Крестовский треугольник

***

Подойдя к двери квартиры, Роман услышал изнутри грохот. Он задрожал всем телом в предчувствии неладно.

Андрей! Достав из кармана ключи, Роман судорожно стал открывать замок. Пальцы будто не слушались его, соскальзывая с металлической головки. Повернув несколько раз в замочной скважине ключ, Роман вошел внутрь.

От представшей его взору картины сердце замерло.

— Андрей! – он с криком кинулся к парню.

Андрей сидел на полу посредине гостиной и растерянно озирался. Рядом валялась поверженная стремянка. С потолка в том месте, где еще вчера была люстра, свисала оранжевая петля, сделанная из буксировочного троса.

— Андрюшенька, родной мой! – присев на полу рядом, Роман сгреб его в охапку. – Ты жив…

Роман прижал друга к своей груди. В карих глазах задрожали крупные капли. Они сорвались с ресниц и потерялись, падая в копну золотистых волос. Гладя любимого по голове, Роман чуть раскачивался, приговаривая дрожащим от волнения голосом:

— …Ты жив… Значит, буду жить и я… Я очень люблю тебя… Люблю любого… Ты для меня весь мир… Никто на свете не сможет заменить мне тебя… Я знаю, ты устал, ты напуган… Ты отдохнешь, и мы будем вместе, будем счастливы… Будем жить с тобою долго-долго… Увидим светлую прекрасную жизнь… новых замечательных людей, которые поймут нас… Только надо любить друг друга… слышишь? Любить… И, тогда мы будем жить долго и счастливо… Ты и я…

— Рома… Я упал… я ударился…

— Мальчик мой… Андрюшенька… – Роман зарылся в светлую макушку и надрывно зарыдал. — Ты прости меня, дурака… Прости… Прошу, прости…

Эпилог

Прошло пять лет.

У Андрея с Романом все наладилось. Вересов, посвятивший себя творчеству, стал писать иконы и картины на религиозную тему, чем-то напоминавшие творения Рафаэля и Тициана. С полотен смотрели чистые светлые лики с полными грусти глазами. Андрея заметили. На него посыпались заказы от соборов и монастырей. В основном заказывали иконы. Но было и несколько больших работ: роспись иконостасов, которыми Андрей особенно гордился. Позже состоялась персональная выставка Вересова в одном из известных московских выставочных залов. Две его работы приобрел Стокгольмский Музей Современного Искусства, выложив за них кругленькую сумму.

Санька окончил девять классов и поступил учиться в колледж радиоэлектроники в родном городе. Катя продала городскую квартиру и переехала в деревню неподалеку. Организовала свое небольшое фермерское хозяйство по разведению птицы. Дела у новоиспеченной фермерши шли неплохо. С деньгами проблем не было, тем более что Роман ежемесячно делал денежные переводы на Санькино содержание. По выходным и на каникулах Санька приезжал к тетке, а все остальное время жил в квартире матери, куда Катя нередко наведывалась с проверкой, привозя продукты и прочие нужные в хозяйстве вещи.

Романа повысили до заместителя генерального директора структурного подразделения «Промнефтегаза». С Максом он старался избегать даже случайных встреч.

Каждое лето Андрей и Роман приезжали в отпуск на родину и жили у Кати, чему женщина была очень рада. В эти дни Санька был счастлив. Отношения с отцом наладились. Андрей простил парня, и они снова стали очень дружны. Нередко мужчины втроем выбирались порыбачить на озеро, что находилось в нескольких километрах от Катиного дома.

Ранним утром Катерина провожала их, выскакивая на крыльцо прямо в исподнем, накинув на плечи лишь тонкую пуховую шаль, а к вечеру пекла пироги и ждала своих добытчиков с уловом.

***

Подул резкий ветер. Занавески на веранде затрепыхались под сильными порывами, надулись, словно паруса бригантины. Распахнутые настежь окна застучали, ударяясь друг о друга створками. Свинцовый сумрак завладел домом. На западе, разрезая сиренево-синее небо, сверкнула белая молния. Послышались раскаты грома.

— Рома, Саня, Андрей! – закричала Катя. – Закрывайте окна!

Волосы ее выбились, растрепались от сильного дуновения, расползаясь светлой паутинкой по лбу. Женщина рукой пригладила испорченную прическу.

По крытому железом навесу, по ступенькам крыльца застучали первые тяжелые капли, разбегаясь все сильнее, ударяли о землю, рассыпаясь миллионами холодных брызг, звенели в стеклах оконных рам, били с грохотом по крыше, обрушиваясь лавиной, стекали звонкими прозрачными, будто хрустальными струйками с откосов.

Катя принесла из кухни чайник и большой открытый пирог с клюквой на деревянной доске. Санька расставлял чашки, помогая тетке по хозяйству.

— Сбегай еще за вареньем и сахарницу прихвати, — обратилась к юноше Катя.

Роман курил, покачиваясь в плетеном кресле-качалке, и смотрел на улицу. Андрей сидел рядом, робко поглядывая то на круглый стол, накрытый белой льняной скатертью, то на суетящихся возле него тетку с племянником, то на задумчивую фигуру друга.

— Ну, давайте садиться, — окидывая стол взглядом, произнесла Катерина.

Подсев ближе, Роман ухватил с подноса солидный шмат и с аппетитом надкусил его.

— М-м-м… Обалдеть! Молодец, Катюша! Не пирог – песня!

— Старею, — улыбнулась женщина. – Пироги получаются все лучше, в людей верится все меньше!

— Брось, Катюха! Ты у нас еще ого-го! Мы тебе такого жениха найдем!

— Да куда жениха! Мне уже сорок два. Какие женихи, Рома, окстись!

— Тетя Кать, зря ты так. Ты еще очень интересная женщина, это я тебе как мужчина говорю, — авторитетно заявил Санька, прихлебывая их кружки.

— Мужчина! — засмеялась она, потрепав парня по рыжим вихрам. – Давно ли вырос?

— А вот и мужчина. У меня и девушка есть… Оля… – парень обиженно посмотрел на тетку.

— Да? – оживился Роман. – И когда ты нас познакомишь?

— Я звал ее, но она пока стесняется.

Дождь не прекращался. Шумел в зеленой листве, выбивал комочки темной грязи с клумб и грядок, заливая узенькую выложенную бетонной плиткой дорожку, ведущую от дома к бане.

На веранде пахло сыростью и мокрой от дождя землей. Прохладный влажный воздух, доносящийся с улицы, окутывал, заставляя ежится.

— Чего-то холодно стало, — Роман потянулся рукой к лежащей на соседнем стуле куртке. – Оденусь-ка я.

Сидевший до этого молча Андрей встрепенулся, его глаза широко раскрылись, он подался телом вверх, будто прислушиваясь к чему-то. Посмотрел в сторону зеленеющего за пеленой дождя леса и, вскочив с места, быстрым шагом направился к открытой двери, ведущей на улицу. На пороге на секунду остановился и взглянул вверх в бесконечную серую бездну, откуда падали крупные тяжелые капли.

Над столом повисла тишина. Сидящие вокруг него словно замерли. Катя медленно перевела взгляд с Романа на Андрея, который в этот момент сбежал по ступенькам вниз и, не обращая никакого внимания на ливень, устремился вглубь сада к околице.

Дождь хлестал по плечам, холодом падал на голову, пропитывая волосы влагой, стекал по ушам и подбородку. От воды одежда намокла, облепив худую узкоплечую фигуру.

— Я сейчас, — Роман встал и направился к выходу, попутно снимая с вешалки ветровку.

Катя и Саня, остались в веранде и молча следили сквозь тонкие кружевные занавески за тем, как Роман, подойдя к Андрею, накинул на него куртку, бережно поправил капюшон, и обнял за плечи.

Санька глубоко вздохнул.

— Теть Кать, почему они такие, а? Как думаешь?

— Бог их, Санечка, такими создал.

— Бог, говоришь? Так ведь в Библии написано, что «мерзость». Не унаследуют Царствия Божьего.

Катерина усмехнулась, в задумчивости помешивая ложечкой чай.

— Библию люди писали. Они же во имя Христа в Средние века неугодных на кострах жгли. Еретиков. – Женщина вздохнула, уставившись взглядом куда-то вдаль.

Санька смотрел в ее светлое широкое лицо, пронзительные голубые глаза под дугами русых бровей. Отчего-то глядя на нее, ему вспоминались иконы в толстых золоченых окладах, высокие церковные своды, запах ладана, и звенящая тишина храма, нарушаемая редкими звуками, доносящимися, будто откуда-то из потустороннего мира.