Цветы сумерек (СИ)

«Покушение», - мелькнуло в голове у командора, и он метнулся к убийце, защищая не столько жизнь принцессы, сколько свою. Оторвать нападавшего от Ламии оказалось непросто, Свен всё ещё с трудом преодолевал слабость. Завязалась борьба, капюшон и маска слетели на кровать, и Свен замер, увидев перед собой полные ярости глаза Раймона.

Только теперь он ощутил тонкие струйки знакомого запаха, вплетавшиеся в обычные запахи дома Ламии – розы, паприка, жасмин.

С постели послышался хохот, и Свен понял, что рука его сама собой тянется к горлу Раймона.

- Это будет забавно, - Ламия захлопала в ладоши. – Два ублюдка убьют друг друга.

- Свен…. – выдохнул Раймон, пытаясь отцепить пальцы командора от своего горла. Ударить его, зная о том, какую боль Свен испытывает сейчас и без этого, было почти невозможно. Раймон бросил быстрый взгляд на дверь. Маленькое чудовище, спрятавшееся под ликом беззащитности, уже сумело один раз позвать подмогу, и Раймон почти не сомневался, что она сделает это снова, как только начнёт проигрывать. Рывком оторвав от себя запястья Свена, он со всей силы швырнул командора к стене, так далеко, чтобы он не успел подобраться к месту сражения сразу. Сам же Раймон вынул из-за пояса кинжал и резко нанёс удар, рассекая грудь Ламии по вертикали. Он провернул клинок и потянул на себя, не слушая истошного вопля изумлённой вампирши. Похоже, концентрация снова спала, потому что Свен не спешил ей на помощь. Раймон подтянул к себе маленькое тело и ворвался в горло Ламии клыками, глотая быстро, как только мог. Ламия медленно затихала. Поначалу она пыталась бить его по груди, и удары её походили на удары свирепого барса – маленькие ладошки причиняли неожиданно сильную боль. И всё же с каждым глотком она слабела. В конце концов, маленькое тело обвисло в его руках, но Раймон потянул на себя ещё раз, осушая её без остатка. С удивлением он понял, что эти самые последние глотки – в сто крат вкуснее всех остальных.

- Свен… - выдохнул он, отстраняясь от Ламии.

Свен уже был рядом. Лицо его отражало недоумение и смутное торжество.

- И что теперь? – спросил он мрачно.

- Начинай поить её своей кровью.

Свен усмехнулся.

- Пара глотков - и она снова начнёт свои фокусы.

Раймон задумался. Это не пришло ему в голову.

- Как думаешь, она боится боли? – спросил он, наконец усмехаясь.

Свен внимательно посмотрел на него, и во взгляде его было что-то странное.

- Тут всюду её люди, - сказал он медленно.

- Заберём с собой?

- Нас выследят по запаху и казнят – по законам Империи.

- Тогда решим дело здесь, - Раймон твёрдо кивнул, - запри дверь.

Подняв на руки маленькое тельце, он отнёс Ламию к стене. Вампир содрогнулся, увидев, что в этом месте обои уже украшают алые разводы.

Ламия смотрела перед собой огромными слепыми глазами, и Раймон не мог понять, в сознании она или нет. Он прислонил её к стене и, взяв кинжал, пригвоздил одну ладонь вампирши к стене.

- Что ты делаешь? – подошедший вплотную Свен поморщился. – Давай её сюда.

Он отодвинул бархатную штору совсем рядом, и Раймон увидел вделанные в стену крюки. Как пользоваться такими устройствами, он не знал, но при помощи Свена закрепил бесчувственное тело на стене. Крюки оказались для Ламии слишком высокими, и пришлось удлинить спускавшиеся с них цепи, но это было даже к лучшему – теперь кровь, капавшая с рассечённого запястья Свена, падала прямо на её губы. Когда третья капля коснулась её кожи, Ламия дёрнулась, приоткрывая рот, и острый язычок поймал следующую.

Процесс шёл медленно. Свен с трудом держался на ногах с самого начала, а по мере того, как его жизнь переходила к Ламии, стоять становилось всё тяжелее.

Когда Ламия зашевелилась, и взгляд её стал осмысленным, Раймон вынул воткнутый в стену кинжал и приставил к её горлу. В глазах Ламии вспыхнула ненависть. Раймон снова наклонился к ней и прикусил шею рядом со следами от прошлого укуса. В ней всё ещё было мало крови, но он выпил и эту. Раймон чувствовал, как неведомая ранее сила наполняет его тело с каждым глотком, и сила эта пылала огнём в его венах. Голова кружилась. Жажда изменила цвет, и хотя он пил за вечер уже третью жертву, становилась лишь сильнее с каждой секундой.

Он отстранился, уступая место Свену, и всё повторилось снова. Они менялись местами ещё трижды. Свен уже висел в его руках, и запястье его у губ Ламии приходилось придерживать Раймону. Наконец кровь перестала сочиться из надреза, и сам надрез уже не пытался затянуться. Ламия слабо вращала глазами, но двинуться не пыталась.

Подняв Свена на руки, Раймон подошел к окну. Прикрывая голову командора краем плаща, он плечом разбил стекло. Он сам не знал, как сделал то, что произошло потом. Просто осознание того, что он может это сделать, наполняло каждую клеточку тела, когда оно рассыпалось обрывками тьмы. Сознание разделилось на сотни кусочков, и каждый из этих осколков был занят мыслями о том, как удержать бесчувственное тело командора, поднимаясь в ночное небо.

***

Они оказались во дворце задолго до рассвета. Раймон укутал Свена в одеяло, но кормить его боялся. Безумие всё ещё клокотало в нём, и он не был уверен, кто он на самом деле, не пришла ли вместе с кровью в его тело и душа Древней. Он уснул, сидя на полу рядом с постелью Свена и опустив подбородок на край одеяла. Наверняка кто-то тревожил их днём, но будить не решился никто.

Проснувшись, Раймон обнаружил, что за окнами снова темно. Злость улеглась, уступив место усталости. Только теперь Раймон решился. Он надорвал зубами запястье и приложил ранку к губам Свена. Поначалу тот не пил, лишь позволял густым каплям стекать по горлу. Затем начал понемногу посасывать запястье, и, наконец, открыл глаза.

- Получилось? – только и спросил он. Раймон кивнул. У самого у него кружилась голова. Хотелось прилечь, и он заполз на постель рядом со Свеном, уложил его голову себе на грудь и крепко обнял. Свен, кажется, опять уснул, а Раймон долго смотрел в темноту перед собой и пытался осмыслить случившееся. «Кровь делится на две части… постоянную и временную…» - билось в голове. Но он всё ещё чувствовал на грани сознания бесконечную злобу Древней. Или это была его собственная злоба? Он не знал.

Уже под утро в дверь постучали, и на пороге появился Алмонд.

- Результаты смотра… сэр.

Юноша окинул представшую его взору картину. Два окровавленных тела тесно переплелись на перепачканной алым постели. «По крайней мере, оба одеты…» - промелькнула в голове Раймона непрошенная мысль.

- Давай, - Раймон протянул руку и взял свиток. Он знал, что ждать ему нечего, но надеялся, по крайней мере, что друзья справились хорошо.

Уже надрывая печать, Раймон обнаружил, что Алмонд всё ещё стоит, не шевелясь, и смотрит в закрытые глаза командора.

- Как он? – спросил Алмонд тихо. – У него изменился запах.

Раймон устало кивнул.

- С ним всё будет хорошо. Теперь.

Алмонд кивнул, но вслух всё же сказал.

- Ламия будет в ярости.

- Плевать, - отрезал Раймон, снова опуская глаза на свиток. Ярость с новой силой зашлась в груди при мысли о том, что они всё ещё должны считаться со злобной дрянью, едва не прикончившей Свена.

Алмонд отошёл к двери, но уже на пороге остановился.

- В вас тоже, - сказал он тихо, - что-то изменилось.

- Это временно, - Раймон сжал зубы, загоняя клокочущую ярость далеко в глубины себя.

Алмонд ничего не ответил. Молча вышел и затворил за собой дверь.

Раймон, наконец, сорвал печать и раскатал свиток.

Император считал, что полк подготовлен плохо. В этом он видел причины неудач на Западе. И всё же он называл имена трёх бойцов, которых желал перевести в личную гвардию: Лен из семьи Ламии, Дарел из семьи Гая… Раймон облизнул губы и моргнул, потому что последним именем значилось: Раймон из семьи Данага.

Комментарий к Глава 17. Древняя

Может быть, соблазн объявить имунитет Раймона к магии Ламии и его новое назначение чудом и роялем в кустах, но я готова объяснить и то, и другое :) Не знаю, получится ли вставить это в следующие главы.