The Green Suitcase: Американская история (СИ)

— Что она сказала?

Холодные голубые глаза в упор взглянули на Патрика. После чего совершенно ровным голосом Дэвид произнёс:

— Дрянь. Он ведь и твой сын тоже, — он выпустил дым в сторону, после чего вновь перевёл взгляд на Патрика. — Так она сказала.

На какое-то мгновение Патрик вдруг вновь увидел перед собой маленького десятилетнего мальчика.

И это снова было до ужаса плавно и чётко.

Как в замедленной киносъёмке.

Потом видение померкло.

Он изо всех сил пытался ничем не выдать свои эмоции. Не показать то, что боль, которую испытывал Дэвид — и тот далёкий, десятилетний, и нынешний, — давно уже стала частью его самого.

— Давай обработаем твою ссадину, — стараясь говорить спокойно, произнёс Патрик. — И ещё. Сделай мне одно одолжение.

Дэвид едва заметно усмехнулся.

— Будь я порядочным человеком, я сказал бы «всё, что ты захочешь, любовь моя», но, так как я редкостный мудак, я всего лишь скажу, что постараюсь, — он взял Патрика за подбородок. — Что за одолжение?

— Не садись больше на мотоцикл в таком состоянии, — сказал Патрик, в глубине души радуясь тому, что Дэвид начал приходить в себя. — Я не хочу открывать тот конверт. Никогда.

— О’кей, — кивнул Дэвид. — Я сделаю всё для того, чтобы выполнить твою просьбу, мой Лизард Кинг. Может, выпьем?

Патрик поднял брови:

— С чего вдруг?

Дэвид пожал плечами:

— А почему бы и нет? Сегодня суббота. Это ведь день для радости. Помню, как однажды этот полоумный Цукерман вещал в синагоге, что, если еврей умирает в субботу — это верный признак того, что он вёл непотребный образ жизни. Мне думается, это всё же какие-то личные фантазии Цукермана - не помню, чтобы о подобном говорилось в писаниях. Но, если верить ему, сегодня у меня был шанс присоединиться к гадким противным грешным евреям, и, как видишь, я этого избежал. Думаю, за это стоит выпить? — Дэвид потрепал по голове подошедшего к нему Мозеса, который тёрся о его ноги. — Разве нет?

— Уговорил, — кивнул Патрик.

Тема воспоминаний Дэвида была на сегодня забыта.

[1]Картина норвежского художника-экспрессиониста Эдварда Мунка, на которой изображена кричащая в отчаянии человеческая фигура на фоне кроваво-красного неба и размытого пейзажного фона.

Новинки и продолжение на сайте библиотеки https://www.litmir.me

========== Рана ==========

Патрик обрабатывал ссадину. Осторожно. Едва прикасаясь. Словно боясь сделать ещё больнее.

— Дурак ты, — сказал он. Тёмно-карие, почти чёрные глаза на пару секунд встретились с холодными светло-голубыми, затем Патрик вновь занялся раной. — Хотя бы водой промыл. Не удивлюсь, если начнёт гноиться.

Дэвид красноречиво взглянул на него.

— В детстве я верил в то, что, если место, которым ударился, поцелует мама, оно сразу же перестанет болеть, — сказал он. — Может, поцелуешь вместо того, чтобы елозить по моей руке этой хренью?

Патрик тихо засмеялся.

— Иди ты, Дэйв, — сказал он.

Дэвид облизнул губы.

— Отчего же? Ощутить вкус крови своего любовника — это довольно пикантно, ты не находишь?

Патрик покачал головой:

— Такого извращенца, как ты, надо ещё поискать.

— Если ты вздумаешь поискать себе другого извращенца, я убью вас обоих, — отозвался Дэвид.

Патрик кивнул:

— Ты уже говорил.

— Ты так спокойно реагируешь на это.

Патрик покачал головой.

— На тебя нельзя реагировать по-другому, Дэвид Райхман, — сказал он, — иначе можно просто тронуться умом.

Дэвид подался вперёд.

— Ты сейчас чертовски сексуально выглядишь, — сказал он. — Мне нравится, когда у тебя растрёпанные волосы. И от тебя классно пахнет. Я заметил это ещё тогда, когда впервые тебя увидел — ты ещё хотел закурить, а я поднёс тебе зажигалку. Я тогда ещё подумал, что, должно быть, индейцы пахнут совсем не так, как белые.

Патрик поднял глаза.

— Дэнни тоже классно пахнет? — спросил он.

Дэвид кивнул:

— Да. Но я никогда бы к нему не сунулся. Я не чокнутый.

— Всё, — Патрик наконец отложил вату и антисептик в сторону. — Вы будете жить, больной.

Дэвид усмехнулся:

— Долго и несчастливо или недолго, но счастливо?

— Райхман, почему тебе непременно нужно вставить какую-нибудь гадость?

— Наверное, потому, что я люблю гадости.

Патрик на какое-то время замолчал, глядя в сторону, затем вновь повернулся к Дэвиду.

— Он ведь знает? — спросил он. Вопрос звучал скорее как утверждение. — Дэнни. Он — знает?

— Знает — обо мне? О моих наклонностях? Ты ведь это имеешь в виду?

— Да.

Дэвид посмотрел Патрику в глаза.

— Да, он знает, — сказал он. — Когда эти слухи пошли в первый раз — ещё до твоего появления в наших рядах — несколько наших хотели вышвырнуть меня из клуба. Орали с пеной у рта, что меня надо расшить по всем правилам байк-клубов. Самое интересное, что всё это были, по большому счёту, просто слухи. Никто из них не видел меня запихивающим член в жопу какому-нибудь мужику. Но есть те, кто считает, что слухов достаточно.

— Кто? — поинтересовался Патрик.

— Я задавал этот вопрос Дэну. Ещё после того случая с Сидом. Он не сказал. Заявил, что мне не нужно этого знать. Что проблема уже решена, и никто из них больше не будет тявкать в мой адрес. Принципиально отказался назвать мне имена. Но мне думается, что это были Джоуи Салливан, Джералд Митчел и Тайлер Монтгомери.

— Почему именно они?

— Монтгомери антисемит, хотя скрывает. Я не раз ловил его на таких штучках, и он каждый раз переводил разговор на шутку. Но когда меня нет поблизости, он постоянно толкает тему о захвативших весь мир грёбаных жидах. Я давно заметил одну забавную вещь: антисемитам повсюду мерещатся евреи, — Дэвид дотянулся до тумбочки, на которой лежала пачка сигарет, взял одну и закурил. — Так что, думается мне, он бы зацепился за любую возможность выкинуть меня из клуба. Салливан неоднократно подбивал наших собраться и разгромить гей-клуб, который находится прямо напротив его дома. Дескать — нет спасения от пидорасов, давайте-ка мы их отхерачим, — Дэвид глубоко затянулся и выпустил длинную струю дыма. — Дэн это пресёк. Сказал, что не позволит вытворять подобное от имени клуба. Дэн очень болезненно реагирует на это, знаешь. Ну, на все эти слухи, которые ходят о байкерах. О том, что байкеры устраивают погромы и занимаются грабежами, торгуют наркотой и крышуют проституток. Он тогда очень резко поговорил с Салливаном. Уж не знаю, что конкретно он ему сказал, но Салливан как-то сразу притих и больше не выступал с подобными предложениями.

— А Митчел? — Патрик тоже закурил.

— Митчел — тёмная лошадка. Сам по себе он ничего не замутит, но легко ведётся, когда подобные идеи толкают другие. Ему нравится, когда толпой нападают на одного, — Дэвид слегка прищурился, в очередной раз затягиваясь сигаретой. — Вот таких ублюдков я на дух не переношу. Он был дружен с Сидом, знаешь. Но, как видишь, не вступился за него, когда Дэнни погнал волну, — он взглянул Патрику в глаза. — Так вот. Когда началась вся эта возня, Дэнни предложил мне поговорить по душам. Я ответил резко. Сказал, чтобы все от меня отвалили. Что это не их дело. Почему-то это подействовало. Знаешь, когда на тебя идут толпой, самое худшее, что ты можешь сделать — это просить о пощаде. Человек — существо кровожадное. Сказать по правде, я обстремался до жути. Если тебя вышвырнули из клуба за то, что ты хренов педик, — тебе хана.

— Хана? — отозвался Патрик, внимательно разглядывая горящий кончик сигареты. — Отчего же? Что они сделают? — он стряхнул пепел и перевёл взгляд на Дэвида. — Убить — не убьют. Несмотря на агрессивный вид, у большинства на такое просто кишка тонка. А всё остальное… — он пожал плечами. — Это условности. Которые мы придумываем себе сами. Для тебя важно, что ты уважаемый мембер[1] байк-клуба, а, скажем, твоему или моему отцу на это плевать, — Патрик затянулся и выпустил дым. — Всё относительно.

Дэвид взял его за руку.