The Green Suitcase: Американская история (СИ)

— Странно, что ты пришёл один, — отозвался Сэм, полностью проигнорировав этот выпад. — Твой сердечный друг не пришёл с тобой меня навестить? Жаль. Он мне нравится. Такой чудный мальчик.

— Твоё чувство юмора может соперничать разве что с твоим красноречием, папа, — парировал Дэвид. — Но в данном конкретном случае сарказм слишком уж зашкаливает. Как говорится, слишком толсто.

Сэм тихо рассмеялся.

— Ты гораздо больше еврей, чем тебе кажется и чем тебе самому хотелось бы, — сказал он. — Делать вид, что ничего не понимаешь, там, где всё предельно ясно — типично еврейская черта. Мой бедный мальчик, как же сильно ты ненавидишь самого себя. Ты готов сожрать любую гадость, лишь бы извести в себе еврея. Я знаю, что ты ешь свинину, от которой тебя тошнит. Вот это примерно то же самое.

Дэвид прищурился:

— О чём ты?

Сэм развёл руками:

— Да так, право же, ни о чём. Славная, надо заметить, сегодня погода, — он взглянул сыну в глаза, и взгляд его снова стал жёстким. — Может, налить тебе выпить? Вина или виски?

Дэвид покачал головой:

— Не стоит. Я, если можно так выразиться, за рулём.

— Насколько мне известно, байкерам это никогда не мешало, — усмехнулся Сэм. — Но то, что ты отказываешься, бесспорно, похвально. Хотя бы при мне. Сказать правду, я сам не налил бы тебе — я ведь знаю, что ты приехал на мотоцикле. Разве я могу допустить, чтобы мой сын разъезжал на этой адской машине пьяным? — Сэм пододвинул сыну пепельницу. — Можешь курить, и я, пожалуй, тоже закурю.

Дэвид достал сигарету. Сэм тут же поднёс к ней спичку.

— Джентльмены пользуются спичками? — усмехнулся Дэвид.

— Именно, — кивнул Сэм, закуривая сигару. — Ну что ж, как говорят у нас, перейдём к делу. Ты сказал, что хотел забрать отсюда кое-какие свои вещи. Надо заметить, я ради этого отменил встречу с раввином — ведь у тебя нет ключа. Ты сам вернул его мне, когда переезжал в квартиру своей матери.

— Извини, если помешал твоим планам, — ответил Дэвид. — Я всего лишь хотел взять кое-какие книги из библиотеки. Они нужны мне для учёбы.

— Хорошо, — кивнул Сэм. — Можешь пойти и забрать их. Я не буду тебе мешать. Ключ от библиотеки в секретере. А я, если ты не возражаешь, пропущу здесь стаканчик-другой и докурю сигару.

Кивнув в знак согласия, Дэвид взял ключ и поднялся наверх.

*

Библиотеку отца Дэвид никогда не любил.

По одной простой причине.

Когда-то, давным-давно, помещение, отведённое под библиотеку, было его комнатой. Оно располагалось на втором этаже, прямо над кабинетом Сэма.

*

Дэвиду не нравилась его комната. Он возненавидел её с самого первого дня. Может быть — потому, что именно здесь после гибели Эстер его стали терзать первые кошмары. Может быть — потому, что его всё чаще и чаще отправляли туда, чтобы он «не мешал взрослым».

Так или иначе, свою комнату маленький Дэвид не любил. Она казалась ему тёмной и мрачной. И напоминала…

Склеп?

*

Дэвид передёрнул плечами, словно стараясь отогнать неприятные воспоминания детства. Но они накатили новой удушливой волной.

*

После гибели Рейчел он не смог спать в этой комнате.

Совсем.

Кошмары мучили его всё сильнее и сильнее, и Сэм начал бояться, что его сын в один прекрасный день попадёт в психиатрическую лечебницу, как его прабабушка. Дэвид категорически отказывался не только спать в этой комнате, а вообще оставаться в ней — даже для того, чтобы сделать уроки. Но Сэм был непреклонен. «Ты ведь будущий мужчина, Дэйв, ты должен научиться преодолевать свой страх». И Дэвид преодолевал. Как мог. Пока в один прекрасный день, когда Сэм был на работе, дверь в комнату Дэвида случайно не захлопнулась.

Служанка не смогла её открыть. Она позвонила Сэму, но тот не ответил; как выяснилось позже — его телефон был отключён, поскольку шёл судебный процесс. Дозвониться до Сэма удалось только через час. Он тут же примчался домой. Когда они со служанкой, наконец, открыли дверь, перед их глазами предстала жуткая картина.

Десятилетний Дэвид Айзек Райхман в попытке выбраться едва не разбил себе голову о дверь, после чего бросился к окну. Сэм в последний момент снял его с подоконника.

— Я не останусь в этой комнате! — верещал Дэвид, отбиваясь от отца руками и ногами. Он по-прежнему был очень сильным для своего возраста и пару раз довольно ощутимо заехал отцу в живот. — Не останусь! Я лучше умру! Как мама! Я хочу к маме, я хочу к маме!

Наблюдавшая эту сцену служанка по имени Дебби (как и положено, еврейка из приличной семьи) покачала головой и взглянула Сэму в глаза.

— Я понимаю, что я всего лишь прислуга, мистер Райхман, — сказала она. Голос её звучал негромко, но твёрдо и уверенно. — Но мне невыносимо видеть, как страдает ребёнок. Если вы продолжите заставлять его жить в этой комнате, я здесь ни дня больше не останусь.

Сэм поджал губы.

Меньше всего на свете ему хотелось, чтобы Дебби ушла. Она работала в его доме уже много лет, и Сэм по-своему привязался к ней.

И было кое-что ещё.

Сэм не хотел, чтобы Дебби выносила сор из избы.

Он взглянул на служанку и кивнул.

— Мы переоборудуем для него другую комнату, Дебби, — сказал он. — Я ведь не враг своему сыну. Уверен, что вы не сомневаетесь в этом.

— Само собой, нет, мистер Райхман.

— Рад это слышать. Значит, так и сделаем. А в этой комнате можно устроить что-нибудь другое, — он погладил по волосам Дэвида, который, казалось, после этих слов тут же начал успокаиваться. — Например, библиотеку.

*

Вновь передёрнув плечами, Дэвид повернул ключ в замке.

Ну же, детка, не дрейфь. Это всего лишь комната.

Войдя, он сразу же зажёг свет.

Здесь по-прежнему было темно. Очень темно. Несмотря на солнечный день и поднятые жалюзи.

Или это всего лишь игра его воображения?

Дэвид подошёл к открытому стеллажу с книгами и начал перебирать их.

Ему были нужны книги по истории искусства. Сэм любил собирать такие книги. Он никогда их не читал — просто любил коллекционировать. Как будто благодаря этому он чувствовал себя значительнее.

Отложив в сторону пару книг, Дэвид отошёл от стеллажа.

Он хотел взять ещё одну книгу.

Об Огюсте Родене[1].

На этом стеллаже её не было, и Дэвид решил поискать в книжном шкафу, который располагался возле соседней стены. Подойдя к нему, Дэвид распахнул дверцу, как вдруг…

Его взгляд упёрся в угол.

В угол, который образовывали две эти стены.

В угол, который он уже где-то видел.

Где-то, но не здесь.

Ему даже не пришлось напрягаться, чтобы вспомнить — догадка сама вонзилась в его сознание, и это было похоже на удар ножом для колки льда.

Этот самый угол он видел на рисунке Патрика.

Это был тот угол, и в нём он сидел. Нет, не он. Не совсем он. Другой он. Он, который был маленьким мальчиком, маленьким испуганным мальчиком… Только Патрик не нарисовал кое-что. Мальчик не просто сидел, скорчившись, в углу.

Он затыкал уши.

Он затыкал их, стараясь не слышать, не слышать сейчас, не слышать никогда…

Чего?

Словно откуда-то из глубин подсознания всплыла фраза, произнесённая голосом его матери, и Дэвид услышал её чётко, как никогда.

Дрянь. Он ведь и твой сын тоже.

Его затрясло, словно в лихорадке, и он попятился к противоположной стене, глядя, как зачарованный, в этот угол, который ужасал его настолько, что на какое-то мгновение Дэвид подумал, что сейчас намочит штаны. Да, так и будет. Он нассыт в штаны от страха, как последнее чмо, и всё это из-за какого-то дурацкого угла.

Последняя мысль, казалось, вернула его в какое-то подобие нормального состояния, и Дэвид перевёл взгляд на свои дрожащие, словно у старого пьяницы, руки.

Он опустил глаза. Штаны были сухими, и это уже радовало.

Схватив со стола те самые две книги, он выскочил из библиотеки, захлопнул дверь и принялся истерично запирать её на ключ.