Семейные будни (СИ)

– Хэй! – Дик чуть не стукнулся об стену, но благополучно – для себя – приземлился на Джейсона. А вот Джейсону досталось локтём под дых. – Придурок.

– Уж какой есть, сам выбрал, – легко согласился Джейсон, всё равно не отпуская свою «жертву». – И сам спровоцировал.

– Придурок, – повторился Дик, но вырываться не стал, даже втянулся, сам навалился, прижал к кушетке, облизнулся.

Кларк, можно сказать, славился тем, что никогда не спрашивал разрешения написать ту или иную статью, что готов бросить вызов сразу всем, лишь бы донести истину. Но, однако, он был рад, что Уэйн после этого ужина не отправил его прямым текстом обратно в Метрополис и даже не запретил появляться рядом с цирком. Кларк бы, наверное, в любом случае пробрался хотя бы одним глазком посмотреть на выступление и на самого Дика, но всё же. И вообще, Уэйн же не просто тут местный авторитет, но и отец Дика, а значит, если он не против, то и Дика встреча с человеком, видевшим инцидент, не травмирует. Хочется в это верить. Меньше всего Кларк хотел навредить ещё сильнее.

Кроме того, Уэйн не мешал и невербально. По крайней мере, Кларк беспрепятственно прошёл по своему билету в цирк, хотя вон те два громилы рядом с щупленьким билетёром явно не циркачи – костюмы слишком дорогие. Всё это можно было, в целом, считать разрешением.

Кларк сел на своё место и, пока представление не началось, в очередной раз залез в планшет в сотый раз прочитывая почти завершённый текст статьи. Он пытался достичь даже не совершенства, а того тонкого баланса: нужно было не только рассказать об акробатической карьере Ричарда Грейсона-Уэйна, но и показать его кем-то большим, чем просто бездумным повесой и цирковым летуном. И при этом было важно всё это рассказать, никаким боком не затронув травмирующее прошлое (которое, как думал Кларк, и было причиной маски), а так же не касаться работы этой преступной организации – Дик должен был выглядеть в тексте талантливым и умным молодым человеком, который любит играть более легкомысленную личность для простоты; а не расчётливого меркантильного обманщика, пользующегося милой улыбкой, чтобы втираться в доверие и обирать людей.

За пятидесятой, наверное, по счёту правкой, Кларк пропустил выступление клоунов и едва не пропустил шоу с животными. Этот цирк, в отличие от многих, использовал большое разнообразие зверей: лошади и слоны, от маленьких собачек до грозных тигров и львов. Даже была особая экзотика в виде медведя на маленьком одноколёсном велосипеде. Кларк подозревал, что такой размах возможен во многом с помощью финансирования Уэйна. Или младшего, или напрямик старшего.

После были эквилибристы, пара фокусников, не слишком впечатливших своим мастерством, хотя, возможно, не впечатливших только Кларка, который как-то по долгу службы побывал на выступлении знаменитой Затанны. Ну а потом конферансье объявил последний номер – гвоздь программы – завершающее выступление последнего тура Летающего Грейсона. Кларк вооружился фотоаппаратом.

Дик вышел в своём уже знаменитом блестящем сине-жёлтом костюме с раскинувшейся на руках и груди птицей. Даже с места Кларка и без объектива было видно, как тот лучезарно улыбается, как сияет, приветствуя своих фанатов, как буквально купается во всеобщем внимании. Артист от рождения, вот уж точно. И на трапецию он буквально взлетел, оправдывая свой титул. Что ж, Дик вполне справедливо обижался, что всем интересны лишь его похождения по злачным местам и личная жизнь, а до такого таланта и дела нет. И Кларк искренне собирался исправить эту несправедливость. Другое дело, что даже обладая запасом слов одного из лучших журналистов, Кларк не был уверен, что сможет на бумаге передать то, что видел. Потому что… ну. Это, и правда, надо видеть.

Дик закончил выступление всё с той же неугасаемой улыбкой, несколько раз выходил на бис, махал обеими руками, посылал залу воздушные поцелуи, даже короткую речь произнёс о том, как любит своих зрителей и фанатов, как надеется на новую встречу, ну, и парой слов о том, что «помогайте ближнему своему», а средства от выступления, как и от всего тура, будут направлены на помощь сиротам и школам для малоимущих.

И как только отгремели последние фанфары, Кларк начал пробираться к кулисам. Поразительно, но даже в Готэме удостоверение журналиста крупной газеты является чуть ли не универсальным пропуском. Или Уэйн ему, опять же, позволил пройти. Хотя нет, вряд ли тот потратил своё драгоценное время на устранение препятствий для какого-то журналиста. Или?..

Он почти сразу заметил Дика. И Уэйна, который подходил к нему с другой стороны от Кларка. Дик всё с той же улыбкой практически бросился на шею отца. Брюс (это был именно он, ну не клеился опять образ холодного бизнесмена-мафиози) обнял в ответ, даже улыбнулся в ответ. Не холодно и вежливо, не усмехнулся и не ухмыльнулся, как с другими, а тепло, по-отечески улыбнулся. И потрепал по волосам, разрушая уложенную под лёгкий беспорядок причёску. Дик с притворной обидой вывернулся, но играть её долго не смог. Кларк в который раз мысленно обозвал себя идиотом. Ну как он мог так легко поверить, что вот такие отношения могут быть выстроены из многолетнего насилия, о котором он собирался писать?

А затем Дик бросился ещё одному человеку на шею. Тот же самый парень, что из клуба, что из больницы – Джей. Тот больше не выглядел тем бледным призраком на койке, тоже улыбался, что-то говорил ему на ухо, от чего Дик ещё больше светился. И Дик его поцеловал. Прямо перед своим отцом. Который не выказал никакого неодобрения происходящего, даже не поморщился. А ведь когда у мистера Уэйна обычно спрашивали про бесконечных пассий его сына, он едва заметно кривился, хотя и говорил, что это, во-первых, не его дело, а, во-вторых, не дело всяких журналюг, которым больше заняться нечем, только слухи собирать. Значит, всё-таки его парень, а не телохранитель, как раньше думалось (хотя одно другому не мешает, защищал ведь, в больнице оказался с ранением). Вот почему Дика уже почти год не ловили папарацци ни с кем в компрометирующих ситуациях? Раньше этому Кларк, во время изучения материала даже из самых злачных источников, внимания не придавал – с каждым годом ажиотаж по поводу вереницы парней исчезал – ничего нового, никакой сенсации. Может, просто в какой-то момент перестали писать об этом, а, оказывается, дело совсем в другом. Ричард Джон Грейсон-Уэйн остепенился. Надо же. Даже если и всё так же с парнем. А вот это уже сенсация. Но пусть её жёлтая пресса полощет – их прерогатива.

В тот момент Кларку честно захотелось уйти. Ну, хотя бы дать этой семье ещё полчасика, а потом уже приставать с расспросами – успеется. Но когда Кларк уже готов был сделать шаг назад, Дик поднял взгляд и увидел его. Улыбка сползла с его лица, словно кто-то на свежую краску плеснул водой, открывая прежний слой.

– А вы что здесь делаете, мистер Кент? – преувеличенно отстранённо, вежливо, даже холодно.

Брюс посмотрел совершенно безэмоционально, не одобряя, но и не осуждая. Джей же… Сначала он казался удивлённым, но после такого достаточно холодного тона Дика… в общем, его взгляд сильно напоминал тот, что бывает у бойцовских собак, только и ждущих команды «фас». И на автомате выдвинулся вперёд, прикрывая одним плечом Дика. Двигается точно как телохранитель.

– Я обещал написать статью о тв… вашей цирковой карьере. Она практически готова, но хотел бы взять пару слов в качестве эксклюзивного материала.

– Только про это? – Дик выгнул бровь. – Больше ничего не нужно?

– Только про это, – кивнул Кларк. – И больше ничего.

– Ну ладно, – у Дика как тумблер щёлкнул: на лице появилась улыбка. Не та сияющая, а другая. Улыбка Дикки Уэйна – золотого безалаберного мальчика. Натянутая маска, с которой он обычно общался с прессой, с фанатами и просто людьми во время своих «загулов». – Джей, я встречу тебя в трейлере, поможешь мне со сборами.

– Ты?..

– Да, Джей, иди, скоро буду, – Дик сжал его пальцы и сам выдвинулся вперёд. – Ну, пошли поболтаем, – это уже Кларку.