Два одиночества (ЛП)

Он не касался раны Уилла, синяков на боку и явно старался держать руки подальше от того, что могло бы считаться эрогенной зоной, словно проходящий через его живот шрам был какой-то определяющей сексуальной границей. Через минуту-две он остановился, положив ладонь поверх сердца Уилла. Второй рукой он начал гладить его волосы и лицо.

Словно от сильного удара, воспоминание моментально ожило в разуме Уилла: он снова чувствовал запах нитриловых перчаток, ощущал трубку у себя в горле. Напрягшись всем телом, он с трудом сглотнул, лишь чтобы проверить, что это — не взаправду.

— Хочешь, чтобы я перестал? — спросил Ганнибал.

— Нет. Не останавливайся, — его сердце бешено стучало под ладонью Ганнибала.

Тот снова пропустил через пальцы кудри Уилла, ласково погладил его неповрежденную щеку, брови. Каждый следующий вдох Уилла из отчаянного становился все более медленным и спокойным. Дотронувшись до его горла, Ганнибал снова поцеловал его в лоб.

— Когда ты проталкивал мне в горло трубку… о чем ты думал, делая это? — спросил Уилл.

— Я думал, что это было необходимо. Думал, это поможет тебе понять, чем ты можешь быть. Чем мы можем стать вместе.

Уилл поднял взгляд на его лицо. Даже зная ответ, он спросил:

— И тебя совершенно не волновало, насколько сильно это меня… — замолчав на полуслове, он все сглатывал, отчасти пытаясь прогнать воспоминание о самой трубке, отчасти — скорбь.

— Я думал, что убил ее.

— Изменения всегда проходят болезненно, — сказал Ганнибал. Его лицо было так же неподвижно, как вода в бассейне. Он все продолжал успокаивать Уилла своими прикосновениями, гладя его лицо и шею.

Уилл схватился за его запястье.

— Ты так сильно изменил меня.

— Не настолько сильно, как ты — меня. Ты прав. Меня совершенно не заботило, какую боль тебе придется испытать.

Уилл взглянул на него с неприкрытой надеждой.

— Но теперь?

— Теперь я бы сделал другой выбор.

Уилл и сам не знал, верил ли он этому, но очень хотел верить, возможно, сильнее, чем вообще когда-либо что-то хотел в жизни.

========== Глава 13 ==========

Ганнибал вышел на улицу, прямо в метель, и через некоторое время вернулся весь с ног до головы в снегу, неся небольшое срубленное деревце.

— Рановато как-то для Рождества, — заметил Уилл.

— А это и не рождественская елка, — топором Лектер отрубил ветки и выкинул их за дверь.

— Что ж, теперь — точно нет.

Ганнибал соскреб кору со ствола, сделав его полностью гладким, заострил с одного конца, поставил то, что осталось от деревца, в угол, и начал готовить обед.

Уилл где-то минуту изучал обтесанный ствол взглядом, а затем потер глаза ладонью.

— Это — копье на медведя?

— Пока нет.

— Ганнибал. Даже не думай.

Ганнибал, обернувшись через плечо, одарил Уилла легкой улыбкой.

— Заботишься о моей безопасности?

— Я не для того вытащил тебя из океана и доволок почти до Северного Полюса, чтобы просто стоять и смотреть, как медведь тебя сожрет. Ты едва ведро воды можешь притащить.

— До весны медведь будет в спячке. Время охоты настанет лишь когда он проснется, а я залечу свои раны.

Уилл решил просто забыть об этом. До весны было еще очень долго. Они, возможно, вообще до нее не протянут. Или медведь не протянет. Да и Ганнибалу могло взбрести в голову поохотиться на кого-то похуже.

Снежная буря прекратилась через пару дней, но после нее почти сразу же началась еще одна. Уилл лишь совершал короткие перебежки до коптильни, водоколонки, и еще приносил дрова. Почти все остальное время они благополучно спали. Обнявшись, они лежали под одеялами, стараясь не навредить ранам друг друга, и то и дело засыпали. Вылезали они из постели лишь ради походов в уборную, и чтобы приготовить еду или заварить кофе. Уиллу казалось, что они тоже впадают в спячку. Ему было любопытно, что в итоге пробудится весной.

Ганнибал снял швы с лица и плеча Уилла. Они вновь обработали друг другу раны, а затем — вымыли друг другу головы.

— Я рад, что ты не стал красить волосы, — в один из таких дней сказал ему Ганнибал. Они оба были без одежды: Уилл только улегся в ванную, а Ганнибал за минуту до него оттуда вылез. Уилл тоже был рад, если от этого Ганнибал продолжал смотреть на него вот так.

Уилл привык к прикосновениям Ганнибала, к тому, что возбужденный член Лектера упирается ему в задницу, бедро или живот. Уилл и сам порой испытывал эрекцию, но ее было несложно игнорировать. Ему хотелось продолжать игнорировать ее и дальше, отложить пересечение определенного рубежа на как можно более долгий срок. Ганнибала это, похоже, вполне устраивало. Если он и прибегал к самоудовлетворению, то лишь когда Уилл спал, хоть Грэм и был уверен, что не смог бы спать под звуки его стонов.

Они регулярно заводили часы Фрэнка, чтобы не потерять счет времени, вот только Уилл все равно очень быстро потерял счет дням. Ему казалось, что прошла неделя, когда он, задрав руку, за чем-то потянулся, и его плечо не отозвалось на это такой сильной болью, как обычно. Хотя, возможно, прошло уже две недели. Какая-то часть его была уверена, что прошли годы, и он то и дело смотрел на Ганнибала, желая убедиться, что никто из них не состарился, словно уснувший волшебным сном Рип ван Винкль.

Ганнибал выглядел как Ганнибал. Стоя у дровяной печи, он поджаривал картофельные оладьи и какую-то неустановленную часть Фрэнка. У него отросла короткая, по большей части седая борода. На нем была сине-серая рубашка без ворота. Рукава он, как всегда, закатал. Ткань слегка натянулась на его широкой груди. Ганнибал мельком взглянул на Уилла, но тот тут же опустил взгляд на человеческие останки в сковороде.

— Что такое? — спросил его Ганнибал.

— Что, если я никогда не захочу секса с тобой?

Ганнибал перевернул мясо, и металлическая лопаточка слегка звеняще шкрябнула по чугунной сковороде.

— Значит, секса у нас с тобой не будет. Но я думаю, что ты захочешь. Дело не в полном отсутствии у тебя влечения к мужскому телу, а конкретно во мне.

— Говоришь так, словно в этом уверен.

— Так и есть. Неси тарелки, — сказал ему Ганнибал.

Уилл сделал, как его просили. Ганнибал разделил между ними содержимое сковороды, и они уселись за стол вместо того, чтобы, как они последнее время делали, вместе с едой вернуться в кровать.

— Сколько мы уже здесь пробыли? — спросил Уилл.

— Одиннадцать дней.

— Ты чувствуешь себя лучше?

— Да. Раны у нас обоих заживают, — Ганнибал ненадолго замолчал, прожевавая и проглатывая, а затем продолжил: — Ты безо всяких сомнений и колебаний прикасаешься ко мне, целуешь меня. У тебя остались нерешенными лишь вопросы интимной близости и отсутствия контроля. Обе проблемы проистекают из невозможности или нежелания доверять.

Уилл, вместо того, чтобы есть картофельные оладьи, разломал их вилкой.

— Ну и какие у вас для меня терапевтические рекомендации, доктор Лектер?

— А ты и вправду хочешь их получить?

— Может быть. Зависит от того, какие они.

На минуту или две воцарилась полная тишина. Был слышен лишь стук вилки Ганнибала о железную миску.

— Ты все еще ощущаешь неравенство между нами. Как ты сам говорил, меня ничего не затрагивает.

— За исключением меня.

Ганнибал чуть наклонил голову, соглашаясь.

— В прямом и переносном смысле. Логический итог в том, что тебе необходимо поставить нас обоих в равное положение. Если ты чувствовал себя униженным…

— Не униженным.

— А каким тогда? — спросил Ганнибал.

— Я не знаю. Обнаженным. Беззащитным. Словно с меня живьем содрали кожу.

— Значит, именно это ты и должен сделать со мной.

Уилл ошеломленно уставился на него. Тот выглядел совершенно невозмутимым.

— Что именно ты предлагаешь?

— Лишь говорю, что я — полностью в твоих руках.

*

Уилл пытался не думать об этом. Сперва он потыкал лопаткой кипящее на плите рагу. Затем заново смотал веревку, которая раньше висела на стене, но теперь упала. Открыв большой сундук в задней части комнаты, который большую часть времени служил в качестве лавки, Уилл начал изучать его содержимое.