие объятия друзей, кипящий в крови адреналин…

Яркие вспышки фантазий оборвались слишком резко, сменились болью, бьющейся внутри черепной коробки, обездвиживающей. Реальность возвращалась, обдавая всё тело холодом, и к горлу подкатывала тошнота.

Найл пытался открыть глаза, но запёкшаяся кровь не давала векам разомкнуться. За онемевшие руки его тянули по бетонному полу, стирая тонкую ткань штанов, царапая кожу. А холод пробирался всё глубже и глубже, к самому сердцу, заставляя его замереть в страхе.

В голове, пульсируя, повторялось только одно — бежать. Как можно быстрее. При любой возможности. Вот только страх сковывал тело прочнее любых оков.

Монстр отпустил руки Найла, и тело свалилось на пол тряпичной куклой. Звуки удаляющихся шагов вселили такую необходимую надежду. Он попытался подняться, тихо, бесшумно, еле сдерживая болезненный стон.

Бежать!

Ноги почти не держали, голова кружилась, а тошнота усиливалась с каждой секундой. Но Найл понимал, что на слабость нет времени, это единственная возможность спастись. Не оглядываясь, он приготовился сделать шаг. Но ледяной голос остановил его.

— Ты не выберешься отсюда. Поверь, я позаботился об этом. Я не могу позволить тебе сбежать.

В нос ударил сладкий запах, и Найл спиной почувствовал взгляд, но не смог обернуться. Надо только досчитать до трёх. И бежать.

Один… Шаркающий шаг, эхом раздавшийся в этом холодном и пустом месте.

Два… Сжатые в кулаки кисти и глубокий вдох.

Три… Оцепенение.

Потому что взгляд зацепился за обезображенное тело. Обугленные остатки, навсегда прикованные к стулу, замершие в мучительной агонии.

Найл попытался сделать вдох — безрезультатно. Паника завладела сознанием, в глазах потемнело, а ноги подкосились. Потому что он узнал. По остаткам кожаной куртки он узнал, кому принадлежит сожжённый труп.

А тонкая игла незаметно воткнулась в шею. Найл провёл рукой по месту укола, и слеза скатилась по его щеке, прокладывая маленькую дорожку среди кровавых разводов. Безнадёжный мрак разливался по венам, надежда окончательно ушла, уступив своё место отчаянию. Вокруг стремительно темнело, и Найл провалился во тьму, понимая, что у смерти сладкий запах цветов.

========== Первая забота ==========

Холод. Он проникал в каждую клеточку дрожащего тела, конечности немели, а разум затуманился. Разъедающая тишина нарушалась лишь судорожными вздохами.

Найл не хотел открывать глаза, знал, что именно увидит. Обшарпанный серый потолок. И не было никакой возможности повернуть голову, хотя бы ненамного. Крепкие жгуты приковывали к столу его голову, туловище, руки и ноги, лишая даже иллюзии свободы.

Он не видел, когда ушел монстр, очнулся уже в таком положении, окружённый лишь холодом и тишиной. И запахом, от которого раз за разом желудок скручивался в узел, накатывала тошнота и горло сжималось в мучительном спазме.

Бензин и горелое мясо. Горелая человеческая плоть.

Зейн.

Слёзы выступили в уголках глаз, раздражая и так красную кожу. Хотелось кричать. Орать, раздирая горло до крови, но выходило лишь тихое мычание, потому что рот был туго стянут тряпкой.

Найл зажмурил веки — единственное, что ещё осталось в его власти — как можно сильнее, только бы стоящая перед глазами картинка ушла, исчезла навсегда. Но она появлялась снова и снова: изуродованное тело, в некоторых местах сгоревшее до кости, кусками висящие шматки кожи, обугленная кожаная куртка. И слёзы продолжали катиться по бледному лицу.

Найл потерял счёт времени, реальность и сны — всё смешалось в одно, а ожидание убивало. Ожидание неизвестности, ожидание боли.

Мысли, что его ждёт та же участь, что и Зейна, приводили в тихий ужас, сжимали тихо стучащее сердце мёртвой хваткой, выбивали остатки воздуха из лёгких. Но попытки освободиться Найл оставил, когда от боли в запястьях и на лодыжках потемнело в глазах.

Шаркающие шаги эхом раздались в помещении, вызывая паническое удушье, словно груда камней свалилась на грудь. Он хотел повернуть голову, чтобы увидеть вошедшего — ему нужно было увидеть, но жгуты стягивали и глаза смотрели лишь на бетонный потолок.

— Здравствуй, Найл.

Голос было еле слышно, но его спокойный тон вселял жуть, а до ужаса знакомый запах цветов перемешался с запахом сожжённого тела, вызывая очередной рвотный позыв.

— Прости, что оставил тебя надолго одного. Не переживай, скоро всё закончится.

Закончится. Найл представил тёплую улыбку мамы. Как бы он хотел вновь очутиться в её родных объятиях, услышать звонкий смех, увидеть морщинки вокруг глаз! Только для него всё закончится совсем иначе.

В голове поражённое горем мамино лицо сменялось искажённым трупом Зейна, и смерть стала такой реальной, такой близкой. Ужас накрыл с головой, позволяя наплевать на боль, попытаться вырваться, спастись. Хотя бы в последний раз.

Только теперь было слишком поздно. Шаги приближались.

— Я понимаю твой страх. Очень хорошо понимаю. Но нужно всегда задумываться о последствиях. Совершая каждый шаг, произнося каждое слово, закрывая глаза на несправедливость, на жестокость.

Чем ближе становился голос, тем сильнее Найл пытался вырваться, стирая кожу до мяса, впиваясь зубами в грязную тряпку. Паника завладевала сознанием, лишая способности разумно мыслить. Но он резко замер, когда почувствовал прикосновение тёплых рук к своему лицу, они грубо сдёрнули с него кляп. Найл тут же сделал глубокий вдох, но даже не подумал закричать, позвать на помощь. Он понимал — никто не придёт, никого нет рядом. Только он и невидимый силуэт.

И один единственный вопрос. За что?

— Пожалуйста… Я ничего не сделал.

Говорить было сложно, а собственный голос казался чужим. Слишком хриплый, нереальный, отчаянный, эхом отражающийся от ледяных бетонных стен.

Тёмный силуэт навис над ним, и в тот же миг яркий свет ослепил Найла, не позволяя разглядеть лицо. Но мысли о мучителе отступили, когда он понял, что всё окружающее напоминает операционный стол.

— Именно! Ты ничего не сделал! Но что есть бездействие, как не самый большой из грехов? Ты не согласен со мной?

Силуэт был совсем рядом, Найл чувствовал на своей коже его дыхание, но не мог распознать голос: он был словно в вакууме из собственного ужаса.

— Я не понимаю.

Найл услышал тяжёлый вздох и звук, который заставил забыть про всю боль в онемевших конечностях, про холод, забравшийся глубоко в грудную клетку, про отчаяние, заполонившее сознание. Звук бьющейся друг о друга стали. Безжалостный. Приближающий боль.

— Нет, — слёзы градом покатились из глаз. — Не надо. Не убивай меня, — перед глазами стоял фильм ужаса, который он посмотрел ещё в детстве. Он вспомнил стол убийцы, который был завален орудиями пыток. Он вспомнил крики его жертвы.

— Бездействие хуже любого зла. Ты стоял, ты смотрел, ты ничего не делал, чтобы помочь. Для чего тебе глаза?

— Мне очень жаль, — Найл пытался успокоить срывающийся в рыдания голос, но страх был слишком силен. — Я хотел как лучше! Правда! В тот момент мне казалось это лучшим решением.

— И это решение несет за собой непоправимые последствия.

— Пожалуйста…

Найл отчаянно задёргался всем телом. Бесполезно. Тряпка вернулась на место, а из-за паники окончательно потемнело в глазах.

— Прости, но я должен вернуть кляп на место. Я бы послушал, как ты кричишь, но ты можешь меня укусить.

На секунду Найл понадеялся, что отключится, провалится в небытие и не почувствует ничего, просто уснёт. Но этому не дано было сбыться.

Жгут на голове стянули сильнее, и он почувствовал небольшое давление на глаз. Его веки одно за другим насильно раскрыли, заставив смотреть на ненавистный бетонный потолок, и Найл уже не смог сомкнуть их. Он понимал, что его ждёт. Но не хотел в это верить.

— Всё пройдёт быстро. Но будет больно. Вдохни поглубже.