Контрактный брак? Как бы не так! (СИ)

Но игра выходит слишком нервной и напряженной. Мы начинаем проигрывать с первых минут. Эйп злится, я чувствую, что начинаю уставать. Да и отвлекаюсь на полуобнаженного мужа, что ни говори.

— Пять-ноль, — объявляет судья промежуточный счет и предлагает командам поменяться местами.

На этой стороне площадки наша игра выравнивается и мы все-таки сравниваем счет и выходим в отрыв. Зрители нас поддерживают свистом и улюлюканьем. Наши альфы пытаюся как можно скорее отыграться. Но прогноз Эйприла сбывается. Колин и Маркус ошибаются из-за того, что не могут сыграться и теряют мяч в самых простых ситуациях.

Когда счет стал тринадцать — восемь в нашу пользу, Маркус Форрестер неудачно падает в попытке достать мяч. Судя по тому, что он меняет руку при подаче — дело плохо. Эйприл бледнеет и закусывает губу при виде страданий пары.

— Может, остановим игру? Ему же больно? — спрашиваю его, как только объявляют медицинский тайм-аут.

— Нет, — прерывисто выдыхает Эйп. — Маркус слишком горд и не простит мне вмешательства. И моей игры вполсилы не простит. Получится, я его пожалел, а жалость он… Теперь он точно со мной разведется! А я люблю это чудовище и больше ни с кем не смогу…

И тут боевой и заводной омега хлюпает носом.

— Он вообще никогда не играл в пляжный волейбол. Ты понимаешь? Он пошел на то, что прежде никогда не делал, вдобавок плечом к плечу с тем, кого терпеть не может… и пострадал из-за моего упрямства.

— Да ладно, это всего лишь игра. Может, твой муж и не играл, а мой, брр…то есть Сторм — играл? Вдруг он сейчас покажет все, на что способен и мы проиграем по-честному.

— Но тогда мне придется его целовать! — с неприкрытым ужасом восклицает Эйп. — Меня Маркус тогда убьёт. И Сторма потом убьёт! А сам сядет, дурак ревнивый…

Эмоциональные возлияния прерывает свисток. Пора идти. Эйприл вытирает слезы и просит у меня прощения. Я отмахиваюсь и говорю, что мы еще повоюем.

На подаче мой муж. Удар. Мяч с бешеной скоростью перелетает через сетку. Эйп не успевает принять. Тринадцать-девять. Сторм довольно ухмыляется. Еще один замах и еще одно очко у альф. Третье. Четвертое. Нас методично раскатывают. И я не скажу, что Маркусу Форрестеру нравится происходящее.

При счете тринадцать-двенадцать Эйп все-таки принимает мяч и отправляет его мне, чтобы третьим ударом взять свое. Четырнадцать — двенадцать.

— Мы в шажочке от победы, Хави, — шепчет он, обнимая меня. — Надо собраться.

Вот только демона в человеческом обличье по имени Колин Сторм не волнуют чужие страдания. Через пару минут счет становится четырнадцать — пятнадцать в его пользу.

— Твоя очередь подавать, — шепчет мне Эйп.- Мы еще можем побороться. Подавай в сторону Маркуса. Он не сможет вразумительно отбить.

Но… мне не везет. Подача выходит слабоватой и пусть она и пришлась в сторону Форрестера, тот сумел обработать мяч, и Сторм, выпрыгнув над сеткой, посылает его так, что от Эйпа снаряд оказывается слишком далеко, а я успеваю коснуться его только кончиками пальцев… Вот и все. Мы проиграли.

— Четырнадцать — шестнадцать, — объявляет судья. Среди зрителей раздаются жидкие хлопки. Все-таки симпатии были на нашей стороне. А еще скандал перед игрой и обещание Эйприла. Если омега сейчас промедлит, со зрителей станется освистать его. Мы стоим возле сетки и по всем спортивным правилам должны поздравить победителей, но никто из нас не спешит.

Я смотрю на помрачневших Форрестеров, оказавшихся заложниками собственной ревности, неуступчивости и жажды доказать свою правоту, невольно вспоминая, насколько прекрасной была эта пара тогда, когда с ними только познакомился. Но их семейное счастье висит на тонюсеньком волоске и я решительно не понимаю, как можно выкрутиться? Попросить Колина не делать глупостей? Но, похоже, он единственный, кто доволен выигрышем. И вряд ли откажется от…

— Я хочу получить свой приз, — громко произносит мой муж и бедняга Эйп судорожно вздыхает. — Поцелуй на тысячу долларов.

— Ублюдок, — слышу произнесенное сквозь зубы ругательство Маркуса.

— Нет, мои родители состояли в законном браке, у тебя недостоверные источники, — отмахивается альфа и теперь как-то подозрительно смотрит на меня. — И твоя бесконечно очаровательная пара абсолютно права — ты идиот, раз решил отдать право поцеловать твоего мужа кому угодно. Так что, Форрестер, не обижайся, пусть это послужит тебе уроком, но я все-таки поцелую законного супруга… Своего.

Меня сграбастывают в поистине медвежьи объятия, и, на глазах у всей публики, начинают безудержно, нагло и собственнически целовать…

====== Глава двадцать третья ======

Поцелуй застигает меня врасплох — первой реакцией было желание оттолкнуть нахала, но жаркие и чуть солоноватые от пота губы Сторма и сильные руки, обхватившие меня так, что любое мое движение вызывает еще более тесное соприкосновение наших практически голых, влажных, распаленных спортивным состязанием и солнцепеком тел, не оставляют мне ни единого шанса. Я покоряюсь напору альфы — сам еще теснее прижимаюсь к нему, приоткрываю губы, позволяю его языку коснуться их и проникнуть в мой рот, и непроизвольно сам пытаюсь сделать то же самое. Желание, которое в себе подавлял с той самой минуты, когда увидел его, совершенно непривычного Колина Сторма — взлохмаченного, босоногого, одетого в дурацкие цветастые шорты, какого-то по-мальчишески обаятельного и до чертиков заразительно улыбающегося, вырывается на свободу и я не могу противостоять ему. Вожделение, усиленное вспышкой адреналина, распространяется по всему телу лавиной, начиная с распаленных настойчивыми поцелуями губ и ставшей донельзя чувствительной кожи. Проникающее в кровь с каждым вздохом и каждым новым стуком сердца, оно несется обжигающим потоком по всему телу и свивается в тугую пружину внизу живота. Глаза закрываюся сами, а в ушах шумит кровь настолько сильно, что я перестаю слышать уличный шум и ободрительные крики зрителей. Меня крутит в водовороте ощущений, так что, когда муж отрывается от моего рта и чуть ослабляет объятия, я едва не стону от разочарования.

— Не здесь, — выдыхают мне в макушку едва слышно и я утыкаюсь носом альфе в грудь, не поворачиваясь к, судя по всему, остолбеневшим от шока Форрестерам и судьям. Нужно успокоиться и убедиться, что мой вид спереди не смутит никого, и прежде всего меня. И как это осуществить — подумать о неприятном? Досчитать до ста? Слушать, что там говорит Сторм? А? Что?!

— …Всегда подозревал, что Маркус отхватил настоящее сокровище и прячет его, как дракон золото. Эйприл, вы сотворили чудо. Спасибо, что дали мне шанс взглянуть по-новому на моего Хави, — как ни в чем ни бывало говорит этот позер, успокаивающими движениями поглаживая мою спину и плечи, — и помогли помириться.

Я отодвигаюсь, вскидываю голову и смотрю в эти совершенно бесстыжие глаза. Что ты творишь, едрит твою налево?

— Да, дорогой? Простишь своего старого зануду? — мурлыкает он, а затем слегка чмокает в нос, вздыхает и гладит мою щеку тыльной стороной ладони. — Насмотреться не могу, душа моя, ты же преображаешься, когда делаешь то, что тебе нравится. Нельзя такого омегу держать в золоченой клетке, прости ревнивого идиота.

Ой, до меня доходит абсолютная похожесть ситуаций и смысл затеянного мужем цирка. После нашего показного примирения и настоящим зачинщикам ссоры будет не зазорно посмотреть друг на друга благосклонно и пойти на мировую. Надо подыграть, пока соратник по команде смотрит на нас в немом потрясении.

— Уже простил, — сахара в моем голосе столько, что можно прямо тут пить чай и не подслащивать. — Ты удивил меня, Колин Сторм. Я потрясен еще сильней, чем в день знакомства и теперь ужасно ревную ко всем омегам, что беззастенчиво пялятся на твою задн…фигуру. Марш одеваться!

Колин фыркает и ерошит мои волосы.

— Господа, если вы позволите, я не буду больше сердить своего супруга, — под понимающие кивки и улыбки судей, смахивающих слезы умиления и говорящих что-то про молодежь, альфа утаскивает меня к раздевалкам, оставляя Форрестерам пространство для маневра и шанс разрулить свои семейные трудности без нашего дальнейшего вмешательства.