The Green Suitcase: Американская история (СИ)

Новинки и продолжение на сайте библиотеки https://www.litmir.me

========== Зелёный чемоданчик ==========

Было около половины восьмого утра, когда к маленькой придорожной гостинице подкатил старый, заляпанный грязью «Форд».

Роуэлл Аткинсон потёр глаза и что-то проворчал сквозь зубы. Интересно, кого это чёрт принёс в такую рань?

Напялив очки (у Роуэлла была сильная близорукость, а носить контактные линзы он категорически не хотел — от них у него слезились глаза), он потянулся и вышел на крыльцо.

Из старенького «Форда» уже вышел молодой парень, лет двадцати трёх, не больше, в тёмных очках, потёртых джинсах и чёрной футболке и помахал Роуэллу в знак приветствия.

— Доброе утро, — сказал он.

— И тебе утро доброе, — кивнул Роуэлл. — Нужна комната?

— Да, если есть свободные.

Роуэлл расхохотался своим скрипучим, на редкость неприятным смехом.

— Свободных комнат тут хоть жопой жри, детка, — отсмеявшись, сказал он. — В это время года тут почти никто не проезжает: слишком жарко для путешествий.

Парень не улыбнулся в ответ. Только снял тёмные очки. Роуэлл взглянул на его лицо и вытаращил глаза, что сделало его похожим на выброшенную на берег рыбу.

— Блядский боже, да ты вылитый Лизард Кинг[1]! — воскликнул он.

Парень кивнул:

— Знаю. Часто говорили.

— Вот же мать твою, чёрт подери! Глядишь — начну верить в то, что некоторые якобы почившие с миром знаменитости на самом деле всё ещё живы.

Парень легко улыбнулся. Первый раз за всё это время.

— Могу вас заверить, я не Моррисон, хоть и похож. Меня зовут Патрик О’Хара, — он протянул руку.

— Ну, добро пожаловать в нашу глухомань, Патрик О’Хара, — Роуэлл пожал протянутую ему руку парня. Его ладонь оказалась неожиданно жёсткой, а рукопожатие крепким. — Какими судьбами тут?

— Я художник. Рисую пейзажи. Разъезжаю по всей стране, нахожу красивые места и зарисовываю.

Роуэлл едва сдержался, чтобы снова не вытаращить глаза. Художники ему ранее ни разу не встречались.

— На сколько времени тебе нужна комната? — спросил он.

— Поселюсь на пару дней. Может, чуть больше. В любом случае, надолго я не задержусь.

Роуэлл подавил смешок. Пара дней — это уже очень и очень надолго по здешним меркам. В подобных мотелях народ обычно останавливается лишь для того, чтобы переночевать.

Парень поинтересовался стоимостью, Роуэлл её озвучил.

— Оплата на сутки вперёд, — поспешно добавил он.

— Нет проблем, — кивнул Патрик О’Хара.

— Тогда входи, покажу тебе комнаты, — сказал Роуэлл. — Выбирай любую, все свободны. Последний постоялец съехал пару суток назад.

Патрик коротко кивнул в ответ, после чего подошёл к своей машине, открыл багажник и извлёк из него старый потрёпанный чемодан, обитый бархатистой тканью неопределённого цвета. Вероятно, когда-то он был ярко-зелёным, подумалось Роуэллу.

— Бабушкин сундук? — ухмыльнулся Роуэлл. — Как я погляжу, молодёжь сейчас чаще пользуется дорожными сумками.

В ответ Патрик лишь пожал плечами и достал из багажника ещё и дорожную сумку не меньшего размера.

— Ну бери своё барахло, пойдём, — подытожил Роуэлл.

Патрик, ничего не сказав в ответ, покорно поплёлся за ним.

*

Поспав пару часов, новый постоялец покинул гостиницу, чтобы порисовать с натуры. То, что он прихватил с собой мольберт и кисти, убедило Роуэлла в том, что парень не врёт.

Хотя, какая ему разница?

Заварив себе в чашке растворимый кофе, Роуэлл погрузился в размышления о том, что скоро всё утрясётся, и он сможет вернуться в Денвер, в родной штат Колорадо. А утрястись всё должно было, по его мнению, уже очень скоро.

*

— Не дёргайся так, Роуэлл, — Сэм Райхман потёр подбородок. — Выпей, — он пододвинул Роуэллу стакан с первоклассным ирландским виски.

— Мне бы вашу выдержку, — отозвался Роуэлл, опрокидывая стакан. По телу тут же разлилось приятное тепло.

— Я же сказал, не дёргайся, — Райхман задумчиво закурил. — Всё прошло как нельзя лучше. Под подозрение ты не попадаешь, уж поверь старому ушлому адвокату.

Роуэлл сжал костяшки пальцев и опустил глаза. Он сидел так минут пять, может — десять. После чего всё же решился поднять глаза на Райхмана.

— Сэр… Можно… можно спросить? — робко произнёс он.

— Валяй! — Райхман сделал широкий жест рукой.

— Вам… вам совсем не жаль его?

Лёгкое пожатие плечами:

— А должно быть?

— Просто я подумал… как-никак, он был вашим сыном.

Райхман тихо засмеялся.

— Сын-пидорас — не то, чем можно гордиться, — сказал он. — Тем более, для примерного иудея вроде меня. Уж поверь мне.

Роуэлл поставил стакан на стол и больше не произнёс ни слова.

*

На пустынную местность вокруг медленно опускались сумерки. Роуэлл открыл банку с пивом и сделал большой глоток.

Скорее бы вернулся тот парень. Вероятно, с ним можно поболтать. Уж слишком тут тоскливо.

Почему-то перед его глазами вдруг отчётливо появился образ выцветшего зелёного чемодана. Интересно, он достался парню от прабабушки?

С этими мыслями Роуэлл откинулся на спинку кресла и закурил.

*

Патрик появился в мотеле, когда уже вечерело.

— Не поздновато для прогулок? — поинтересовался Роуэлл, ухмыльнувшись.

Патрик пожал плечами:

— А кого тут бояться?

Роуэлл прищурился, выпустил в сторону длинную струю дыма:

— Мало ли. Людей здесь днём с огнём не сыскать, тут ты мыслишь правильно. А вот звери… Койоты, например.

Патрик легко улыбнулся в ответ. Улыбка была довольно приятная.

— Не скажу, что меня так уж пугают дикие звери, — сказал он. — Я наполовину индеец. Они всегда были ближе к природе.

— Вот оно как, мистер Джим Моррисон, — рассмеялся Роуэлл. — Индеец, говоришь?

— Моя мать была из племени мохаве, — объяснил Патрик. — Отец — американец с ирландскими корнями. Они не были женаты, и до шести лет я жил с матерью в резервации. Позже она умерла, и отец взял меня к себе. Не скажу, что он так уж меня любил — скорее сделал это под давлением своей матери. Той всегда казалось неправильным, что ребёнок не знает своего отца.

— Занимательная история, — кивнул Роуэлл, обрадованный тем, что парень разговорился. Возможно, с ним склеится интересная беседа, и очередной скучный вечер покажется хотя бы вполовину менее скучным. Он потянулся к старенькой магнитоле. — Любишь музыку, приятель?

— Я люблю рок, — ответил Патрик. — Старые рок-группы. Шестидесятых-семидесятых годов.

— Таки не случайно ты так похож на Моррисона, — усмехнулся Роуэлл. — Мой папаша любил всё это старое дерьмо. Бывало как заладит — «Битлз», «Битлз»… А я думаю — и чего в них хорошего? Слащавые, как педики, ей-богу.

— Не надо так о них, — предупредил Патрик и так насупился, что Роуэлл решил дать задний ход.

— Ну ладно тебе, парень, — сказал он. — Я ведь просто своё мнение высказал. Ну не нравятся они мне. Ни «Битлз», ни «Стоунз», ни тот же Лизард Кинг и «Дорз» его.

— Тем не менее, вы сразу заметили, что я на него похож, — отозвался Патрик.

— Так я ж говорю — папаша мой фанател от всего этого старого дерьма. И плакат с Моррисоном, помнится, в гараже у него висел. Только нет его давно уже — папаши моего. Сел по пьяни за руль — да и убился насмерть.

— Мне жаль, — кивнул Патрик.

— Оставь, парень. Давно это было. Да и не любил я его так, чтоб уж сильно, — Роуэлл протянул Патрику пачку сигарет. — Куришь?

Патрик кивнул в ответ и задумчиво закурил.

Вечер сменила ночь. На чёрном небе, словно блюдце, висела полная луна. Огромная, ярко-оранжевого цвета, она, казалось, царила на небосклоне, всем своим видом заявляя, что в этих мрачных, пустынных краях, она — луна, освещающая дорогу редкому путнику, — бесспорно, самая главная.

— Экая жуткая луна, — сказал Роуэлл, указывая пальцем за окно. — Прям как в ужастиках. Любишь ужастики, парень?

— Не очень, — отозвался Патрик, и его лицо, казалось, довольно сильно помрачнело.