Контрактный брак? Как бы не так! (СИ)

 — А что касается фамилии… Если судить о делах в компании твоего отца, то громкое имя и наработанная десятилетиями репутация скоро станет пустым звуком. Но я, в том числе ради памяти твоего деда, готов помочь и дать «Обри Инкорпорейтед» шанс на спасение пока ты, Ксавьер Сторм, носишь мою фамилию. В обмен я прошу лишь поддерживать образ семьи. Но, похоже, нам обоим эта задача не под силу.

Он уходит вперед, оставив меня в одиночестве. Вот тебе и свидание с легким флиртом. Муж прекрасно просчитал, какие выводы могут прийти мне в голову, и все равно ответил, рискуя получить новую стычку. Что я, собственно и попытался устроить. А он даже голоса не повысил, отвечая. Получается, он — не единственный виновник наших скандалов, как я привычно думал. Спрашивается, зачем было совать палку в осиное гнездо? Мог бы не спешить с выводами или придержать их в себе до получения реальных доказательств, а эмоциональные накручивания приберечь до лучших времен. Тем более, что в теорию о фанате и призе вписывается совсем другой человек, но я тупо перенес свои страхи на мужа, потому что так… проще?

Смотрю в удаляющуюся широкую спину альфы и понимаю, что теперь пришла моя очередь просить о шансе узнать его поближе. В том числе, чтобы избавиться от предубеждений на его счет и комплексов в отношении себя.

— Колин, — тихо окликаю. Не оборачивается. Между нами приличное расстояние и я прибавляю ходу, чтобы догнать супруга.

— Колин, — хватаю его за плечо и перевожу сбившееся не столько от нагрузки, сколько от волнения дыхание.

А мысли опять смешиваются при одном взгляде на мужа. Вспоминается сцена в больнице, когда его лицедейство заставило меня сперва дрожать от желания, а потом от отвращения и презрения к самому себе. Раненая гордость поднимает голову, и мысль о том, что не я затеял унизительный брак, удерживает меня от опрометчивых извинений и просьб. И все же нахожу силы начать нелегкий разговор:

— Я не могу в одночасье принять навязанный мне брак и не думать о причинах, заставивших тебя пойти на этот шаг. Но… заблуждался не только ты.

— Хави, ты не обязан.

— Нет, не перебивай, а то я собьюсь, — прикусываю губу. — Я поторопился с выводами и поэтому…

— Великодушный воробушек. Отважный и необычайно щедрый, — чуть слышно произносит он. От удивления не успеваю отпрянуть, когда его рука вдруг тянется к моим волосам и вытаскивает из прически не пойми откуда взявшийся мелкий листочек. — Решил остаться со мной? Несмотря на сомнения и кошмарное свидание?

— Может, я хочу убедиться в своей правоте окончательно?! Получить доказательства, что ты — расчетливый ублюдок, недостойный человеческого отношения, — надеюсь, интонации получились ядовитыми, нечего тут растекаться лужицей из-за невинного прозвища и теплого, ласкающего взгляда и неподдельно заинтересованного выражения лица. — Чтобы все оставшиеся пять лет видеть тебя только в присутствии адвокатов!

— Годится! — с довольной улыбкой отвечает он мне, наплевав на весь мой сарказм. — Ты фантастически щедр, воробушек. И не пожалеешь о сегодняшнем дне, каким бы ни был результат.

И он свое слово честно держал еще пару часов. Сторм был мил, расспрашивал меня о полетах и аэроклубе, сам рассказывал о том, как докатился до такой жизни, то есть стал бизнесменом. Подрабатывая в пиццерии курьером и получая гроши, он додумывается до одной идеи. Но тогдашний босс ее осмеял и сказал, что ни один здравомыслящий человек на такую аферу не пойдет. Еще через год пятнадцатилетний Сторм участвует в гранте на стажировку в компании моего деда, но проигрывает. Обжегшись на поиске инвесторов, муж решает добыть деньги сам. Приписав себе пару лет, он участвует, и небезуспешно, в подпольных боях без правил. Только однажды за отказ участвовать в договорном поединке его избивают так, что ни о каком продолжении карьеры не может быть и речи. И родителям приходится отдать все сбережения, чтобы вылечить травмы сына и, главное, восстановить лицо. И если бы не лотерейный билет, купленный в супермаркете на сдачу и принесший семье Сторм сто тысяч, то неизвестно, смог бы Колин стать одним из самых богатых людей в городе за такой короткий срок.

— Ты не пробовал продать историю своей жизни в качестве сценария? Там любят такое, — в ответ меня смеривают раздраженным взглядом, но молчат.

Когда мы выходим «в люди», то свидание начинает идти по более традиционному пути: для меня выигрывают в тире милого плюшевого медведя, потом кормят мороженым, катают на катамаране, а затем, изрядно проголодавшегося, ведут на ланч в ресторанчик с морской кухней. Собственно, в нем мы и остаемся. Местечко милое, кормят вкусно, обслуживают ненавязчиво, но внимательно. И все бы хорошо, если бы не одно но. Муж опять из человека превратился в бизнесмена. Четверть часа назад раздался телефонный звонок, который он не смог не принять.

— Хави, это сделка на несколько миллионов. Я год вел переговоры и даже сейчас не уверен, что мне звонят не с отказом, — извиняющимся тоном произносит он.

Сперва я смотрю в окно, потом изучаю публику, потом пытаюсь прислушаться к разговору, но понимаю в нем только отдельные слова, а не целые предложения. К сороковой минуте переговоров начинаю жалеть, что не разбил этот телефон еще по дороге в парк.

— Я выйду погулять, — в ответ меня не удостаивают даже кивком.

От нечего делать иду в сторону спортивных площадок. Может, присоединюсь к компании играющих во фрисби или поглазею на накачанных альф, демонстрирующих рельефную мускулатуру в соревнованиях по воркауту, или возьму на прокат велосипед… Ай!

Пока таращился на людей и мечтал, не заметил идущего навстречу и врезался в него.

— Простите! — протягиваю руку оказавшемуся на земле блондину.

— Хави? Хави Обри? — омега, поднявшись и отряхнув одежду, вытаращивается на меня. — Помнишь меня? Эйприл Форрестер.

— Разве можно забыть первых в этом году клиентов, — подпорченное настроение улучшается, глядя на лучезарную улыбку Эйприла. — Не хотите возобновить уроки?

— Давай на ты, — заявляет мне омега с весенним именем, обаятельно улыбаясь и демонстрируя милейшие ямочки на щеках. — Конечно хочу, но мой ревнивец не отпускает к инструкторам-альфам без него, а ты, кажется, получил травму.

— Автоавария, — киваю я и предлагаю определиться, по какой из выложенных плиткой дорожек пойдем. — В небо подниматься пока нельзя, но теорию рассказать могу хоть сейчас.

— Тогда, если завтра ты свободен…

— А Маркус? — припоминаю я имя его супруга.— Вроде вы хотели двойной полет…

И тут симпатичный, словно сошедший со страниц книжки со сказкам, омежка превращается в разъяренную фурию. Мне выкладывают все. Как муж, несмотря на то, что истинная пара, слишком много времени уделяет работе и забывает про него, как боится за жизнь омеги настолько, что не хочет отпускать на уроки полетов, как устает настолько, что в постели его хватает только на сон, как очередную течку приходится подавлять только потому, что сейчас слишком шаткая ситуация на фондовом рынке и заводить детей, и не обеспечив им самое лучшее — опрометчивое решение…

— Даже сегодня, в годовщину знакомства этот сухарь все, все забыл. Я молчал. Я просто пригласил его в парк погулять и напомнить, где и как мы встретились. Доехали. Но ведь он даже не вышел из машины. Сказал, что надо быстро позвонить и все, пропал человек. Очередные переговоры, согласования, которые ну никак нельзя отменить. Ненавижу!!!

Мне остается сочувственно кивать. Да уж, я не одинок в своих страданиях и все альфы — козлы.

Гневную тираду прерывает стукнувшийся рядом волейбольный мяч.

— Не желаете ли сыграть партию? — к нам подходит субтильный очкастый парень. — Благотворительный матч. Собираем деньги для дома престарелых. Всего два доллара с человека за игру. Пляжный волейбол. Одна игра до пятнадцати очков или разницы в два мяча. Если кто-то желает, может сделать ставку и выигранные средства отправить в качестве дополнительной помощи.