The Green Suitcase: Американская история (СИ)

Он уже развернулся было, чтобы выйти из комнаты, когда Дэвид поймал его за руку.

— Это неправда, — сказал он.

— Неправда — что, Дэйв?

— То, что мы оба свободны. Это неправда. Если хочешь точнее — это полная отстойнейшая херня.

Патрик взглянул ему в глаза:

— Да?

Дэвид кивнул:

— Да. Ты не свободен, и я не свободен.

— Что ты имеешь в виду?

Дэвид отвернулся.

— Я часто думаю об этом, — произнёс он, не поворачиваясь; его руки зашарили по карманам в поисках сигарет, как бывало каждый раз, когда он нервничал. — О том, что между нами. О себе. И о тебе. Я думаю, ты волен сохранить своё право на отношения с женщинами. Это будет справедливо. Ты не гей. Ты даже не грёбанный бисексуал. Ты хрен знает, что такое. Я сказал бы, что ты выглядишь, как асексуал, но вместе с тем ты чертовски сексуален, — он отмахнулся. — Боже мой, что я несу!

Патрик кивнул:

— Я тебя понял.

Дэвид, наконец, повернулся к нему.

— Я согласен на то, чтобы у тебя были девчонки, если ты сам того захочешь, — сказал он. — Но я сойду с ума, если ты позволишь другому парню трахнуть себя, — он сильно, до боли сжал запястья Патрика. — Даже не думай об этом. Я найду этого ублюдка, порву ему жопу, а после - задушу его же собственными кишками, — Дэвид сильнее наклонился к Патрику. — Ты только мой. И если ты сделаешь что-то подобное, а потом начнёшь петь свою любимую песню о свободе и независимости индейцев, я и тебя задушу.

— Тоже кишками? — Патрик усмехнулся.

Дэвид взглянул на него. Взгляд был откровенно игривым.

— Нет. Я не стану уродовать такое красивое тело. Я надругаюсь над ним по полной программе, а затем, утирая слёзы, вылеплю его в самом что ни на есть бездыханном виде. Это будет лучшая моя работа.

Патрик покачал головой.

— Ты хренов извращенец, Райхман, — сказал он. — Хренов долбаный грёбаный извращенец.

Дэвид пожал плечами:

— Не исключено. У евреев вообще довольно часто встречаются различные психические отклонения. А если серьёзно — я предупредил. Мне невыносима сама мысль о том, что тебе будет пихать кто-то другой. Что ты раздвинешь ноги для какого-то левого чувака, и он будет смотреть на то, как ты кусаешь губы — сначала от боли, потом от удовольствия. Так что не дразни меня.

Патрику вдруг стало смешно. Меньше всего на свете он думал о том, чтобы «раздвинуть ноги для какого-то левого чувака».

— Глупости говоришь, — сказал он вслух.

Дэвид поджал губы:

— Нет.

Патрик посмотрел Дэвиду в глаза:

— Думаешь, так легко убить человека? Уверен, что смог бы?

Дэвид вернул взгляд, и глаза его были совершенно ледяными.

— Ты скажешь, что я псих, но порой мне хочется узнать, каково это.

Патрик кивнул:

— Ты псих.

Дэвид пожал плечами:

— Как скажешь, мой Лизард Кинг. Кстати, я хочу навестить свою тётю. Возможно, после выпускного. Поедешь со мной в Хьюстон?

Патрик был рад слышать это. Последовав его совету, Дэвид нашёл свою тётю. Это оказалось совсем не трудно — помог тот самый банальный Фейсбук, благодаря которому им удалось отыскать Ребекку Ливингстон, в девичестве Райхман, проживающую в Хьюстоне, штат Техас. Несмотря на грызущие его сомнения, Дэвид всё же решился ей написать, и, как выяснилось, не зря: Ребекка сразу же ему ответила. Да, она действительно родом из Денвера, и у неё на самом деле есть брат по имени Сэмюэл Райхман, с которым они уже много лет не общаются, стало быть, Дэвид — её племянник. Они начали переписываться и практически сразу понравились друг другу. Ребекка жила на окраине Хьюстона с мужем Питером и дочерью Алисией. Она пригласила Дэвида в гости, и он принял её приглашение. Отпроситься на несколько дней с занятий ему удалось, лишь направив всё своё обаяние в адрес мисс Нильсон. При встрече тётя и племянник понравились друг другу ещё больше. Ребекка оказалась среднего роста темноволосой миловидной женщиной. Журналист по образованию, она работала в местной газете. Её девятнадцатилетняя дочь Алисия была представителем субкультуры готов. Иссиня-чёрные волосы и глаза, густо подведённые чёрным карандашом, причудливо контрастировали с её миловидным личиком. Дэвид до сих пор помнил, как вернувшаяся с занятий Алисия влетела в дом с криком «Мама! Возле нашего дома стоит байк! Настоящий! Как в фильмах про крутых парней!». Затем, переведя взгляд на Дэвида, она вдруг резко осеклась и пробормотала «ой… здрасте». Брат и сестра сразу же подружились. Дэвид часто звонил Алисии. Они переписывались в соцсетях. Алисия нередко шутила, что, имея такого красивого двоюродного брата, нельзя не сожалеть о том, что инцест запретили.

Патрик почесал за ухом Мозеса, затем вновь перевёл взгляд на Дэвида.

— Думаю, это будет не совсем кстати, Дэйв, — сказал он. — Всё же это твоя родня. Как ты меня представишь?

— Как своего друга, самой собой. Но дело твоё. Кстати, тётя Бекки уже не раз предлагала мне переехать в Хьюстон после окончания университета. Она понимает, что находиться в одном городе с отцом для меня невыносимо. Что скажешь?

Патрик лишь легко заулыбался в ответ, изобразив своё фирменное пожатие плечами.

Дэвид подумал о том, что обычно его до чёртиков раздражают люди, которые молчат в ответ на вопросы. Но только не Патрик.

Взяв Патрика за подбородок, Дэвид развернул его лицо к себе.

— Когда-нибудь я подарю тебе всех своих чёртовых мертвяков, — сказал он. — Я же хренов долбаный грёбаный извращенец.

Он наклонился к Патрику, и на какой-то момент вдруг показалось, что сейчас он скажет своё знаменитое «поцелуй меня, детка».

Но этого не произошло. Дэвид просто накрыл его губы своими.

Грубо, как всегда.

Молча.

========== Угол ==========

— Какие люди! — Сэм Райхман широко заулыбался. Как всегда. Но его взгляд был донельзя жёстким. — Подумать только, гениальный скульптор решил нанести мне визит, — он похлопал Дэвида по плечу. — Ну чего же ты стоишь в дверях?

— Кажется, ты ещё не пригласил меня войти, — усмехнулся Дэвид.

Сэм тихо рассмеялся:

— Мальчик мой, ты слишком заморочен формальностями, особенно — для человека, ведущего настолько неформальный образ жизни, если можно так выразиться. К чему всё это — ведь это и твой дом тоже, — Сэм сделал широкий жест рукой. — Но, если для тебя это столь важно — я официально приглашаю тебя войти.

— Благодарю, — кивнул Дэвид, переступая через порог.

— Я наслышан о твоих успехах, — сказал Сэм, с нескрываемым интересом разглядывая чёрную футболку Дэвида с изображённой на ней Звездой Давида.

— Это специально для тебя, — Дэвид перехватил его взгляд. — Помнится, когда мы ужинали в ресторане, ты советовал мне одеться поприличнее для встречи с отцом, — он снова усмехнулся. — По-моему, Звезда Давида — это верх приличия для примерного иудея, разве не так?

— Если бы ты стал примерным иудеем, этот день был бы самым счастливым в моей жизни, — ответил Сэм. — Но мы оба знаем, что этого никогда не произойдёт. Ты зря так ухмыляешься. Мне действительно жаль, что между нами существуют некоторые… ммм… разногласия. Но, как видишь, я смирился — ведь именно это велит нам Господь. Смиряться. Я свыкся с мыслью, что мой сын одевается как панк, курит по две-три пачки сигарет в день и изъясняется преимущественно нецензурными словами. Всё это не мешает мне любить тебя, мой мальчик.

Дэвид покачал головой.

— Папа-папа, — сказал он.

Сэм развёл руками:

— Что? Что-то не так? Ты мой сын, плоть от плоти моей. Конечно, как отец я всем сердцем люблю тебя и радуюсь твоим успехам. Я видел фото всех твоих работ в одной местной газете. О тебе писали, ты не знал? Возможно, я был не прав, пытаясь препятствовать тебе в твоих начинаниях. У тебя действительно есть талант. Правда, твои скульптуры кажутся мне довольно мрачными, и не скрою — это меня расстраивает. Не удивлюсь, если после окончания университета ты станешь зарабатывать на жизнь, создавая надгробные памятники.

— Как истинный благочестивый иудей, ты желаешь своему сыну только самого лучшего, — съязвил Дэвид, присаживаясь в кресло в гостиной.