Контрактный брак? Как бы не так! (СИ)

— В чем провинился ремень? — странный вопрос заставляет сбиться с шага и обратить внимание на руки, которые непроизвольно теребили сумочный ремешок, как будто я хотел его оторвать. Черт, скрыть нервозность не удалось.

— Не знаю, как начать разговор, а молчать как-то бестолково, — ладно, ниже падать все равно некуда, поэтому признаюсь.

— Обычно ты за словом в карман не лезешь. Кто ты и куда дел моего мужа? — подтрунивает альфа, но шутка не прошла.

— Кто бы говорил! — прорывается мое напряжение. — Тоже мне, гений общения. Ты хотел обо мне что-то узнать? Так говори, что тебе нужно, и разойдемся каждый в свою сторону!

Я и в самом деле готов бросить затею с совместной прогулкой. У меня полная несовместимость с этим типом. Он ничего не сможет сказать, чтобы я продолжил с ним общаться без ругани и взаимных придирок. Муж, тем временем, спрашивает:

— Как получилось, что ты увлекся полетами?

====== Глава двадцать первая ======

— Это… долгая история, — выдаю дрогнувшим голосом.

Гнев, за которым я скрывал волнение и неопытность по части свиданий, уступает место замешательству. Да, позавчера муж тоже интересовался, действительно ли умею пилотировать самолет, но я, увидев на ответ в духе «пока нет, но в моей жизни есть параплан», типичную реакцию — удивление, опасение и осуждение, решил, что больше мы этой темы не коснемся. И поэтому сегодня вопрос прозвучал, как пресловутый гром среди ясного неба.

— Самая подходящая для неспешной прогулки, как считаешь? — не сдается он. — Ну же, Хави! Или капрал Шмидт покарает любого, кто узнает твою тайну?

— С него станется, — фыркаю, припоминая события десятилетней давности, и потираю правое ухо, заслуженно пострадавшее в момент моего более тесного знакомства со старым пилотом. — Меня уж точно.

Сторм качает головой и мягко усмехается:

— Что-то мне подсказывает, что карой и наказанием, на самом деле, был один не в меру самостоятельный омега. Я прав?

По идее, следует на эти слова вспыхнуть и обидеться, но мне смешно и как-то тепло на душе от нечаянно пробужденных воспоминаний. Да и на правду не обижаются. Десять лет назад я, в самом деле, был еще тем шилом и добавил Шмидту и деду немало седых волос.

— Угу, — киваю и прикусываю губу, чтобы не расплыться в улыбке.

— В который раз убеждаюсь, что ты — совсем не тот человек, каким кажешься на первый взгляд.

— А что, раз омега, то должен заниматься музыкой, керамикой, балетом и выездкой пони? — слегка ворчу. Вижу едва заметный наклон головы в знак согласия. — Все это было в моей жизни, папа постарался обеспечить меня полагающимися статусу омеги из приличной семьи хобби. Но…

— Разве плохие увлечения?

— Ну да, не плохие. Только тогда, когда их подсовывают тебе в качестве обязаловки, не спрашивая мнения, пренебрегая склонностями и наличием задатков, а потом требуют идеальных результатов, все очарование ими куда-то исчезает.

Кожей чувствую, что Колин пристально смотрит на меня, но не поворачиваю головы, чтобы встретиться с ним глазами. Какими бы ни были истинные причины его интереса, увидеть даже малейшее неодобрение не хочется. Я могу сколько угодно утверждать, что чужое мнение меня не волнует, и так оно и есть, но… это никогда не касалось членов семьи и, с недавних пор, фиктивного жениха, а потом и мужа.

— Ты устроил подростковый бунт, демонстративно бросив все навязанные хобби и подавшись на летное поле? — он все-таки вынуждает на него вытаращиться, — на спор с приятелями прыгнул с парашютом и все, понял что это твое?

— Мимо, — хочу сказать как можно равнодушнее, но не выходит. Скорее, получилось подзуживающе. Мол, догадайся сам.

Следует еще ряд версий, в которых я предстаю то отчаявшимся влюбленным, то попавшим под влияние компании конформистом, и даже скучающим мажором. Последнюю выдумку стерпеть не получается и я «нечаянно» наступаю ему на ногу. И еще бы добавил, но альфа уворачивается. Ах, так?!

— Не прав, не прав! — низким голосом смеется он и перехватывает мои уже сжатые в кулаки ладони. Колин оказывается настолько близко, что я ощущаю исходящую от его тела мощь, а сквозь надежные фильтры все равно чувствую слабый, но по-прежнему привлекательный запах и замираю, стараясь не дышать. Муж, заметив мое состояние, отступает и поднимает руки в примиряющем жесте. — Не сердись, воробушек. Сдаюсь.

— Я — не мажор, — произношу сквозь зубы . И только потом понимаю, что сказал то, но не то.

— Значит, на воробушка ты согласен? — перспектива затеять драку из-за прозвища кажется заманчивой, но к щекам приливает кровь, а на забавное и неласковое обращение сердце неожиданно делает кульбит и отчего-то начинает стучать где-то в нижней части живота. Нет. Надо успокоиться.

— Мелок ростом, невзрачен и драчлив? — уточняю. Где уж мне тягаться с павлиньей яркостью его бывшего.

— Очаровательно нахален, отважен и да, драчлив, — ухмыляется этот гад. — Что касается невзрачности, то ты не прав.

И, как нарочно, из ближайших кустов на дорожку выпархивает упомянутый птах. Чвикнув, он склоняет головку набок, смотрит на нас нечитаемым взглядом и принимается демонстративно чистить перья, показывая себя во всей красе. Я кошусь на мужа — лицо альфы непроницаемо — разве что губы слишком сильно сжаты. А еще плечи едва заметно дрожат. Смеется, зараза такая. Не выдерживаю и тоже хрюкаю носом. Пернатый требовательно чирикает и делает два прыжка навстречу нам, распушив крылья. Кажется, его  давно не пугают бескрылые двуногие. Или в зелени спрятано его гнездо и малыш пытается уберечь потомство от мнимой угрозы. Придется выполнить требования этого тигра, по недоразумению оказавшегося в теле маленькой пичужки и убраться подальше.

— Так все-таки? — возвращают меня к разговору о полетах.

— Сдаешься? — переспрашиваю с такими исключительно омежьими кокетливыми интонациями, что Луи бы обзавидовался. — Была куча версий, мистер Сторм. Вдруг среди них была верная, а я просто водил вас за нос?

— Разве что последняя как-то приближена к правдивой истории. Чем-то же тебя зацепил вариант про скучающего мажора? Но это не ты. Тогда кто?

— Никт… — замолкаю, потому что вдруг понимаю, что он оказался абсолютно прав. Моя бочка меда личного счастья, связанная с полетами, не обошлась без ложки дегтя. Как раз, один в один повторяющая догадку. А я сперва и не соотнес, но бессознательно прореагировал. Вот же…

— Кто он? — мне кажется, или, в самом деле, вопрос звучит куда более требовательно, чем все предыдущие. И знакомые обвиняющие интонации, что в исполнении Сторма действуют на меня, как красная тряпка на быка. Бррр, не завидую я тому парню, что придет мне на смену. Да и себе не завидую. Если он в фиктивном браке такой жуткий собственник, то что ж с ним будет в настоящем?

— Мой брат, — выпаливаю прежде, чем разговор опять превратится черт знает что. — Тот самый скучающий мажор, которому приспичило попробовать себя в полетах — Грэм. Ты угадал, а я просто забыл, с чего все началось. Ну, так десять лет прошло.

— Как десять лет? Тебе же тогда…

— Ага, было только девять, - что, не ожидал? Подростковый бунт, как же. Детская шалость и недосмотр взрослых!

— А брату, соответственно, шестнадцать? И он захотел острых ощущений?

— Скорей, решил по-братски меня поддеть. Как-то незадолго до его дня рождения я вернулся домой, полный восхищения от посетивших наш класс пилотов…

— И всю семью замучил разговорами и планами стать такими, как они? — поддержал беседу альфа и на мое невысказанное удивление пояснил, — понимаю, сам таким был.

— Хотел стать летчиком?

— Нет. Просто в мою школу тоже однажды прибыл гость, во время встречи с которым я оказался под влиянием его харизмы и пожелал быть похожим на него. Когда ты школьник — это естественно. Но моим родителям и друзьям пришлось несладко.

— И что? Получилось исполнить мечту?

— Не увиливай, — игнорирует вопрос муж. — Сперва твоя история.

— В общем, за неделю я задолбал всех. Так, что братец все-таки заявил мне — эта профессия существует только для альф. Омеги же слишком тупые и слабые, чтобы совладать с серьезной техникой и собственным страхом высоты. И папа его поддержал, в мягких выражениях и наставлениях указывая мне на недопустимость таких занятий для омеги. Мне было до слез обидно, а Грэм, как нарочно, начал носить похожие на форму пилотов куртки, рассказывать, что он непременно овладеет фигурами высшего пилотажа, узнавать, где можно взять уроки полетов. Сейчас я понимаю, какие это были глупости и если бы я так не переживал из-за каждого подкола, все было бы проще… — во рту неожиданно пересыхает, а нос начинает чесаться. Закашливаюсь. Что-то я разоткровенничался. А с другой стороны, это все в прошлом и не должно иметь значения. Почему бы и не поделиться.