The Green Suitcase: Американская история (СИ)

Он часто так делал, и она приходила.

Сама.

Всегда.

========== Снова «Ангелы» ==========

Второго ноября Дэвиду исполнилось двадцать два года.

Свой день рождения, как и Патрик, Дэвид не любил. Правда, совсем по другой причине. Если у Патрика день рождения ассоциировался исключительно со смертью матери, то у Дэвида — с детством и строжайшим запретом отца. Он помнил, как каждый год он просил отца лишь об одном: разрешить ему пригласить нескольких друзей. Сэм не разрешал. Никогда. «В иудаизме нет такой традиции — отмечать свой день рождения, Дэйв. Это чуждый нам варварский обычай. Ты должен уважать свои корни, мой мальчик». Каждый год второго ноября мальчик со светлыми кудряшками и холодными голубыми глазами плакал в своей комнате. Тихо, беззвучно. Уже тогда он не хотел радовать отца своими слезами, как будто чувствовал: Сэму будет приятно их видеть.

Мальчик вырос, и, казалось бы, уже ничто не мешало ему осуществить мечту детства. Теперь он мог праздновать день рождения так, как хотел. Но неприятные ассоциации, берущие начало в детстве, сыграли свою роль, и теперь Дэвиду просто не хотелось никакого праздника в этот день. В свой день рождения он обычно оставался дома и просто сидел на подоконнике с банкой пива в одной руке и сигаретой в другой, глядя на дневной Денвер, постепенно сменяющийся вечерним, а затем — ночным. Он словно отключался от всего сущего на весь этот день, впадая в состояние, подобное трансу.

В этом году вышло иначе. Каким-то образом прознавшие о дне рождения друга «Ангелы» решили отметить это событие, как полагается: обилием пива, тяжёлого рока и прочих радостей жизни.

— Не хочу обижать тебя, Дэн, но я никогда не отмечаю день рождения, — сказал Дэвид, как только узнал об этом от Дэнни.

— Я знаю, что евреи не считают это праздником, — кивнул Дэнни, — но ты говорил, что не придерживаешься традиций иудаизма.

— Не придерживаюсь. И не в них дело. Просто это… личное.

Дэнни пожал плечами:

— Дело твоё, Дэйв. Но, думаю, не стоит обижать ребят. Все хотели тебя поздравить. В клубе тебя любят.

Дэвид усмехнулся:

— Даже несмотря на ту историю с Сидом?

— Брось, — отмахнулся Дэнни. — Тот инцидент давно замяли.

— А то, что послужило его причиной? — Дэвид посмотрел ему в глаза. — Сид сказал, что кое-кто выступал за то, чтобы расшить[1] меня. И таких было немало.

— Послушай, Дэйв…

— Знаю, знаю, — кивнул Дэвид. — Ты сейчас скажешь, что ничего подобного не было. Но это неправда, Дэн, и мы оба это знаем.

Дэнни глубоко затянулся сигаретой и выпустил дым в сторону. После чего вновь перевёл взгляд на Дэвида.

— Слушай, детка, — сказал он. — Я вместе со своими друзьями создал этот клуб. Я вложил в него кучу денег. Ты знаешь, что я всегда прислушиваюсь к тому, что говорят наши братья, но могу тебя заверить, что без моего желания и разрешения никто здесь никого не разошьёт, — Дэвид подался вперёд, явно намереваясь что-то сказать, но Дэнни жестом остановил его. — Да, я знаю, что ты сейчас скажешь. Во многих байкерских клубах тех, кто придерживается нетрадиционной ориентации, опускают рожей в дерьмо под дружный гогот толпы. Здесь такого не будет. Потому что я считаю, что личные дела — это то, что никого, мать их, не касается. И я лично готов расшить того, кто считает, что ему дано право ковыряться в чужом грязном белье и чужой, чёрт побери, заднице, — Дэнни положил руку на плечо Дэвида, нервно разминающего сигарету, и заглянул ему в глаза. — Я ясно выразился?

Дэвид кивнул:

— Более чем.

Дэнни поднёс зажигалку к сигарете Дэвида, затем тоже закурил новую сигарету.

— Это всё слухи, Дэйви, — сказал он. — Не больше и не меньше. Ты понимаешь, о чём я?

— Да.

— Вот и хорошо. Ты ведь не давал никаких «признательных показаний»?

Дэвид покачал головой:

— Я похож на идиота, Дэнни?

— Отнюдь. Вот и продолжай в том же духе. Большинство ребят тебя уважает. Как и я. Ты прирождённый байкер в самом хорошем смысле этого слова.

Дэвид заулыбался. Он вспомнил, что, когда он только пришёл в клуб, Дэнни какое-то время не обращал на него ровным счётом никакого внимания. Пока не понял, что Дэвид разбирается в техническом устройстве мотоцикла лучше, чем любой из «старых» членов клуба. Технические познания были тем, что сразу же повышало статус члена клуба на несколько единиц в глазах сурового индейца чероки. Дэнни знал, что наличие прав категории «А» само по себе далеко не означало умения заменить колесо самостоятельно. «Байкеры нынче не те пошли», — любил говорить Дэнни. Свой собственный байк он мог разобрать и собрать с закрытыми глазами и прибегал к помощи профессиональных механиков лишь в тех случаях, когда решить проблему можно было только в специализированной мастерской. Дэнни вначале скептически отнёсся к новому участнику клуба. «Сынок богатенького папочки» — так он окрестил про себя Дэвида. Подобных типов Дэнни не любил, и причиной тому была отнюдь не зависть к деньгам этих самых сынков богатых папочек. Он просто считал их увлечение несерьёзным, и в большинстве случаев так и было, из-за чего Дэнни старался не принимать в клуб представителей «золотой молодёжи». Поэтому вид парня из богатой еврейской семьи, самостоятельно меняющего колёса и масло в двигателе, немного шокировал Дэнни и заставил его посмотреть на Дэвида Райхмана под другим углом. Дэнни решил познакомиться с Дэвидом поближе и не пожалел, что заставило индейца чероки раз и навсегда уверовать в то, что из каждого правила есть исключения.

— Прирождённый байкер, говоришь? — Дэвид тихо засмеялся.

— Именно так, детка, — отозвался Дэнни. — Прирождённый байкер. И, как мне кажется, ещё и отличный парень. По крайней мере, у меня ни разу за всё время не возникало сомнений в этом, — Дэнни взглянул Дэвиду в глаза. — Вот если ты вдруг когда-нибудь проявишь себя как кусок дерьма, тогда, может статься, я лично разошью тебя. А с кем ты трахаешься — меня не волнует. И волновать не будет. Только не перегибай палку.

Дэвид молча кивнул. Что не стоит перегибать палку — он и сам знал. В байкерской культуре, как ему ни неприятно было это признавать, по большей части процветала показная гомофобия, и с этим оставалось только смириться. О том, что среди байкеров люди гомо- и бисексуальной ориентации не были редкостью, Дэвид прекрасно знал. По большей части таковые не входили ни в какие клубы и были байкерами-одиночками. Один из таких парней какое-то время был его постоянным любовником. Парня звали Джейсон. С Дэвидом они встречались исключительно ради секса и время от времени болтали о мотоциклах. Джейсон принципиально отказывался входить в какие-либо объединения и клубы именно по причине ярого неприятия многими их участниками байкеров нетрадиционной ориентации. После самой первой ночи с Патриком Дэвид позвонил Джейсону и сказал, что всё кончено. В глубине души он был безумно рад тому, что Джейсон не участник клуба. Почему-то Дэвиду ужасно не хотелось, чтобы Патрик узнал о том, что у него был ещё один любовник-байкер.

— Ну так что, ты не против, чтобы мы с ребятами поздравили тебя, как следует? — спросил Дэнни, справедливо рассудив, что пора сменить тему.

Дэвид ответил, что он не против, и второго ноября «Ангелы» закатили для него грандиозную вечеринку. Все поздравляли Дэвида и веселились. Дэвид улыбался и благодарил, но всё внимание его было обращено на сидящего рядом Патрика, которого, казалось, вся эта суета совершенно не волновала. Он разговаривал с ребятами и даже иногда улыбался, но его тёмные, почти чёрные глаза казались настолько бесстрастными, что Дэвид тихо восхищался. Было что-то одновременно и дикое, и отстранённое во всём облике Патрика, что заставляло сердце Дэвида биться чаще и вызывало мучительный жар в паху. В нём была та самая поразительно-красивая свобода, к которой так отчаянно стремился сам Дэвид и которой не мог достичь, и это ещё сильнее разжигало желание подчинить Патрика себе.

Хотя бы только в сексе.

Пользуясь тем, что никто не видит, Дэвид слегка сжал руку Патрика под барной стойкой. Взгляд Патрика заставил его тут же отвести глаза и убрать руку.