Контрактный брак? Как бы не так! (СИ)

— Кто-нибудь сказал твоему брату, что это подло? Тебе было всего девять, — хмурится Колин, в то время как я достаю из сумки бутылку воды и с наслаждением делаю несколько глотков. — Ты не мог не реагировать на провокации.

— Это называлось «учиться держать удар», — пожимаю плечами и, как ни в чем не бывало, продолжаю. — Шоу продолжалось до той поры, пока из поездки не вернулся дед. Он всех отругал и вправил мозги. Родителям досталось за разлад в семье, брату за подначки и недостойное наследника поведение, а мне — за нытье и отсутствие четкой стратегии по достижению цели. Но Грэм уперся. Заявил, что в гробу видал семейный бизнес, родительские планы на его жизнь и прочий никому не нужный «должен». Он хочет стать пилотом и все!

— Шутишь? — перебивают меня. — Он на самом деле так сказал?

— Ты сам упомянул подростковый бунт. Деду, кстати, протест пришелся по нраву. Вроде как настоящий бойцовский характер. Истинный альфа. Поэтому на следующий день он потащил нас в аэроклуб, чтобы наследник доказал делом свои слова.

— Но там что-то произошло, да?

— Да. В первый день была экскурсия и инструктаж. Из-за непогоды полет пришлось отложить на утро следующего дня. А я так хотел оказаться на месте Грэма и ни в чем ему не уступить, что встал раньше всех. Решил пробраться в машину и спрятаться. Меня должны были найти, ведь в крохотной кабине легкомоторного самолета сложно остаться незамеченным. Но я был готов умолять деда, доказать этой выходкой свое упорство и целеустремленность и то, что я достоин полета, вот только... Тогда я перепутал борт. Залез не туда, куда нужно. А пилот точно не ждал, что в его ласточку проберется такой киндер-сюрприз.

— Бедный капрал Шмидт, — догадался альфа.

— Точно. У него был назначен тестовый вылет только что отремонтированного самолета. Капрала отвлекли разве что на минуту. Но мне хватило. Я пролез в приоткрытую дверь, укрылся брошенным на заднее сиденье тряпьем и задремал от переживаний и бессонной ночи. Когда очнулся, земля была далеко внизу, а самолет закладывал крутой вираж. Но вылезти и признаться сразу было страшно и жалко. Я маскировался и не обнаруживал себя так долго, как мог, но законы физики не обойти…

Сторм красноречиво смотрит на меня и не говорит ни слова. О, с таким взглядом я прекрасно знаком. Хихикаю.

— Открутить голову, оторвать уши и выпороть, чтобы не смог сидеть, — понимающе киваю. — Ничего не забыл?

— Ничего, – вздыхает муж. — Разве что... дед сказал, что тобой гордится?

— Да, — удивляюсь проницательности, — похвалил за смелость, изворотливость, целеустремленность и … крепкий вестибулярный аппарат. А потом все равно выпорол и надрал уши. Но я был уже потерян для приличных омежьих увлечений. Полеты вытеснили все. Разве можно разочароваться в том, что досталось с таким трудом и такими приключениями? Так что Джереми Обри поддержал меня. Но мне предстояли годы учебы и тренировок на земле, далекие от романтики и экстрима.

Договаривать, что через каких-то три месяца после этих событий моя жизнь капитально перевернулась и увлечение небом и летательными аппаратами осталось единственной отдушиной и спасением от тоски и боли, я не стал. Незачем.

— А Шмидт? Как его не уволили?

— Он сам уволился, устроив скандал, что из-за прихоти тупых богатеев и жажды денег таких же недалеких управляющих клубом на взлетном поле оказался ребенок, за которым некому присмотреть. Еще и деду глаз подбил, когда тот на него бросился, увидев, кто был пассажиром. Только это не помешало им встретиться через пару недель и начать совместный проект.

— А брат? Судя по тому, что он все-таки встал во главе компании, у него ничего не вышло?

— Вестибулярный аппарат подвел, — пытаюсь максимально корректно перефразировать одно устойчивое выражение, но Колин понимает, о чем я, и усмехается.

— И альфовское самолюбие тоже пострадало, верно?

— Никогда не думал в таком ключе. И не спрашивал, — удивляюсь, но все же решаюсь не развивать мысль и отойти от скользкой темы. — Свою историю я рассказал, а что с твоей? Что там с мечтой и харизматичным человеком? Кто это был?

Он какое-то время молчит, но потом все-таки сознается:

— Твой дед, Хави. Джереми Обри.

====== Глава двадцать вторая ======

— Надо же, как тесен мир, — не скрываю своего изумления и во все глаза смотрю на альфу. А он, как это ни странно, слегка насторожен и не разделяет моего воодушевления. — Почему ты раньше молчал?

— Хави, это не самый подходящий момент…— он обрывает фразу и отводит взгляд. Ничего ж себе. Такой невинный вопрос смог сбить с мистера Самоуверенность спесь?

Я жду еще несколько секунд, но так и не дожидаюсь вразумительного ответа. Еще раз смотрю на мужа и пытаюсь увидеть в нем черты Джереми Обри. Ну да, мой альфа напорист, так же, как и дед, начал карьеру практически с нуля и преуспел в этом. Трудоголик, каких поискать. Грэм моложе моего мужа всего на пару лет, а такое ощущение, что Колин опытней и старше на добрый десяток. Требователен к подчиненным, но и себе поблажек не дает, и этот внезапный выходной — живое тому подтверждение. Да, и мой дед неустанно трудился, создавал новое, постоянно искал и находил способы опередить конкурентов. Он начал передавать бразды правления только в последние пять лет жизни, когда ему было почти семьдесят. А до этого казалось, что в личных сутках основателя «Обри Инкорпорейтед» времени гораздо больше, чем двадцать четыре часа. И Колин Сторм в этом, действительно, похож. Но… предок точно не стал бы принуждать к браку омегу ради обретения связей. Он бы себя альфой перестал считать, если бы пошел на такую низость. И тут меня осеняет: кажется, я понял, с чего вдруг мужу захотелось уйти от разговора.

— Ты взял меня в мужья только потому, что я — тоже Обри? Решил таким образом дотянуться до мечты?

— Нет, — чуть звенящим голосом отвечает мне Сторм, и я не могу определить, лжет он или говорит правду. — Это просто стечение обстоятельств.

— А выглядит как сверхкомпенсация, — вворачиваю психологический термин, не сумев сдержать накатившей обиды. — Когда-то мальчик захотел стать похожим на кумира, но так как эта цель оказалась недостижимой, он не нашел ничего лучше, как устроить брак с его потомком.

Муж резко останавливается, разворачивается и крепко встряхивает меня за плечи:

— Не говори о том, о чем не имеешь ни малейшего понятия, Ксавьер, — сглатываю появившийся в горле комок. Все-таки я перегнул палку, но, черт возьми, как еще понять этот балаган с браком и выбором именно меня в качестве мужа? — Но твою версию с удовольствием купят все желтые газетенки города. Еще бы, ведь она самая очевидная и включает в себя парочку истинных фактов. И главное — ты в нее веришь.

— А разве?..

— Хави, я не буду оправдываться, — отрывисто бросает он, по-прежнему сверля меня глазами. — Скажу только, что путь твоего деда подсказал мальчишке из рабочих кварталов отличный способ уйти от ожидавшей его судьбы — стать участником уличной банды и к двадцати годам сгинуть в разборках или навсегда оказаться по ту сторону тюремной решетки. Но если тебе удобней видеть меня психопатом, свихнувшемся на почве подражания, а себя призом и трофеем, ничего ценного, кроме имени, из себя не представляющего — бога ради. Только не забудь впихнуть в свою блестящую теорию тот факт, что одержимый фамилией Обри фанат должен был закрепить права на свой приз еще в первую брачную ночь. Мне одному кажется, что что-то тут не сходится?

— А разве ты не купил меня?! Я лишь средство для твоих целей. Сам поделился планами на более подходящего мужа.

Он ослабляет хватку, но я по-прежнему остаюсь в его объятиях. Сторм смотрит мне в глаза и вполголоса произносит:

— В тот день я много чего наговорил и во многом заблуждался. Мне жаль, что наш брак начался вот так. Но я не жалею, что он заключен, — прибавляет он неожиданно севшим голосом.

Когда он разжимает ладони, я перестаю ощущать их жар сквозь тонкий хлопок рубашки и обхватываю себя руками, чтобы прогнать внезапно подступивший озноб. Муж, между тем, отступает на пару шагов и разочарованным взглядом окидывает мою фигуру.