Паучий престол I (СИ)

- Главное, чтоб не член, - хохотнул парень, наклоняясь, подымая банку и забрасывая её в пакет. Аловолосый только головой покачал, мол, какого ещё ответа можно было ожидать от шута горохового, а после присел, помогая Инудзуке собирать мусор, который оставили после себя безответственные отдыхающие.

- Нужно привязать лошадей, - пальцы Наруто скользнули по его ладони раньше, чем он успел что-то заметить или же как-то отреагировать, и весь мир снова сузился до них двоих. На заднем фоне, так и не приняв во внимание замечание друга по поводу матерных слов, все ещё возмущался Инудзука. Гаара что-то ворчливо отвечал ему. Фыркали лошади, слегка утомленные дорогой и тянущиеся к воде. Шелестели деревья, и шумел прибрежный камыш. А Наруто стоял напротив и снова смотрел на него так, как смотрел несколько дней назад, в пустом коридоре возле шкафчиков, слегка прищурив глаза цвета индиго и заполняя собой все его внимание.

Саске хотел дышать и боялся. Казалось, даже его выдох, который, определенно, получился бы судорожным, жарким и выдающим его внутреннее напряжение, может в дребезги разрушить то выразительное молчание, которое воцарилось между ними. Наруто был слишком близко, чтобы просто развернуться, сделать шаг в сторону или же пройти мимо, и в тот же момент их разделяло внушительное расстояние, чтобы позволить себе, после не пожалев, приблизиться, сделав продиктованный эмоциями шаг. Осознавал ли Намикадзе, какую власть сейчас имеет над ним? Казалось, что он сдался без боя и пленен без пут. И убеждать себя в том, что это всего лишь смена обстановки, что во всем виноваты непривычные ситуации и иные люди, что его чувства увязнут в рамках этих трех месяцев и останутся на задворках памяти, было до смеха глупо, но и признаться себе в том, что ты проиграл, даже не вступив в эту самую игру, означало проявить обыденную слабость, а Наруто, похоже, не интересовался обыденностью.

- Да, конечно, - может, получилось и не так уверено, как хотелось бы, но, по крайней мере, Саске нашел в себе силы не отвести взгляда и ответить, смотря в глаза цвета индиго. Кажется, на миг губы Намикадзе озарила уступающая улыбка, и Саске выдохнул с облегчением, когда блондин, забрав поводья, отошел в сторону, пусть и понимая, что победа не досталась ни одному из них. А ведь раньше он никогда не упускал возможностей и уж тем более никому не позволял загнать себя в угол. Признаваясь себе, а в последнее время это стало в порядке вещей, в этом самом углу было не так уж и плохо, когда путь к отступлению был отрезан именно Намикадзе.

Воспользовавшись уединением и попутно пытаясь привести свои мысли и чувства в порядок, Саске осмотрелся, отмечая, что место, в которое они приехали, было более чем живописно, вновь-таки вызывая непонятное желание поддаться творческому порыву. Саске это не нравилось – не замечал он за собой ранее подобной сентиментальности и стремления к прекрасному, но в этом уголке девственной природы, действительно, было приятно находиться, свободно дыша и не чувствуя на себе тех пут, которые навязывают рамками социума.

Скорее всего, в этом месте подземный родник выходил на поверхность, от чего и образовалось небольшое озеро, обросшее деревьями и высокой травой. Такой себе оазис посреди техасской степи, тем более что, и правда, озеро располагалось на границе чьих-то угодий, и, кому оно принадлежало на самом деле, было не понятно, но, если в это место приходят и другие отдыхающие, значит, никакой буквы закона они не нарушают, а то, как Инудзука возмущался по поводу мусора… Может, и правда, у этих деревенских есть чему поучиться? Впрочем, Саске стереотипами не страдал, считая, что, по большому счету, все зависит от самого человека, а не только от среды его воспитания, хотя о себе подобного он сказать не мог.

- Можно располагаться, - довольно резюмировал Киба, осматривая безупречно-чистый участок под деревьями, в тени которых они и устроились, а после закипела работа.

Не то чтобы Саске было неуютно, в конце-то концов, отдых на природе для него не был в новинку, но ощущения и впечатления кардинально отличались от его предыдущего опыта. Во-первых, плед прямо на голой земле, который упорно укладывал, разглаживал и утрамбовывал Инудзука, так как трава была высокой, и покрытие бугрилось над ней, словно волны. Во-вторых, предполагаемый пикник, как оказалось, нужно было приготовит самому, по крайней мере, большую его часть, из тех продуктов, которые Гаара достал из седельных сумок, и которые надо было резать, мазать, мешать и заправлять. В-третьих, разжигание костра оказалось довольно кропотливым делом, которое сочетало в себе не только физическую силу и опыт в поиске сухостоя, но и сноровку, а так же, что больше всего заинтересовало подростка, умение правильно определить место для этого самого костра. Естественно, как Учиха, Саске не мог остаться в стороне от столь выверенного процесса, и поэтому после долго чихал и фыркал, старательно обнюхивая себя со всех сторон, когда густой дым неожиданно повалил в его сторону. В общем, он не прогадал, когда надел старые джинсы, футболку и ветровку, которую пришлось снять, потому что все тело покрылось испариной, а на щеках проступил яркий румянец. И, в-четвертых, как бы Учиха ни старался, брюнет никак не мог примениться к ситуации, понимая, что он только путается под ногами и всем мешает. Казалось, что он трехлетний ребёнок с синдромом почемучки, и если Намикадзе и Собаку относились к этому с должным снисхождением, прощая гарадскому и его любопытство, и беспомощность, то Инудзука задевал его чуть ли не каждую минуту, комментируя каждый его безоговорочный провал.

Саске сердился, дулся, пыхтел, но все равно упорно рыскал по оазису в поисках сухих веток, помогал распаковывать продукты и даже, вооружившись газетой, стойко и методично, как ему показал Наруто, махал на тлеющие искорки, пока от костра не повалил тот самый, едкий дым. Глаза слезились, Саске их тер и часто моргал, пытаясь унять жжение и понимая, что, если так пойдет и дальше, он останется слеп, потому что линзы придется снять, а без них он, как крот, выбравшийся на поверхность в полуденный зной. В итоге, его заставили промыть глаза питьевой водой, которую привезли с собой, а после усадили на плед, дали в руки нож и приказали заняться овощами и бутербродами, словно девчонку, в то время как брутальные мужчины занялись, как выразился Инудзука, тем, ради чего, собственно, и затевалась эта поездка.

Была ли задета его гордость? О, ещё как! Саске хотелось раскромсать эти овощи на мелкие кусочки, а после со всей силы вонзить нож в землю, резко подняться на ноги и, наконец, высказать все, что он думает об этих деревенских, но… Но рука замерла именно в тот момент, когда он понял, что улыбки на лицах этой троицы настоящие, радостные, довольные, может, чуточку и глумливые, но не со зла, а просто потому, что так нормально, обычно, привычно, потому, что таков этот, деревенский, мир.

- А вот это, гарадской, - Инудзука, неся перед собой эмалированную кастрюлю так, словно она была сделана из золота, подошел к нему и аккуратно, как самую большую ценность, поставил тару перед ним, - то, ради чего, собственно, мы и выбрались на природу.

- Мм? – Саске даже на миг забыл об овощах, к которым никак не смог приноровиться без разделочной доски, и осторожно, словно ожидая увидеть там что-то из категории фильмов ужасов, заглянул в кастрюлю, задумчиво покусывая губу. Удивить его, конечно же, не удивили, все-таки пусть к мясу он и не испытывал особого пристрастия, но некоторые блюда из него были довольно-таки вкусными, но подобное он видел впервые. Кусочки свинины с луком, явно приправленные большим количеством специй и, судя по запаху, замоченные в винном соусе, выглядели подозрительно, во-первых, потому, что были сырыми, и Саске пока что ума приложить не мог, как это, собственно, готовится, а, во-вторых, потому, что запах был настолько изумительным, что во рту скопилась слюна, а живот предвкушающе заурчал.

- Шашлык, гарадской, - гордо заявил Киба, нравоучительно приподняв указательный палец. – И это, заметь, не ресторанные деликатесы и даже не обыденная кухня. Это, - шатен демонстративно цокнул языком, - вершина кулинарного искусства на природе.