Два одиночества (ЛП)

Ганнибал наблюдал за ним, прочертив пальцами линию в воде.

— И я нашел тебя. И ничего не мог сделать. Я был рад, что ничего не мог сделать.

— Освобожденный от необходимости действовать во имя мести или справедливости.

Уилл кивнул.

— Я смог просто… отдохнуть. В первый раз с момента, как ты ушел.

— Воспоминание оказалось приятным, несмотря на твою беспомощность.

— Вовсе не вопреки беспомощности. Из-за нее, — Уилл повернулся к нему, и вот они уже снова были в спальне, свернувшиеся в одеялах и объятьях друг друга. — И я подумал: что, если бы ты не остановился лишь на том, чтобы смыть с меня кровь?

Ганнибал облизнул губы.

— Похоже, в твоих фантазиях эта тема стала постоянной.

— Тебя это удивляет? Ты прикасался ко мне, не причиняя боли, лишь когда я был почти без сознания или не в себе.

Ганнибал чуть опустил подбородок, признавая это. Его рот чуть дернулся, но он ничего не сказал.

Уилл вздохнул.

— Или, возможно, просто легче было думать об этом вот так. Ни ответственности, ни последствий.

Снаружи, в лесу, печально завывал ветер, носясь между сосен. Стены хижины поскрипывали.

— Это — единственные фантазии, что у тебя были? — в конце концов спросил Ганнибал.

Уилл отвел взгляд.

— Нет. Не единственные.

— Расскажи мне об остальных. Если ты не против.

Уилл закрыл глаза, едва еще одна, незваная, давняя и знакомая, вновь ожила в его разуме. Он прикусил язык. Его горло словно что-то сдавливало.

Ганнибал придвинулся ближе, так, что они соприкоснулись лбами.

— Уилл?

— Я представлял, как ты придешь за мной, — прошептал Уилл. — Сбежишь и просто… просто заявишься ко мне на порог. Мы бы уехали куда-нибудь. У тебя все было бы уже распланировано и подготовлено.

— И ты бы поехал со мной?

Уилл кивнул.

— А потом? — спросил Ганнибал.

— Без «потом». Я представлял себе только это, — Уилл дрожаще втянул в легкие воздух. — Ты не ушел бы без меня. Больше нет, — он пытался удержаться, но ему слишком хотелось задать этот вопрос: — Ты ведь больше так не поступишь, правда?

— Никогда, Уилл. Больше никогда, — Ганнибал, положив руку ему на затылок, прижался губами к его губам. Его дыхание было теплым, и они лежали так близко, что, казалось, жар между их телами можно было пощупать. Пальцы Ганнибала запутались в кудрях Уилла. Языком Лектер коснулся его губ.

Уилл чуть приоткрыл их, позволяя ему скользнуть внутрь. Вцепившись в рубашку Ганнибала, он притянул его ближе и сильнее впился в его губы.

— Я пытался быть… нормальным, — произнес он, наполовину заглушенный ртом Ганнибала. — Счастливым. Без тебя.

Ганнибал укусил его за нижнюю губу, несильно, но достаточно, чтобы Уилл ощутил остроту его зубов.

— Получилось?

— Нет. Да. Я не знаю. Казалось, будто я… будто я спрятал часть себя в шкаф. Но было довольно здорово. И просто. С тобой же ничего и никогда простым не было.

За эти слова его наказали укусом гораздо ощутимее.

— Надеюсь, что и не будет, — сказал Ганнибал. — Жизнь, что ты выбрал, картонно-незатейливая, словно тени на стене…

— Эй, — Уилл обхватил рукой его горло. Хоть он и не сдавливал его, Ганнибал все же замолчал. — Не говори так о них.

Они уставились друг на друга. Ганнибал сильнее вжался в его хватку, и от этого его голос снова стал грубоватым и хриплым.

— Хотел бы я, чтобы Дракон ее убил. Чтобы он убил их обоих.

Уилл не стал его душить, лишь вонзил ногти в кожу Ганнибала. Тот не шелохнулся, никак не попытался его остановить.

— Даже после того, как я только что в подробностях рассказал тебе, что готов был их бросить ради возможности вернуть тебя? Черт, я ведь именно так с ними и поступил. Я здесь. Я с тобой.

Ганнибал лишь смотрел на него. Его зрачки расширились в тусклом свете, и что-то в них сверкнуло, переливаясь, словно радужные разводы бензина на асфальте, или крылья бабочки.

— Скажи мне, почему, — продолжил Уилл. — Почему ты подослал Дракона убить их?

— Ты знаешь. Должен знать. И спрашиваешь лишь потому, что хочешь услышать это от меня.

Уилл ждал. Ганнибал молчал. Еще несколько секунд он не сводил с Уилла пристального взгляда, но затем опустил веки, и Грэм видел теперь лишь отблеск от света керосиновой лампы на его ресницах. В тот момент он ощутил, что они были совсем одни, отрезанные от цивилизации, полностью поглощенные друг другом. И все, чего ему хотелось — быть еще ближе.

— У нее было то, чего не смог получить я, — сказал Ганнибал. — Она преуспела там, где я потерпел поражение. Конечно же, я хотел ее уничтожить.

— Хотел?

— Хочу, — он вновь посмотрел Уиллу в глаза и медленно продолжил: — Не только ее. Каждого, кто когда-либо прикасался к тебе. Каждого, кому ты позволил к себе приблизиться. Я бы съел их всех живьем, кусок за куском, если бы только мог.

Уилл едва заметно улыбнулся. Похоже, Ганнибал тоже мог рассказать ему абсолютно все. Наклонившись ближе, он снова поцеловал его.

— Господь твой — Бог ревнитель?

Уткнувшись лицом в шею Уилла, Ганнибал глубоко вдохнул его запах.

— Да, я ревнивый. Был и есть.

Он замолчал, и довольно долго ничего не говорил, хоть и ощущалось, что он вот-вот продолжит. Уилл почти что ощущал вкус слов, что Ганнибал собирался произнести.

— Я ревновал, понимая, что кто-то другой может заполнить оставшуюся после меня пустоту. Что ты сможешь найти все это в ком-то другом…

— Я не смог, — выпалил Уилл так быстро, что чуть было не запнулся на полуслове. — Я не смог, она не была… Я любил ее. Возможно, люблю до сих пор. Но она не была тобой. Она не могла… никто другой не…

Они снова целовались, словно даже не прекращали и никогда больше не прекратят. Последние недосказанные слова Уилла заглушили настойчивые, жаждущие губы Ганнибала.

*

Наутро снаружи все так же завывала метель. Лежа в постели, Уилл слушал шум ветра, скрип болтающихся дверных петель и тихий стук льдинок о стекло. Ганнибал спал рядом, лежа на животе и собственнически закинув руку на грудь Уилла, заняв большую часть и без того узкой кровати.

Взяв Ганнибала за руку, Уилл посмотрел на его лицо. Никакой реакции. Он не проснулся, даже когда Уилл по очереди потянул и пошевелил все пальцы Лектера. Несколько минут Уилл развлекал себя этим, а затем, сняв с собственного пальца обручальное кольцо, положил его в середину ладони Ганнибала и выскользнул из постели.

Поставив кипятиться воду, чтобы заварить кофе, он вышел на улицу, собираясь в уборную. Порыв ветра тут же ударил ему в лицо так сильно, что он аж пошатнулся. Дверь за ним захлопнулась, и Уилл уставился на окружающую его со всех сторон белизну. Он не мог разглядеть даже деревья, хоть и знал, что они всего в десяти футах от дома. Несколько секунд он собирался с силами, а затем, помочившись у края крыльца, поспешил обратно внутрь.

Ганнибал наблюдал за ним с кровати.

— Как оно?

— Ужасно. Мне кажется, у меня член обветрился. Где кофе?

— Справа, рядом со снегоступами.

Положив в чайник несколько ложек, Уилл снял его с огня. Ганнибал держал руки ладонями вверх на покрывале. Кольцо куда-то исчезло.

— Что ты с ним сделал? — спросил Уилл.

— Я его съел.

Уилл, развернувшись, прислонился спиной к тумбочке.

— Да ладно? Ты бы подавился.

Ганнибал лишь, полуприкрыв глаза, одарил его хитрой улыбкой.

— Подавился бы, говоришь? Ты так в этом уверен?

В груди Уилла снова загорелось желание поцеловать Ганнибала, словно кто-то дернул нужную струну его сердца. Он пересек комнату и, подойдя к кровати, поставил на нее колено. Ганнибал потянулся к нему.

— Кофе остынет, — сказал Уилл. — Завтракать пора.

— У нас впереди целый день. Вся зима, — Ганнибал, убрав назад спадающие Уиллу на лицо волосы, поцеловал шрам на его лбу. — Целая вечность.

Ганнибал потянул его к себе на кровать, и Уилл позволил ему это сделать, позволил прижаться к нему сбоку и дразнить его губы медленными, ленивыми поцелуями. Когда Ганнибал потянул за край рубашки Уилла, тот снял ее и кинул на пол. Лектер дотронулся до шрама на его животе. Затем скользнул пальцами выше, к ребрам, погладил его плечи и руки выше локтей.