Герой не твоего романа (СИ)

— Он же… Мы же… Я с ним… — бессвязно бормотал он. И как ему хватило глупости забыть, что вампиры — это ходячие мертвецы? Во всем современный кинематограф виноват. Ну, и то, как неистово билось сердце Чанмина, когда он целовал его.

— А у него и впрямь происходит семяизвержение? — полюбопытствовал Юно.

Джеджун вспомнил, чем завершилась «ночь любви», и к его горлу подступила тошнота.

— Слышь, Дже, да он такой же мертвец, как я НЛО, а ты кошка, — попробовал успокоить его Ючон. — То есть че-то общее есть, но суть другая.

— Майор, идите обратно на сайт про домашних животных, найдите названия препаратов, — простонал Джеджун. — Вдруг правда что-то поможет… Эта проклятая течка уже сделала из меня некрофила! А я… — Он в панике посмотрел на Юно, которого считал экспертом в вопросах нечисти. — Я не умру от заражения? Чанмин в меня… кончил…

Вода вскипела, шум прекратился, и Джунсу, дежуривший у чайника, отчетливо расслышал последнюю фразу.

— Чего-о? — ошарашенно спросил он, уставившись на Джеджуна. — Кто… чего… ТЫ ПЕРЕСПАЛ СО СВОИМ БРАТОМ?!

— У него течка, он себя не контролирует, — прикинулся адвокатом Юно.

Джеджун спрятал лицо в ладонях. Пусть его ругают за кровосмешение — это ерунда по сравнению с тем, что он занимался сексом с мертвецом. И, кстати, если вспомнить фольклор, то без крови Джеджуна Чанмин мог скоро превратиться в иссохший труп…

— Да вы тут все чокнулись! — Джунсу повертел пальцем у виска. — Я думал, то, что Чанмин увел твоего парня, — это предел идиотизма, на который вы способны. Так нет же! Теперь двоюродные братья друг с другом трахаются! Дже, ты же его воспитывал! Помнишь, как разрешал спать в твоей постели, когда он после смерти родителей боялся оставаться один и плакал по ночам… Ага, до сих пор разрешаешь!

Джунсу вышел из кухни и потащил за собой Ючона, которому, по его мнению, не стоило слушать дальнейшие признания извращенца. Юно снова обнял Джеджуна и мягко поцеловал в висок.

— Чтобы стереть прикосновения вампира, ты должен отдаться живому существу, — посоветовал он.

— Вам, что ли? — всхлипнул Джеджун. — Вы-то чем лучше? Вы зверь.

— Это всего лишь моя особенность. Я родился с ней, в отличие от вампира, которому пришлось испустить дух ради обретения своей нынешней силы.

— Но душа-то у него все еще есть, — заметил Кюхён, который все это время молча стоял в углу кухни и лишь изумлялся, в какой отменный балаган ему довелось попасть. — Его аура — темнее, чем у оборотня; безусловно, он проклят. Однако он не мертв в привычном нам смысле.

— Вы правду говорите или успокаиваете меня? — недоверчиво отозвался Джеджун, убирая руки от лица.

— И то, и другое, — улыбнулся Кюхён. Затем он взял чайный пакетик, разорвал его и насыпал содержимое в кружку — вероятно, решил, что чаинки так просто хранятся до использования. Залив сушеные листья кипятком, он около минуты поводил ладонью над заваркой и поставил кружку перед Джеджуном. — Выпей.

— Что вы с чаем сделали? — бесцветным тоном спросил Джеджун.

— Тебе следовало еще вчера объяснить, как плохо ты себя чувствуешь, но из ложной скромности ты не стал этого делать и возжелал вампира, — сказал Кюхён, садясь за стол. — Монахи монастыря Священной горы умеют заряжать воду так, чтобы она лечила некоторые хвори. В число таких немощей входит и усиленное влечение, толкающее мужей и жен на измены, а юношей — на рукоблудие.

— Сам это и пьет, — с усмешкой предположил герцог. — Чтобы усмирить желания плоти.

— Отнюдь. Монахи должны справляться с этим путем духовного очищения и достижения внутренней гармонии.

— И это всегда помогает? — продолжил издеваться Юно, надеясь, что сможет задеть мага за живое. — Даже по утрам не стоит? Эрос не посещает во снах?

— Я должен отвечать на эти вопросы, нечистый? — Кюхён скрестил руки на груди. — Уверен, что нет.

— Ты стесняешься, — с видом победителя подытожил Юно.

— Монаху надлежит быть СКРОМНЫМ, а не стеснительным. Если бы я побоялся вмешиваться в беду Ким Джеджуна — это была бы стеснительность. А то, что я не желаю говорить с тобой о своем теле или показывать его, — скромность. И здравый смысл тоже. Который у тебя, нечистый, похоже, отсутствует.

— Мне просто интересно, как молодой и здоровый мужчина может справляться с природными потребностями, — пояснил Юно. — У меня был кастрированный дворецкий, и тот не мог противостоять соблазну; что уж говорить о тебе… Понимаю, ты монах; но мне известно, какой разврат процветает в католических монастырях, и я не верю, что у вас не происходит того же самого. Неужели старшие товарищи никогда не заглядывались с вожделением на твое тело, не пытались прикоснуться?

С Кюхёном ничего подобного не происходило, но он покраснел не хуже Джеджуна, представив себе, как учитель или Шивон пытаются его раздеть.

— Ты безумен, оборотень, — твердо сказал он, переводя взгляд на стену.

— У него просто другие представления о приличиях, — решил Джеджун, дуя на чай, чтобы тот немного остыл. — У всех нас разный менталитет, вы еще не заметили? Для майора, наверное, нормально поковыряться в носу у всех на виду и сплюнуть на пол в помещении, для герцога — интересоваться чужой личной жизнью…

Он сделал несколько крошечных глотков, подавился чаинками и закашлялся. Юно услужливо похлопал его по спине.

— А вампир, конечно, живой, — принялся увещевать сам себя Джеджун, когда перевел дыхание. — Он говорил, что у него могут быть дети. Мертвые же не имеют потомства, правильно?

— Шим Чанмин так много лгал, что я уже не стал бы верить ни единому его слову, — поморщился Юно.

На кухню вернулся разъяренный Джунсу и, схватив Кюхёна за руку, выдернул его из-за стола.

— Кю, тебе тоже не стоит общаться с этими извращенцами, — объявил он. — Ты мальчик хороший, а они сейчас тебе всяких гадостей наговорят!

— Уже наговорили, — наябедничал Кюхён.

— Бедный. — Джунсу прижал его к себе и, недобро сверкнув глазами, отчитал Джеджуна: — Я был о тебе куда лучшего мнения!

— Я сам был о себе лучшего мнения, — грустно признался Джеджун, разглядывая опускающиеся на дно кружки чаинки.

Джунсу вызвали к одному из старинных приятелей нового работодателя. Как ни странно, позвонили Юно: по всей видимости, Кукурузник был сторонником строгой иерархии, и если Чанмин оставил «главным» оборотня, то именно через его посредничество он и собирался решать все вопросы. Приятель, которому требовалась помощь, потерял обе ноги; художник, лишь изредка использовавший дар целителя, догадывался, что ничего не получится.

— Тогда от него, полагаю, избавятся, — тихо сообщил Ючону Юно, из прихожей наблюдая за взволнованно бродящим по гостиной Джунсу. — А может быть, заодно и от тебя.

— От меня фиг избавишься, — мрачно ответил офицер. — Уж сколько лет пытаются.

— И живописца не жалко?

— А то я этого Су защитить не смогу. Мне доводилось важных людей охранять, у меня хрен подохнешь, если сам не прибью.

— Даже не сомневаюсь, — согласился Юно. Джунсу тем временем рассуждал вслух: может, для лучшей концентрации стоит помедитировать, попросить мастер-класс у Кюхёна? — Но не легче ли заставить нашего живописца воспарить к небесам от счастья и придать ему сил?

— Это че еще мне делать надо? — нахмурился Ючон. — Я же и так с ним живу.

— Ваши отношения не выходят за рамки дружеских, а он любил того, другого Ючона. Пригласи его на свидание, устрой романтический вечер.

— Романтический? — Ючон присмотрелся к Джунсу: тот уже перестал вышагивать по комнате, сел на диван и низко опустил голову, зарывшись пальцами в свои волосы. — А мне с ним ниче такого не придется?

— Нет, ты же в положении.

— А, ну да. Счастье, мать его, какое. Пойду Дже спрошу.

Ючон вернулся на кухню, где Джеджун все еще никак не мог допить свой «целебный» чай, а Кюхён на всякий случай колдовал еще и над водой в графине — создавал «запас».

— Слышь, Дже, у меня тут вопрос такой… — Майор сел напротив него и постучал пальцами по столу, чтобы вывести блондина из прострации. Тот поднял взгляд и кивнул, как бы сообщая, что внимательно слушает. — Блохастый говорит, надо Су свиданку устроить, чтобы его проперло и он нормально безногого мужика вылечил. Так вот… Ну, ты расскажи, че да как. Я на свиданках не был, не знаю, как их делают.